К полюсу!

Великолепно вывел машину Охонский. Секунды нужны Илу, чтобы пройти скудное пространство, которое нам удается обозреть. Самолет чуть не срезал поднятого на 70 метров змея и исчез, скрылся в снежной пелене. Гула не слышно, и опять тревожно: найдет ли он нас вторично, сбросит ли груз?

— Приготовиться к приему парашютов, — командует из палатки Мельников.

На маленьком вытяжном парашюте летит черный небольшой ящик.

— От медиков, — комментирует Толя. — В нем тесты Михаила Алексеевича Новикова и овощи.

Ящик упал в 10 метрах от палатки, и его тут же подтащили к дому. Снова заход, теперь, словно торпеда, летит к нам лыжа, с двух сторон прикрытая тяжелыми досками. Еще 4 круга, и сброшены парашюты. Приледнившись, первый, второй и третий бешено уносятся на юг, словно буера, и три человека бегут за ними, чтобы хоть как-то проследить их путь. Оставшиеся уже не пытаются поймать четвертый парашют на месте падения, а, выстроившись неполной, ждут, когда он будет мчаться по льду мимо них. Везет Васе. Со знанием дела, с хватив нижние стропы, он гасит купол, и все же несколько десятков метров парашют тащит его по снегу на животе, пока еще двое не поспевают на помощь.

Продукты нам сбрасывают в мягких длинных мешках. Двадцатилитровые канистры с бензином обхвачены специальными рамами из ремней и деревянных реек. Грузы мы подтаскиваем к палатке. Против ветра тянуть их трудно, к тому же в зоне торосов, где застряли парашюты, глубокий снег. Каждый мешок волокут трое...

Наконец палатка накрыта двумя парашютами, горят примусы, готов чай, и, напившись его с сахаром «без ограничений», после очень короткой связи — самолет благополучно вернулся на СП-24 — в час ночи мы засыпаем.

За стенами палатки бушует пурга. Ветер 20 метров в секунду, видимость нулевая, температура -7°. Первый раз нам сильно везет. Встань мы лагерем на большом поле, парашюты можно было бы и не найти. Урок на будущее. И еще повезло в том, что пургу природа приурочила к дням нашего отдыха.

Вчера провели митинг возле палатки. Произносили речи: и научный руководитель, и парторг, и комсорг, и я. Вадим палил из карабина. Леденев и Рахманов фотографировали. Бояться пурги? Это несерьезно.

У нас свежие газеты. Вслух мы прочитали статью Пескова «Они идут» и многие другие материалы о полюсном переходе.

У нас поздравительные телеграммы.

А еще письма. Из дома, от друзей. Гидростроителю Володе Рахманову пишут со всего Союза. Он показывает присланные маленькие фотографии гидростанций: «Саяно-Шушенская — проектировало наше специальное конструкторское бюро, Красноярская — проектировал сам, Ингури ГЭС — моя родная». А вот письмо из Вьетнама — фотография гидростанции на реке Кхакбе, ее тоже строил Володя Рахманов.

Дочь Юры Хмелевского Аня пишет:

«Если вы очень сильно обморозитесь, то бабушка сказала, что вы должны взять шарф и обмотать его вокруг обмороженного места дважды».

А моя жена рассказывает о четырехлетнем сыне Матвее: каждый вечер он увязывает игрушки: «Еду на севел». — «Сначала надо научиться выговаривать букву «р», — говорит жена. — «Пучуха», — возражает Матвей. А старший, пятиклассник Никита, прислал открытку с кадром из фильма «Мимино». «Папа, помнишь, как год назад мы смотрели кино и потом говорили о Родине?» На обороте открытки подчеркнуты слова режиссера Г. Данелия: «Я хотел бы, чтобы наш фильм рассказал о месте человека в жизни, о чувстве Родины, об ответственности перед ней». Мой малыш попал в точку.

Над палаткой полощется красный флаг.

Наши координаты 84°45' северной широты, 158°40' восточной долготы.

18 мая. На острове Генриетты — множество медвежьих следов. Молодого зверя, по-кошачьи грациозного, мы видели на льдах незадолго до старта — опасливо оглядываясь, он убегал от нас в открытое море. Там же, возле ледниковых обрывов, на воде кормились птицы (люрики). В марте более или менее регулярно — наверное, раз в день — попадались на глаза следы медведей и песцов. 9 апреля на широте 80°22' возле полынья незадолго до нас прошла медведица с двумя совсем маленькими медвежатами. Они родились недавно, наверное, на суше, а до ближайшей земли — 400 километров.

