Евангелие от рафаила или всё путём

Первая атака неприятеля была мощной и неожиданной. В отличие от комаров под деревней Степаново ножкинские комары легко пробивали броню "Дэты" и наносили частые и мелкие удары как по защищённым, так и незащищённым местам. Отдельные комары типа "Летающей крепости" пронзали даже толщу штанов и рубах, нанося сокрушительные бомбовые удары по находившимся в упомянутой одежде телам.

Широкие Массы то и дело вздрагивал, вскрикивал, взвизгивал и, наконец, вполз в спальник, укрывшись им с головой. В оставленную щель он выставил нос и глаз, коим уважительно взирал на Командора, мужественно копошившегося в ширинке несмотря на суровую опасность момента. Увидев недоумение в глазу Широких Масс, Командор небрежно бросили: - Что-то душно...

Духовная стойкость и выдержка Вождя породили в мозгу Поэта состояние энтузиазма, которое вылилось в следующий вдохновенный гимн:

Командор жизнерадостным смехом одобрили творение Поэта. Возревновавший же Вриосекс в жажде высочайшей похвалы, ощутил в себе внезапно шевеление некоего зуда, принятого им по малограмотности за поэтический, и в радостной потуге разродился топорными строками, выражавшими мечты, рисовавшиеся в его одномерном мозгу:

Твёрдая убеждённость Командора в светлых перспективах похода влила новые силы в тело Широких Масс, изнемогавших в неравной схватке с духотой. Ш.М. решительно выдвинул верхнюю часть туловища из спальника и подставил её комариным полчищам.

Но слишком неравны были силы. Не прошло и минуты, как Командор взревели, аки вепрь подстреленный, и полезли в мешок, а Широкие Массы трусливо спрятался под полиэтиленовую накидку.

Некоторое время всё было тихо, если не считать победного воя комаров. Потом из спальника осторожно выдвинулась голова Командора и оглядела поле боя. Ш.М. судорожно отбросил накидку и возник из-под неё, торопливо хватая воздух широко раскрытым ртом на потном банном лице. (Мог ли Ш.М. в тот момент предполагать, что в мозгу Командора уже формировалась мысль о настоящей бане для народа?!).

Ш.М. первым взялся за тюбик "Дэты". Он мазал ею лицо, как мажут белый хлеб белым маслом - равномерно и толсто.

- Смотри, плакать будешь! - сурово сказали Командор, попутно борясь с крылатыми врагами посредством свободных конечностей.

- Буду! - охотно согласился Ш.М. - Я всё буду, лишь бы не жрали живьём эти суки.

Утомлённые маханием конечностей, Вождь промолчали.

Близился двенадцатый час ночи, когда Командор, издав последний стон, от которого задрожали и притихли окрестности до самой Чухломы, схватились за "Дэту". Но даже в эту минуту Они нашли в себе силы заметить для летописи: - Любимых женщин надо называть "Дэтой".

Эта глубокая мысль вдохновила Поэта на нижеследующий экспромт:

Покрыв себя вторым слоем "Дэты", Командор на некоторое время затихли, с присущей Им неистощимой любознательностью наблюдая за редкими контратаками неприятельского авангарда. Широкие Массы закурил десятую за ночь сигарету, ароматный дым которой хотя и застилал небо вплоть до самой тропосферы, но одновременно создавал вокруг лагеря комарино-разрежённое пространство.

Это, однако, не помогло. Взмахи Командорских конечностей, вначале редкие и размеренные, становились всё чаще и чаще по мере того, как отряды комаров, привлечённые запахом свежей "Дэты", усиливали натиск на благородное тело. Спальники и подстилка, рубаха и мужественное лицо Командора были усеяны трупами противника. Вой устрашённого неприятеля достиг ультразвуковых высот. Несметные орды великого комариного воинства мчались из серой дали, одна за другой пикируя на наши позиции. Командор рубились, как Роланд в ущелье, не забывая напоминать мне, грешному, запечатлеть наиболее яркие моменты схватки.

Командор держались уже более получаса, когда Их вдруг осенила гениальная стратегическая идея. Схватившись за "Дэту", Они смело выдавили из тюбика полную пригоршню нашего "последнего оружия" и принялись торопливо натирать им штаны, рубаху и носки, скрывавшие (увы, не от комаров!) Их благородные члены. Завершив эту операцию, Они удовлетворённо засопели, откинувшись на спину и мстительно поглядывая на озлоблённо гудевших над штанами комарих.

Ошеломлённый мудростью Командора, Ш.М. закурил двадцатую сигарету и, воспользовавшись временным успокоением на линии огня, попытался вовлечь Командора в беседу на актуальные темы. Беседа, продолжавшаяся около получаса, слагалась из монолога Вриосекса и отдельных направляющих реплик Командора и завершилась мнением Начфина, что из четырёх форм женского бюста наиболее экономичен бюст, непрерывно и плавно возникающий из подключичных областей и распространяющийся до предпоследних рёбер в виде покатых холмиков. При этом Командор громко застонали сквозь стиснутые зубы, продемонстрировав тем самым огромную силу воображения.

А комарьё слеталось всё гуще, вой его становился всё решительнее, прорывы сквозь наши позиции всё чаще. Умолк Ш.М., занятый раздиранием на себе отдельных зудящих частей организма, которые вскоре превратились в единую горящую плоть; рядом раздавались глухие стоны и яростные боевые кличи Командора, изнемогавших под двойным слоем "Дэты" и тройным - неприятеля. Преданный Ш.М. прикрыл Командора своим телом, приняв огонь на себя. Было это в третьем часу ночи, когда - покрытые уже третьим слоем "Дэты", прокусанным тотчас же в тысячах мест, искурившие тридцатую за ночь сигарету - наши части дрогнули и стали посылать проклятия небесам. Дрогнули даже Командор. Они откинулись в изнеможении на спальник и просто, по-русски, сказали: "Пусть жрут, хрен с ними", смыкая усталые вежды и складывая руки на груди, - как бы показывая, что готовы быть загрызенными насмерть и опочить в неизменной этой позе. Тогда Широкие Массы взял фетровую шляпу Командора и стал оберегать Его сон, маша шляпой. Другой рукой Ш.М. курил непрестанно, дабы отогнать врага от себя. Полчаса длилось это самоотверженное единоборство, но в половине третьего ночи, когда небо стало уже светлеть (а в полночь оно было ещё таким светлым, что Командор читали книгу д-ра Тица, напечатанную мелким шрифтом), - так вот, в половине третьего, когда из сумерек несостоявшейся ночи стали выплывать озеро и леса, село и дали, рука Широких Масс в последний раз тяжело махнула шляпой, опустилась, дрогнула, ещё раз попыталась подняться - и замерла навеки.

Мгновение спустя Командор с диким воплем взлетели на полметра над своим ложем, ужаленные сразу во все чувствительные места по меньшей мере сотней комаров. Гнев и ярость Их, подобные безумию Геракла, были тем гневнее и яростнее, что Командор были малость обалдевши от дремоты под фетровым опахалом. Последовавшую за сим сцену никогда не забудут мои слезящиеся от дряхлости глаза. Командор рванули на себе штаны, как рвут на груди рубаху, - широко, отчаянно, зло и бесшабашно; Они обнажили свои благородные белые ноги и, схватив туристский топор, издали оглушительный рёв: - А ну, подходи, кто первый!!!