Собрание сочинений, том 5. Белая перчатка. В дебрях Борнео. В поисках белого бизона.

Младший, судя по наплечным нашивкам – корнет, был совершенно другого типа. Несмотря на его молодость, в его лице было что-то чрезвычайно отталкивающее. Не надо было даже вглядываться в него: оно вызывало отвращение с первого взгляда. В этой красной круглой физиономии со спускающимися на лоб жидкими прядями прямых желтых волос сразу же поражало какое-то удивительное сочетание глупости, пошлости и жестокости.

Уолтер Уэд никогда раньше не видел этой физиономии, и она не внушала ему желания познакомиться ближе с ее обладателем. Будь на то его воля, юный паж предпочел бы никогда не встречаться с ним.

– Что вам угодно? – спросил он, гордо приподнимаясь на стременах и обращаясь к офицеру, окликнувшему его. – Вы потребовали, чтобы я остановился. Что вам угодно?

– Надеюсь, вы не сердитесь, молодой кавалер? – возразил капитан кирасиров. – Я не хотел вас обидеть, поверьте. Судя по тому, как взмылена ваша лошадь... А ведь неплохой конь! Славная лошадка! Правда, Стаббс?

– Если она здорова, – коротко ответил корнет.

– Ну, разумеется, здорова! Ах вы, неисправимый лошадник!.. Так вот, юноша, я говорил, что, судя по тому, как взмылена ваша лошадь, вы едете издалека и едете быстро. И вы и ваша лошадь нуждаетесь в подкреплении. Мы окликнули вас только затем, чтобы предложить вам приют в этой харчевне.

– Благодарю за любезность, – ответил Уолтер таким тоном, что сразу можно было понять, как он относится к этому предложению, – но я никак не могу воспользоваться ею. Я сам не нуждаюсь в подкреплении. Что касается моей лошади, то через пять миль она будет в стойле и о ней не преминут позаботиться.

– А, так вы уже недалеко от цели вашего путешествия?

– Еще пять миль езды – и я достигну ее.

– Наверно, вы изволите ехать в гости к каким-нибудь деревенским знакомым, где вы сможете наслаждаться ароматом буковых лесов, завтракать каждое утро свежими яйцами и кушать за обедом свинину с соусом из молодой репки, не так ли?

Раздражение благовоспитанного юноши постепенно усиливалось, и, быть может, он дал бы ему выход и ответил какой-нибудь резкостью, но у Уолтера Уэда был счастливый характер, и он умел оценить шутку даже на свой счет. Видя, что его новые знакомые не имеют никаких дурных намерений, а просто рады случаю развлечься и поболтать, он подавил свою досаду и отвечал таким же шутливым и насмешливым тоном.

Перекинувшись двумя-тремя остротами и доказав, что он вряд ли позволит себя превзойти, юный паж уже хотел было продолжать свой путь, когда капитан кирасиров снова радушно предложил ему распить с ними чарку браги, которую хозяин только что вынес из дома.

Предложение это было сделано в такой изысканно-учтивой форме, что Уолтер, не желая показаться невежей, принял его.

Он уже поднес к губам кружку, когда угощавшие его офицеры потребовали, чтобы он провозгласил тост.

– Какой же тост? – спросил юный паж.

– Какой угодно! Пусть это будет тост за то, что более всего занимает ваши мысли. Наверно, это ваша возлюбленная?

– Конечно, его возлюбленная! – поддержал корнет.

– В таком случае, за мою возлюбленную! – сказал Уолтер, осушая бокал и возвращая его капитану.

– Хорошенькая пастушка с Чилтернских холмов, нежная лесная нимфа, не так ли? Пью за ее здоровье! А теперь, – продолжал капитан, не отнимая кружку от губ, – уж раз я выпил за здоровье вашей милой, вы не откажете мне выпить за здоровье моего господина – короля? Надеюсь, вы не возражаете против этого тоста?

– Ни в коем случае! – отвечал Уолтер. – Я рад выпить за здоровье короля, хотя мы и расстались с ним не как добрые друзья.

– Ха-ха-ха! Друзья с королем! Значит, его величество имеет честь быть знакомым с вами, не правда ли?

– Я состоял у него на службе около трех лет.

– При дворе?

– Я был пажом королевы.

