По кромке двух океанов

— Куда от них денешься…

А ведь и в шторм не прекращалась работа. Свирепые волны перекатывались через палубу траулера, прижавшегося к борту рефрижератора, выл ветер, падали от усталости матросы, которые сутки не покидал мостик капитан… В трюмы днем и ночью лился поток рыбы, чтобы тут же ее заморозить и сохранить. Не выдерживали кранцы (похожие не то на огромные сардельки, не то на авиационные бомбы), которыми с бортов обвешивается рефрижератор, чтобы защитить себя от ударов соседа. А зимой, в мороз, при сбивающем с ног лютом ветре, когда обледеневает, одевается шубой из снега каждая корабельная снасть!

Мурманский траловый флот ведет свое начало с весны 1920 года. В 1924 году из Архангельска сюда пришли первые шесть траулеров, предназначенные для круглогодичного лова. В 1931 году в Мурманске было сорок шесть промысловых кораблей, через три года — шестьдесят восемь. Сколько судов ловили рыбу в войну, учесть трудно: многие, подобно «Туману», стали боевыми кораблями, участвовали в конвоях и проводках караванов, эвакуировали гражданское население в тыл, помогали нашим войскам, удерживали Рыбачий, получали пробоины, горели и гибли… В 1956 году промысловые суда вышли в открытый океан, все дальше, дальше от родного порта, пока не достигли другого полушария Земли. Это были суда с неограниченным радиусом плавания. Первый такой рейс совершил большой морозильный траулер «Серафимович» во главе с капитаном Андреем Филипповичем Тараном.

…Солнце не заходит, и с непривычки теряешь всякое представление о времени; только взглянув на часы, убеждаешься, что уже поздно, кончается рабочий день. Но Олег Павлович все же ведет меня на новый коптильный завод.

Да, это не цех, где вялят мойву! В длинных, как школьные коридоры, помещениях царствуют конвейерные ленты, вкусно попахивает дымком. Это в особых печах без пламени обугливают опилки, и дым поступает в тоннели. Знаменский распахивает огромную, одну из множества, дверь, ведущую в тоннель, и мы видим медленно вращающийся решетчатый барабан, обвешанный множеством золотистых рыбин. Конструкция печей настолько нова, что еще не успела попасть в учебники по обработке рыбы.

Домой мы возвращаемся поздно. Порт работает, для него нет ни вечера, ни ночи, ни выходных. Несколько десятков женщин с цветами толпятся на пирсе, очевидно ожидают судно, возвращающееся из долгого плавания. Перебрасываются между собой шутками, а сами все смотрят вдаль: не покажется ли долгожданный траулер.

Около южного причала стоит старое приземистое здание. Ничем особенным не выделялось бы оно из десятков других, если бы не вымпел, прикрепленный к фасаду: семь звезд на ярко-синем фоне. Я роюсь в памяти, стараясь вспомнить, что это за созвездие, но напрасно, и Олег Павлович подсказывает:

— Персей, правда слегка стилизованный. И нарисован он на флаге Полярного научно-исследовательского института рыбного хозяйства и океанографии. Название, как видите, длинное, и все пользуются сокращенным — ПИНРО. В этом здании — экспериментальный цех института. Очень советую побывать.

Институт носит имя почетного члена Академии наук СССР заслуженного деятеля науки и техники Николая Михайловича Книповича. Это его В. И. Ленин назвал «научной силой 1-го ранга». Они были знакомы, переписывались, встречались. Книпович, еще до революции известный ученый-ихтиолог, по мере сил помогал большевикам, предоставлял квартиру для сходок, для хранения литературы, шрифтов. «…На отзыв его можно и должно вполне положиться», — писал о Книповиче Ленин. Он консультировался с ученым по вопросам организации рыбных промыслов на Севере и одобрил мысль Книповича о том, что причиной упадка рыбного промысла в Баренцевом море является не скудость природы Заполярья, а несовершенство организации промысла.

На фасаде здания ПИНРО висит мемориальная доска с барельефом В. И. Ленина и словами о том, что 10 марта 1921 года Председатель Совнаркома В. И. Ленин подписал декрет о создании плавучего Морского научного института (Плавморнина). «Районом деятельности Института, — указывалось в декрете, — определить Северный Ледовитый океан с его морями и устьями рек, островами и прилегающими к нему побережьями РСФСР, Европы и Азии».