На 81-й параллели пересекли следы большого медведя. По следу ясно, что зверь тащил добычу, видимо, нерпу. Помнится, после этого Давыдов, хранитель оружия, забеспокоился. Перед сном, как и в первые дни пути, он предупреждал:

— Карабин возле меня. Он заряжен.

Каждый второй-третий день Вадим организует проверку боеготовности нашего СКС-10. Метрах в сорока от палатки выбирается мишень — пятнышко на торосе, бугорок, льдинка, и кто-нибудь с азартом раз или два палит по цели. Потом дуло заклеивается пластырем, и так карабин хранится до следующей стрельбы. Постоянные поклонники «карабинодержателя» Вадима — Шишкарев, Хмелевский и Леденев — всегда готовы продемонстрировать свою меткость.

В районе 84-го градуса мы обнаружили настоящую медвежью тропу. Узкие, затянутые льдом каналы, вытянутые в широтном направлении, следовали один за другим, и по четырем из них с востока на запад незадолго до нас (за неделю?) прошли звери: медведица с детенышем, медведь, два медведя, еще медведь. Расстояние между застывшими реками, облюбованными животными, составляло 4—6 километров; бросалось в глаза, конечно, общее направление движения белых странников.

Вчера на широте 88°10' мы увидели след песца. На свежем снегу отпечатались подушечки лапок, на наледях остались царапинки от когтей. Полярная лиса бежала на северо-запад; Леденев снял след на кинопленку, я сфотографировал. А перед этим в разводье Мельников увидел нерпу. Выходит, приполюсный район звери обжили. Почти наверняка где-нибудь тут бродит и белый медведь. Ведь он — середина цепи, края которой нам повстречались: нерпа — пища медведя, а песец сопровождает его, рассчитывая на остатки обеда косолапого.

В один из минувших дней мы записали репортаж для воскресной юмористической программы Всесоюзного радио «С добрым утром». Начал Леденев:

— Дорогие друзья, скоро пора летних отпусков. Вы выбираете солнечные маршруты. Сообщаю вам: солнышко у нас не заходит, воздух чист, как нигде на планете, приезжайте.

— Комаров нет, — поддакнул кто-то.

— Температура 33 градуса, — продолжает Леденев, — правда, минус, но это уже деталь.

— Володя рекламирует арктическое солнце, — микрофон взял Давыдов, — а на случай солнечного затмения несет свечи.

— Почему на случай затмения? — подхватил Василий. — На случай, если бензин кончится. Мы будем готовить на стеарине.

Сейчас это шутки, ребята подсмеиваются над завхозом, но я хорошо помню, как в конце апреля Леденев и Давыдов поссорились из-за маленького свечного огарка. Вадим, взяв святая святых Леденева — рембазу, нашел там свечку:

— Выбрасываю.

— Положи, Вадим. Проверь лучше свою аптечку, из нее половина ни к черту не нужна.

Леденев наступает на «больную мозоль» Давыдова. Все мы считаем, что походная аптечка слишком велика, однако врачу тут перечить бессмысленно, и никто из нас не отважится «потрясти» его медицинские запасы.

Вадим снова объявляет:

— Выбрасываю.

— Не смей, — кипятится Володя. — Еще сам попросишь.

Завхоз знает, что говорит: в пургу 1—4 мая огарку и в самом деле нашлось применение. В нашем снаряжении много капрона: палатка, рюкзаки, спальные коврики, бахилы. Им обшиты пуховые куртки и спальники. Капроновая ткань сечется, как только разрежешь ее — срез сразу же нужно оплавить. Спичкой несподручно, примусом тем более, а вот свечкой отлично.

В пургу особенно ценишь палатку, она у нас оригинальная, и несколько слов я напишу про нее.

Сперва выбирается ровное место с крепким настом. На острые концы двух лыжных палок надеваются петельки мерной веревки длиной 2,25 метра. Одна палка втыкается в снег, отмечая центр будущего дома, другой но снегу чертится окружность. По ней одноручной пилой режется наст, затем веслом роется канавка глубиной 15 сантиметров. В это время кто-нибудь собирает каркас потолка палатки — десятигранную пирамиду: в основании 10 титановых звеньев со специальными ушками, а боковые ребра — 10 алюминиевых лучей. Затем один из нас, обычно Шишкарев, становится в центр круга, держа над головой пирамиду, и 3—4 человека вставляют носки лыж в ушки, закрепляя пятки «Бескидов» в канавке. Десять лыж превращаются в упругий и надежный остов будущего дома.