Чародеи с Явы

Лаис — это выступление на бамбуковых шестах. Между двумя бамбуковыми шестами высотой по восемнадцать метров провисает прочная верёвка. У подножия сооружения в половинке кокосового ореха курятся сигара и благовония. Дукун добавляет подношения: девять волшебных травинок, гребень, зеркальце и фрукты. Для лаиса шаман переодевается в женщину: повязывает на голове косынку, стягивает в талии саронг, берег в руку зонтик, даже кладёт немного грима на лицо. Как всегда, он кланяется на восемь ветров. Звучит та же музыка, что и в начале пенчака, — она, похоже, придаёт участникам особый настрой.

Колдун хватается за верёвку и подтягивается наверх. Теромпет и генданг неистовствуют. Дукун ложится спиной на вершину шеста и балансирует, потом ловким движением садится на верёвку верхом. Ребятишки внизу восторженно хлопают в ладоши. Дукун принимает позу «лотос» и вдруг повисает вниз головой. Он бросает наземь зонтик, потом хватается за верёвку зубами и отпускает руки. Гибкие бамбуковые шесты прогибаются под тяжестью тела, клонятся все ниже, ниже, верхушки их сходятся, и колдун, раскинув в стороны руки и ноги, словно громадная птица, медленно спускается с небес на землю…

Случай привёл нас в глухую горную деревушку, где мы попали на необыкновенную церемонию. В древней психологической драме бенджанг кроме дукуна участвовали актёры из местного населения.

Жители деревни высыпали на пустырь, окаймлённый несколькими свайными хижинами. Женщины и дети расположились по одну сторону, мужчины — по другую. Перед началом действа дукун в задумчивости постоял над чашей с фруктами, в половинке кокосового ореха тихонько дымилась сигара и несколько зёрнышек кофе. Голову шамана венчал традиционный сунданский тюрбан — тотопонг. Этот зелёный убор носят те, кто находится в сношениях с потусторонними силами.

Скрестив ноги и сложив ладони, дукун молча возносил молитву. Позади него, под стеной общественного амбара, расположился гамелан; среди инструментов выделялись громадные генданги, а знакомый теромпет выводил свою излюбленную тему: ту же, что мы слышали во время пенчака и лаиса.

Все танцоры приукрасились: у одного на шее длинное колье, у другого цветастая косынка, у третьего пол-лица выкрашено в белое, у четвёртого на голове причудливая тиара с колокольцами, звякающими при каждом шаге. Рядом с группой танцоров держатся двое мужчин в женских одеяниях — головы повязаны платком, яркие батиковые платья стянуты вокруг талии; в ожидании они переминаются с ноги на ногу.

Дукун расставляет партнёров по местам. Он выделяется среди них чёрной одеждой. Только ярко-красный пояс и зелёный тотопонг оживляют костюм. На запястьях повязаны лоскутья тигровой шкуры и болтаются амулеты, пальцы унизаны кольцами.

Танец начинается. Его движения напоминают прыжки. Раскинув в стороны руки, мужчины движутся по кругу, тщательно следя за положением ладоней.

Ритм убыстряется и очень скоро становится таким бешеным, что танцоры, музыканты и зрители начинают кричать. Крик вырывается как дыхание: на вдохе пронзительный и тонкий, на выдохе — басовитый.

Число танцоров растёт, вокруг шамана уже семеро мужчин. У дукуна горят глаза, изборождённое морщинами лицо не позволяет определить его возраст. Он излучает силу, власть, мощь. Толпа неотрывно следит за ним.

Уже сейчас, на этой стадии, церемония предвещает необычную развязку. Нас охватывает ощущение подъёма, какое-то неистовство поднимается из глубин сознания, кружит голову.

Дукун хватает палки с лошадиными головами и раздаёт их танцорам: те садятся в седла, сплетённые из рисовой соломы. Удар гонга, ритм ещё больше убыстряется, всадники галопом несутся по кругу.

Шаман достаёт из маленькой корзиночки пригоршню пепла и рассыпает по возвышению. Получается «волшебный круг», внутри которого и будет происходить дальнейшее действо. Родилось новое пространство, священное измерение, за границами которого — все то же безмятежное спокойствие рисовых полей. Не здесь, внутри круга, все иное. В течение нескольким часов мир будет подчиняться иным законам — законам колдуна. Музыка, с прежней силой разрывая воздух, захватила нас без остатка, отрезала от обыденности, от привычных понятий. Время исчезло. Мы вовлечены в таинственный механизм колдовства.