Так начал свою трудовую деятельность институт, куда я захожу, чтобы встретиться с его директором.

— Да, наш институт — один из старейших в стране, — говорит директор. — И мы более полувека с гордостью носим флаг Персея.

О том, при каких обстоятельствах родился этот необычный флаг, я вычитал в книге воспоминаний ихтиолога Всеволода Аполлинарьевича Васнецова, сына художника-пейзажиста и племянника автора «Аленушки».

В начале двадцатых годов на белой полосе, опоясывающей черную трубу экспедиционного судна Плавморнина «Персей», появились семь главных звезд созвездия, которое дало судну имя. Оно родилось как символ победы добра над злом: герой древнегреческого мифа Персей бесстрашно отрубил голову злобной Горгоне. Под этим вымпелом корабль совершил девяносто экспедиций, ходил к берегам Шпицбергена, Земли Франца-Иосифа, Гренландии. В 1925 году, вспоминает В. А. Васнецов, родился и гимн «Персея», который молодые участники экспедиции пели на популярный тогда мотив «Мы кузнецы».

Сквозь зыбь волны открыт «Персею»

Весь тайный мир морского дна,

Вперед, «Персей», на норд смелее -

Земля там Гарриса видна.

Эти строки написал участник экспедиции, тогда молодой геолог Сергей Владимирович Обручев…

— Кстати, вам известна судьба «Персея»? — спрашивает директор. — Во время последней войны он был переоборудован под госпиталь, и, несмотря на опознавательные знаки Красного Креста, его разбомбили фашисты. Потом у нас появился куда более совершенный «Персей-2». Сейчас плаваем на третьем по счету «Персее».

За институтом закреплены экспедиционные суда. Где только не побывала эта научная флотилия, работающая под звездным флагом Персея! В Баренцевом и Норвежском морях, в районе Ньюфаундленда, у моря Баффина… Совместно с Норвегией, Исландией и Англией проведены комплексные исследования Норвежского и Баренцева морей по гидрологическим разрезам. Это значит, что одновременно в разных точках на всех судах определялись температура и соленость воды, содержание в ней кислорода, брались пробы планктона — составлялась возможно более полная характеристика обоих морей.

Главная цель, которую ставит перед собой институт, — дать рекомендации рыбакам, где и сколько надо ловить той или иной рыбы, чтобы не выловить «нечаянно» всю рыбу. Ведь рыбные богатства морей не безграничны. А в 1975 году в одном лишь Баренцевом море промышляли суда под флагами двадцати двух государств — Испании, Португалии, Франции, Норвегии, Швеции, Дании и многих других.

…Должно быть, уже давно истекло отведенное на встречу время, часто приоткрывается дверь, и кто-то многозначительно заглядывает в кабинет, а директор, увлекшись, рассказывает то об одной, то о другой проблеме.

— Главная наша сегодняшняя цель — обеспечить рациональное ведение промысла. Кстати, в июле пойдем обследовать наши участки. Хотите принять участие?

— Конечно, хочу. Но в июле я должен быть где-то на Таймыре или на севере Якутии.

— Жаль. Красота неописуемая. Кентовские краски. Фьорды, птичьи базары, в низинах целые поля морошки, которой наши коляне платили дань московским царям…

В ответ я только вздыхаю.

— Ну ладно. Тогда продолжим наш разговор о проблемах… Чтобы грамотно поймать рыбу, надо знать не только ее биологию, но и высшую математику, акустику, использовать электронно-вычислительные машины. Современный эхолот принимает сигналы с относительно небольшой глубины, а есть рыбы, и очевидно в немалом количестве, которые обитают на глубине до четырех километров. Как их взять? Два с половиной километра пока предел для лебедки, если глубже — не вытянуть улов. Дальше. Нужны более высокие скорости траления. Рыба плавает быстрее, чем движется трал. Или найдет какую-либо крохотную щель в снасти — и туда. Обдирает чешую до мяса, а протискивается. Как мы об этом узнали? Построили гидростат, потом другой снаряд, вроде подводной лодки. Опускались на разные глубины и смотрели.