– Вот как! Может быть, вы будете настолько любезны и окажете мне честь сообщить ваше имя? Конечно, если вы ничего не имеете против.

– Ровно ничего. Мое имя Уэд – Уолтер Уэд.

– Сын сэра Мармадьюка из Бэлстрод Парка?

– Да.

– Aгa!.. – многозначительно протянул капитан, задумчиво глядя на юного пажа.

– Так я и думал, – пробормотал корнет, обмениваясь быстрым взглядом со своим начальником.

– Так, значит, вы сын сэра Мармадьюка! – продолжал капитан. – В таком случае, мастер Уэд, мы с вами видимся не последний раз, и, быть может, вы когда-нибудь еще соблаговолите представить меня вашей прелестной пастушке. Ха-ха-ха! А теперь тост каждого верного англичанина – за короля!

Уолтер поддержал тост, хотя и не очень охотно, потому что и тон капитана и его слова произвели на него неприятное впечатление. Но такой тост в те времена было небезопасно отклонить; и молодой паж, отчасти из этих соображений, а отчасти оттого, что у него, в сущности, не было никаких причин для отказа, снова поднес к губам бокал, воскликнув: «За короля!»

Корнет, осушая свой кубок, подхватил возглас, а солдаты под деревом, чокнувшись своими кружками и присоединяясь к тосту, дружно закричали: «За короля! За короля!»

Глава VII. «ЗА НАРОД!»

После этого всеобщего изъявления верноподданнических чувств сразу наступила глубокая тишина, как обычно бывает после провозглашения тоста.

Внезапно эту тишину прервал громкий голос, который до сих пор не участвовал в общем хоре; и голос этот отчетливо и ясно произнес: «За народ!»

Этот тост настолько не соответствовал тому, который был только что подхвачен солдатами, что вызвал всеобщее смятение. Кирасиры, сидевшие под деревом, сразу повскакали с мест, оба офицера мгновенно обернулись в ту сторону, откуда раздался голос, их глаза засверкали гневом из-под поднятых забрал.

Незнакомец, так дерзко заявивший о себе, и не думал скрываться. Это был всадник с благородной осанкой, который только что подъехал к харчевне и остановился, не сворачивая, среди дороги, куда хозяин, словно по заведенному обычаю, даже не дожидаясь требования, вынес ему кубок с вином. И вот этот самый всадник провозгласил во всеуслышание: «За народ!»

Солдаты, только что подхватившие тост за короля, так ревностно выражали свои чувства, что даже не заметили, как он подъехал, и, наверно, не обратили бы на него внимания, если бы не этот знаменательный возглас, который произвел впечатление разорвавшейся бомбы. Все глаза тотчас же обратились к нему.

А незнакомец тем временем спокойно поднес к губам кубок с вином. Словно не замечая произведенного впечатления, он медленно осушил кубок и с тем же невозмутимым спокойствием отдал его в руки хозяину.

Эта неслыханная дерзость так ошеломила солдат, что они как вскочили на ноги, так и застыли на месте, точно остолбенели. Даже их офицеры, бросившиеся было вперед, тоже остановились, словно пораженные громом, вне себя от ярости и изумления. Только в толпе, собравшейся вокруг постоялого двора и состоявшей из конюхов, сидельцев, трактирных слуг и праздных зевак из окрестных жителей, раздавались громкие возгласы. Толпа эта постепенно все увеличивалась и теперь уже не уступала отряду.

Несмотря на присутствие вооруженных представителей королевской власти, народ в толпе, несомненно, разделял чувства, выраженные незнакомым всадником; там чокались, шумно выражая свое одобрение, пили друг за друга и за себя, восклицая: «За народ!»

Многие из них только что с таким же воодушевлением пили «За короля», но этой внезапной переменой чувств они напоминали наших современных политиков, удостоенных высокого звания «государственных мужей».

Однако в этой разношерстной толпе были люди, которые не присоединились к тосту за короля, но горячо подхватили второй тост с полным сознанием того, что он несовместим с первым.

Едва затихли возгласы, подхватившие этот священный клич, наступила зловещая тишина, и двое из присутствующих очутились в центре всеобщего внимания – капитан кирасиров и всадник посреди дороги: тот, кто поднял кубок «За короля», и тот, кто поднял его «За народ».