Теперь дукун потряхивает маской, завёрнутой в белую ткань; ловким жестом он раскутывает её и прикладывает к лицу одного из танцоров. Это красный топенг, который мы уже видели на девочке, изображавшей странствующего героя. Мужчина в маске подпрыгивает, отчаянно крутя головой во все стороны.

Не знаю почему, но вид этой ярко-красной маски рождает подспудное беспокойство, атмосфера с каждой минутой утяжеляется, становясь трагической; звуки отдаются внутри, как эхо. Пытаться быть сторонним наблюдателем, сохранять объективность, продолжать этнографические наблюдения — какое там! Ритмы, краски, кружение танцоров, тревожные лица — все вместе делает церемонию такой насыщенной, что мы не в силах оставаться спокойными.

Вот танцор рывком сбрасывает маску. И шаман тут же достаёт «тигра». Это мешок из грубой холстины с нашитыми чёрными полосами, на верху которого болтается громадная тигриная челюсть. При движении она клацает зубами. Внутри волшебного круга остаются только колдун и двое танцоров. Они уже давно успели сбросить рубашки, саронги, украшения, и коричневые мускулистые тела их блестят на солнце. Внезапно один из них ныряет в тигриный мешок и начинает бешено метаться в нём. Холст извивается, сверху щёлкает страшными зубами маска. Человек-тигр бросается на дукуна, тот увёртывается — подлинная коррида! Танцор в мешке поднимает маску на вытянутой руке: зверь вырастает до громадных размеров. Дукун ловко уходит от противника, а потом простым движением руки, как дрессировщик, усмиряет его.

Тут же он берет зверя за ус и начинает водить взад-вперёд. Это, очевидно, призвано ввести человека в транс. Он уже полностью подчинился воле колдуна, приручён, он слушается приказаний и покорно дёргается в заданном ритме: направо, налево, лечь, сесть… порой у него вдруг вырывается хриплый рёв.

Музыка безжалостно с каждой минутой все повышает тон, атмосфера все больше накаляется, реальность исчезает: переодетый человек на глазах становится тигром. В это веришь. По толпе пробегает дрожь.

За спиной «тигра» маячит другой танцор. Неожиданно тот, в мешке, срывает с себя маску и напяливает на соседа. В коротких штанах, голый по пояс, он опускается на четвереньки и движется по краю волшебного круга, прижимается к земле, раскрывает страшную пасть. Человек-тигр бьёт по воздуху когтистой лапой, готовый рвать живое мясо. Дукун пристально смотрит ему в лицо… Человек-тигр полностью впал в транс, он отождествляет сейчас себя с владыкой джунглей.

Что происходит? Где мы? Голова идёт кругом. Нас вовлекли в действо, результат которого нам неведом, и удивление постепенно сменяется ступором [22]. Мы ловим ртом воздух.

Движениями рук шаман плетёт вокруг человека-тигра невидимую паутину, опутывая его все больше. Чародей властвует над танцором. Неистовствуют генданги и теромпет. Сосредоточенное лицо дукуна, взрывная музыка, тревожные лица зрителей придают всему происходящему характер трагедии, все тяжко дышат.

Шаман кладёт руку на голову укрощённому тигру и пригибает его искажённое лицо к земле. Взгляд колдуна леденеет, мускулы на руках вздуваются от напряжения, пальцы оставляют на коже «тигра» синие отметины. Какое-то мгновение только тихо рокочут барабаны. Человек-тигр уже не рычит, дукун тихонько опускает правой рукой его голову ниже, ниже. И вот человек-тигр рушится на землю: из транса он перешёл в кому [23].

Его недвижное, обмякшее тело переносят под стену амбара и кладут рядом с гамеланом. Музыка смолкла. Дукун подходит к лежащему и начинает проделывать у него над головой горизонтальные пассы, но экс-тигр лежит в полной прострации, смежив веки, разметав руки и ноги по земле. Колдун склоняется и дует ему в уши, потом смотрит на небо и проделывает несколько ритуальных движений, напоминающих пенчак: он обращается к небесным владыкам за помощью. Шаман подпрыгивает и кричит. От него исходит ощущение жуткой силы, и человек, только что лежавший перед ним в полной прострации, встаёт и начинает танцевать!