В прериях Техаса

— Остановимся ли мы сегодня на ночь в Уэд-Кроссинге? — осведомился Фоллонсби.

— Нет. Мы запасемся водой и дровами здесь и поедем дальше, — отрывисто ответил Джэтт.

Остальные мужчины ничего не сказали, и все встали и занялись своим делом. Запрягли лошадей, которые жевали овес в подвязанных к мордам мешках. Милли вытирала посуду, которую молча и поспешно мыла мистрис Джэтт.

— Мама, я… мне очень не хочется ехать на эту охоту, — решилась, наконец, сказать Милли только потому, что она не в состоянии была больше выносить этого молчания.

— Я не твоя мать, — резко ответила та. — Зови меня Джэн, если тебе неприятно называть меня мистрис Джэтт.

— Неприятно? Почему мне это может быть неприятно? — тихо и изумленно спросила Милли.

— Ты не стоишь в родстве ни с Джэттом, ни со мной, — угрюмо сказала мистрис Джэтт. — Что касается меня, то мне эта охота тоже не по душе. Я говорила об этом Джэтту, и он ответил: «Нравится ли это тебе или не нравится, но ты поедешь». По-моему, тебе следовало бы лучше молчать.

Милли была в таких отношениях с отчимом, что не нуждалась в таком предостережении. Но с этого момента она решила внимательно присматриваться и прислушиваться ко всему. Возможно, что недовольство жены и молчаливость товарищей объяснялись властным характером Джэтта.

Когда все было готово к дальнейшему путешествию, Милли спросила Джэтта, можно ли ей ехать рядом с возницей?

— Нет, нельзя, — ответил Джэтт, усаживаясь на свое место.

— Но у меня устает спина. Я не могу лежать все время, — запротестовала Милли.

— Джэн, ты поедешь с Кэтли, а Милли поедет со мной, — сказал Джэтт.

— Вот дурак! — проворчала его жена с внезапным злым огоньком в глазах, что поразило Милли. — Уж не влюбился ли ты в эту красотку, Рэнд Джэтт?

— Молчи! — ответил Джэтт, и в голосе его чувствовалось раздражение и смущение.

— Ты страшно боишься, как бы какой-нибудь мужчина не засмотрелся на эту девушку, — продолжала она, не обращая внимания на его нахмуренные брови. — Как же тогда она найдет себе мужа?

Джэтт грозно взглянул на нее и стиснул зубы.

— О, я знаю, — продолжала мистрис Джэтт, не понижая своего визгливого голоса. — Она никогда и не найдет себе мужа, если это будет зависеть от тебя. Я давно догадывалась об этом.

— Замолчишь ты? — яростно крикнул Джэтт.

Затем, когда жена его уселась рядом с ним, Джэтт погнал лошадей на дорогу. За ними уехали в своей повозке Пруайт и Фоллонсби, а Милли осталась одна с Кэтли, который явно забавлялся всем этим и сочувствовал ей.

— Полезайте сюда, мисс, — сказал он.

Милли колебалась, но затем новое настроение пересилило ее старую привычку к послушанию, и она проворно поднялась на сиденье рядом с возницей.

— Конечно, здесь на солнце будет жарче, но есть ветерок, и вы можете смотреть по сторонам, — сказал он.

— Здесь гораздо лучше.

Кэтли взмахнул длинным кнутом, щелкнул им над лошадьми, не касаясь их, и они тронулись легкой рысью.

— Мы едем к индейской территории? — спросила Милли возницу.

— Мисс, мы уже находимся на этой территории, — ответил он. — Не знаю точно, когда, но, во всяком случае, через несколько дней мы будем в Пэнхэндле, в Техасе.

— Там и водятся бизоны?

— Точно не знаю, но я слышал, как Джэтт говорил, что главное стадо направляется на север и, по слухам, находится где-то около Красной реки.

— Все ли охотники собираются в одном месте?

— Да, конечно, там, где водятся бизоны.

Мили не стала задумываться, хотя смутная надежда зародилась в душе ее. Она была удивлена, что ей хотелось разговаривать и расспрашивать о разных вещах.

— Это незнакомая вам местность? — спросила она.

— Да, мисс. Я никогда не бывал нигде западнее Миссури до этой поездки. Думаю, что нам предстоят большие трудности. Вчера вечером я встретил несколько охотников. Они праздновали свое прибытие в город, и я не мог многого добиться от них. Но, насколько я понял, там, куда мы едем, будет скверно. Я опасаюсь, что это неподходящее место для такой девушки, как вы.

