Это ты, Африка! (СИ)

Быстро проехали последние километры турецкой территории. Вот и таможня. Иранский грузовик задержался здесь надолго (была большая очередь грузовиков), а я продолжил путь.

Турки легко выпустили, а болгары легко впустили меня. Болгария, как и многие из стран Восточной Европы, является безвизовой для россиян — необходим только загранпаспорт. Мне поставили въездной штампик, и я оказался в Болгарии, в новой для себя стране.

Болгария повеяла на меня чем-то знакомым, советским. Дороги российского качества — с плохим асфальтом, перемежающиеся участками булыжных мостовых, на которой машину трясёт и громыхает. Советские неновые «Жигули» и «Уазики».

Болгарский язык очень похож на русский. В каждом болгарском городе можно встретить очень понятные, но смешные для нас вывески и объявления, например:

* ЗАЛА НА СМЕХА. Супер криви оглядала! (Уже смешно, можно в саму комнату смеха и не заходить.)

* ПСИХБОЛЬНИЦА — ГРОБИЩЕ. (Маршрут автобуса.)

* ХЛАДИЛЬНИЩИ. Втора употреба.

* АВТОЧАСТИ.

* ВИСОКО НАПРЕЖЕНИЕ. ОПАСНО ЗА ЖИВОТА!

* Истинските социалдемократи гласуват за ОЛС!

Почти все люди понимают русский язык, если говорить медленно и с выражением, а многие даже могут разговаривать по-русски, вставляя смешные болгаризмы.

Я въезжал в Болгарию и Румынию, не имея ни карт этих стран, ни малейшего представления о маршруте, которым следует ехать. Поэтому, когда на трассе Стамбул—София я обнаружил поворот направо с указателем Русе/Ruse, я с радостью направился туда, подумав, что это и есть дорога в Россию. Мне повезло: хотя Русе означало вовсе не Россию, а городок на севере страны, на границе с Румынией, — именно по этой дороге, как выяснилось, шли многочисленные транзитные грузовики, турецкие в основном.

Болгарских дальнобойщиков почти не было, да и легковые машины, как мне показалось, ездили здесь только между соседними деревнями. А сами деревни и городки были поразительно советскими. Дома — бетонные типовые коробки, как у нас. Заброшенные и полусгнившие строения, коровники и амбары, вероятно, бывших колхозов. Деревенские домики с огородами, крыши, крытые глиняной черепицей (это как в Турции). Водители местных легковушек, проезжая передо мной, почти все показывают пальцем, как в России, что едут в следующую деревню или куда-то поворачивают. А вот турки перестали так хорошо останавливаться, как они делали сие у себя на родине.

Ни болгарских, ни каких-либо иных денег у меня не было ни копейки.

Хлебные лепёшки, купленные на выезде из Сирии, кончились. Проходя каким-то длинным болгарским городишком, я зашёл в бар-столовую и объяснил продавцам свою хлебную нужду на русском языке.

Мне презентовали хлеб и кипяток; я заварил каркаде (подарок суданского народа), набросал в котелок болгарского белого хлеба и обильно засыпал сирийским сахаром. Получилась розовая, сладкая каша. Наелся, поблагодарил хозяев заведения и продолжил путь.

Очередные старые «Жигули» довезли меня до въезда в следующее село. Старый, давно не чиненный асфальт; деревенские дома с огородами, коровами и курами; весеннее южное солнце. Я уже знал, что населённые пункты в Болгарии длинные, и решил высидеть перед селом дальнюю транзитную машину. Но обильно проезжающие турки опять делали вид, что автостопа не существует, а все болгары, как один, притворялись едущими прямо в это село. Простоял часа полтора — никакого результата.

Вот бродит вокруг меня здоровый жирный петух. «Наверное, это дух дороги,» — предположил я, — «надо его подкормить». Угостил его остатками болгарского хлеба. Петух поклевал и ушёл, но никакого трассового эффекта это не дало. Пришлось идти и через эту деревню пешком.

«За что такое торможение?!» — недоумевал я. Ближе к вечеру я миновал город под названием Новая Загора. Где он находился, я не знал, но вероятно, я ещё не проехал и половины Болгарии.