— Я тоже боюсь этого, — сказала Милли.

— Джэтт не настоящий отец ваш? — спросил Кэтли.

— Он мой отчим, — ответила Милли и в нескольких словах рассказала Кэтли о себе с того времени, как ее мать вышла замуж за Джэтта.

— Так, так, теперь все понятно, — ответил Кэтли, несомненно, сочувственным тоном. Но он не стал объяснять, что он хотел этим сказать. Очевидно, ее простой рассказ заставил его замолчать. Однако его симпатия к ней чувствовалась еще сильнее, чем раньше. Ее особенно поразило, что он как будто перестал говорить из опасения сказать что-либо против ее отчима.

После этого она уже не беседовала с ним больше и в течение этого дня только иногда перебрасывалась с ним несколькими словами, а остальное время всматривалась в неясный горизонт, всегда убегающий вдаль, со своей манящей тайной.

Дни проходили за днями, бесконечно тянулось путешествие по широко раскинувшимся прериям, однообразная лагерная работа сменялась сном, приносившим отдых и забвение.

Милли всегда наблюдала восход и закат солнца, и только эти два события за целый день доставляли ей удовольствие. Она исчерпала запас рассказов Кэтли и его ограниченное знание местности. Он был единственный человек в их отряде, с кем она могла и хотела говорить. Фоллонсби был, очевидно, женоненавистник. Пруайт дважды подходил к ней и довольно серьезно заговаривал, но, несмотря на свою уродливую внешность, был слишком назойлив, и она сразу прекратила его попытки к ухаживанию. Зоркий взгляд мистрис Джэтт не пропускал ни одного движения ее мужа, когда он бывал с Милли. Это постоянное наблюдение заставило, наконец, Джэтта угрюмо держаться в отдалении от нее.

Однако было что-то в его взгляде, что заставляло Милли трепетать. По мере того, как проходили дни и сменялись одна за другой мили, характер Джэтта все больше становился непохожим на тот, которым он обладал, когда мать Милли вышла за него замуж. Здесь, в этой обстановке, грубость, резкость и затаенная злоба казались природными свойствами его.

Теперь не проходило ни одного дня без того, чтобы Джэтт не обгонял какой-нибудь отряд в две или больше повозки, отправлявшийся на охоту. Он объезжал их по дороге или проезжал мимо них, когда они располагались лагерем. Но, когда он встречал повозку, нагруженную шкурами бизонов, то всегда находил время остановиться и побеседовать с охотниками.

Джэтт торопился вперед. Лошади у него были молодые и сильные, и он взял запас овса, чтобы кормить их, и они не ослабевали, хотя он и загонял их до крайности. Серые, широко простирающиеся прерии индейской территории сменились зеленым, холмистым и оживленным простором Пэнхэндла в Техасе. В то время, как десять дней тому назад едва ли пересекали одну речку в день, теперь они попадались часто, правда, все узкие и незначительные. Деревья вдоль этих речек были зеленые и пышные, составляя контраст с холмистой поверхностью равнин.

У Милли составилось впечатление, что при других, более счастливых, условиях она обрела бы новую радость и свободу, уносясь в этот простор.

Однажды днем, раньше обычного, Джэтт круто свернул в сторону от дороги и, проехав несколько миль по лесистому берегу речки, остановился в густой рощице, откуда его повозки и палатки были с трудом видны. Очевидно, он предполагал остановиться здесь не только на одну ночь. На этот раз, вопреки обыкновению, Джэтт ничем не занимался, помог только разгрузить повозки и затем, оседлав лошадь, ускакал в лес. Было уже темно, когда он вернулся. Ужин отложили до его возвращения. Во всех словах и движениях его чувствовалось возбуждение и грубое самодовольство. Милли предчувствовала, как он возвестит своим громким голосом:

— Здесь, поблизости, бизоны прошли на водопой. Мы напали на отставших. Останемся здесь и будем охотиться. Подождем, не подойдет ли сюда и главное стадо. — Это известие не произвело особого впечатления на его товарищей. Никто из них не разделял радостного чувства, которое Джэтт тщетно старался скрыть. После ужина он распорядился отточить ножи и проверить ружья.