В вечерней темноте, добыв кипяток в ещё одном придорожном кафе, я решил прекратить малоэффективное автостопное занятие и пристроил свой тент в придорожных лесопосадках. Накрапывал дождь, началась гроза, машины на ночной трассе почти прекратились, было сыро, хорошо и тепло. Уходили последние часы апреля 1999 года. Я отправился в мир сна.

Ночная гроза и ливень никак не повредили мне, спящему под тентом.

Я неторопливо собрался и вышел на трассу; на часах — начало седьмого.

Проехал пять километров до следующей деревни. «Это теперь будет, как вчера, автостоп от деревни до деревни», — подумал я. Но мрачным прогнозам не суждено было сбыться.

Грузный автобус с большим железным прицепом, полный румын-челноков, ездивших в Турцию за покупками, медленно трясся по болгарским дорогам. Водитель-турок вовремя среагировал на автостопщика и остановился. Сии люди ехали до самой границы и даже в столицу Румынии, Бухарест! А как впоследствии оказалось, я проехал с ними и значительно дальше.

Румынские челноки, видя мой потрёпанный вид, начали меня усиленно кормить. Целый день, десять часов, пока мы ехали по Болгарии, стояли на таможне в Русе, переплывали Дунай на пароме и ехали в Бухарест, — они непрерывно выдавали мне всякие блага: хлеб, печенье, рыбу, консервы, газировку, подарили даже две новые футболки, носки и деньги — румынские леи. Так как я не знал, что делать с деньгами, они пошли и купили мне на них ещё печенья и газировки. В общем, хотя я ел десять часов подряд, к Бухаресту у меня образовалось два больших пакета, общим весом 8 кг, полные румынских пищевых подарков.

В автобусе был один англоговорящий человек и одна русскоговорящая женщина. У турецкого водителя был напарник, знающий арабский. Все пассажиры автобуса познали через них мою сущность и удивлялись.

Уже перед Бухарестом один из челноков (англоговорящий) сказал мне, что у него в ночь пойдёт грузовик в Яссы — это вблизи Молдавии. Поедешь? Я обоими руками и ногами был «за», и человек пообещал меня пристроить.

Мы долго петляли по Бухаресту, пока не приехали в место, которое в Судане называется Сук шаби. Здесь все вышли и начали выгружать из багажника и из прицепа разные коробки, баулы и даже один гроб. Гроб, как оказалось, принадлежал англоговорящему и тоже собирался ехать в Яссы.

Тут же рядом появился грузовик. Это и был тот самый грузовик, едущий в Яссы. Металлический кузов открылся, туда залезли мы с гробом; туда же влезли несколько коробок и сумок, и мой рюкзак. Англоговорящий человек дал водителю деньги за перевозку двух людей — живого и мёртвого. Нас закрыли наглухо, сделалось почти темно, и грузовик тронулся.

Металлический кузов, в котором ехали мы с гробом, был не очень удобен для живых людей. Было темно, тряско, пахло краской, нельзя было ни пообщаться с водителем, ни определить направление движения. Но я был доволен — лучшего нельзя было и вообразить.

Ехали мы очень долго, я успел заснуть. Только часа в два ночи мы остановились, загрохотали открываемые дверцы кузова и меня позвали на выход.

Стояла тихая румынская ночь. Где я? Бледно светилась маленькая притрассовая харчевня. Грузовик стоял на асфальтовой дороге, мокрой от дождя. Англоговорящий румын (он, оказывается, ехал в кабине) и двое водителей улыбались мне.

— Ну как, хорошо?

— Хорошо.

— Молдавия туда, всего 50 километров, — показал англоговорящий.

Я поблагодарил их, зевнул и приготовился к автостопу (хотя с двумя пакетами в руках, полными еды это и было неудобно), а они пошли в харчевню.

Стоя на трассе, я размышлял о последовательности событий. Ну и ну!

Вчера с таким скрипом ехал по Болгарии, и, спрашивается почему? А потому, что, оказывается, моя машина ещё не подошла, и последовательность событий ещё не завершилась. Ну а теперь, понятное дело, моё торможение в Болгарии более чем компенсировалось двумя взаимосвязанными подвозами (на автобусе и гробовозе), едой и другими подарками, которые на меня обрушились так неожиданно!