Африканскими дорогами

Умер Кваме Нкрума вдали от родины. Последние годы жизни он тяжело болел, но не прекращал борьбы за свое возвращение, в которое твердо верил. Ему довелось увидеть, как вновь стал расти в Гане престиж его имени и его идей…

В исканиях мыслителей, подобных ганскому государственному деятелю, и выразился, как мне представлялось, «взрыв сознания», поразительная вспышка общественной творческой мысли на Африканском континенте.

Я не раз говорил о причинах этого явления со знакомыми африканскими журналистами. Один из них высказал мнение, которое показалось мне интересным, перекликаясь с тем, что я и сам не раз наблюдал. Он говорил:

— В любой, даже самой изолированной африканской деревне старики недовольны молодежью, молодежь — стариками, женщины — своим положением. Постоянны споры из-за земли. Это как бы мелкие искорки, но они становятся всё ярче, и их число множится. Начинается цепная реакция социального возбуждения. Она будоражит даже самые заскорузлые умы.

Когда говорят о социалистических, антикапиталистических исканиях в странах Тропической Африки, то обычно связывают их с именами крупных теоретиков и государственных деятелей, таких, как Ахмед Секу Туре, Джулиус Ньерере и некоторые другие. Это справедливо, эти люди внесли значительный вклад в разработку тактики и стратегии преодоления стадии капиталистического развития в Африке. Но, думается, сама их мысль не шагнула бы столь далеко, если бы их теоретические искания не вырастали на почве активной общественной борьбы.

В конце 50-х — начале 60-х годов в народном сознании отчетливо выделился мощный поток идей, по своему характеру светских, не имеющих ничего общего с архаичным мировоззрением. Он возникал на профсоюзных собраниях, партийных митингах, студенческих сходках, где подвергалось обсуждению буквально все — от племенных обычаев до характера государственной власти.

В январе 1960 года в Бамако меня принял старейшина местных политических деятелей Фили Дабо Сиосоко. Встреча состоялась в его доме, на окраине малийской столицы. Я был не единственным посетителем, которого Фили Дабо Сиссоко ожидал в тот день; во дворе, в тени дома, сидели несколько явно пришедших издалека путников. Мой хозяин был окружен славой мудреца, и к нему шли со всей страны, чтобы посоветоваться, попросить о помощи.

В небольшой, скромно обставленной гостиной меня принял уже пожилой, одетый в свободное белое бубу человек. Его сопровождал молодой паренек — ученик. Фили Дабо Сиосоко не видел одним глазом, но второй был внимателен, цепок, светился умом.

Хозяин пригласил меня сесть и¹ осведомился, чем может быть мне полезен. Когда я рассказал, что интересуюсь первыми шагами национально-освободительного движения в Западном Судане (Мали), он на минуту задумался, низко опустив голову.

— Вы заставляете меня вспоминать далекие времена, — медленно заговорил Фили Дабо Сиссоко. — В молодости я читал Горького. Поверьте, его было нелегко найти в Бамако. Никогда не забуду романа «Мать». Большой интерес у меня и моих друзей вызывали также публикации III Коммунистического Интернационала. Администрация запрещала их ввоз в колонию, тем не менее мы их доставали через парижских друзей. Марксизм нас волновал, в его идеях мы ощущали громадные возможности.

— В какие годы это было? — спросил я.

— В конце двадцатых — начале тридцатых годов, — уточнил Фили Дабо Сиссоко. Он рассказал, что знал в Бамако несколько человек, живо увлеченных марксистскими идеями.

— Нас было немного, — повторил он, — но, думаю, можно к этой эпохе отнести первое знакомство африканской интеллигенции с идеалами социализма. С тех пор увлечение это продолжало крепнуть.

Вероятно, тысячами незаметных путей доставлялись в Тропическую Африку марксистские книги, брошюры, статьи. Фили Дабо Сиссоко напомнил мне лишь один из эпизодов этой великой истории. Но известно, что интерес к социализму ширился по всему континенту.

В Дакаре, в Бамако, в Конакри существовали «группы коммунистических исследований», оказавшие влияние на становление организованного национально-освободительного движения на западе Африки. В Аккре, столице тогда еще Золотого Берега, несколько молодых коммунистов энергично работали в профсоюзах, и благодаря в значительной мере их усилиям профсоюзы колонии сумели образовать координационный центр.

Не случайно таможня старательно обыскивала чемоданы и сундуки приезжающих из Европы в поисках «подрывной» литературы, а полицейские настойчиво выслеживали заподозренных в социалистических увлечениях. Колониальные власти пытались создать непроницаемый барьер на пути марксистских идей в Тропическую Африку. Но, как всегда, победителями из этого столкновения ретивых чиновников с идеями вышли последние. И снова воспоминания…

Я в доме у Мориса Мполо, министра по делам молодежи в правительстве Патриса Лумумбы, Правительству меньше недели, страна только что отпраздновала провозглашение своей независимости, и весь аппарат министерства — это сам министр и несколько его давних друзей, активисты местных молодежных организаций. Жена министра угощает нас холодным пивом.

Через несколько месяцев мой собеседник был убит.

Мполо сидел передо мной в плетеном кресле, широко улыбаясь, полный оптимизма. Он расспрашивал меня, как организована молодежь в Советском Союзе, что делают для нее государство, профсоюзы. И вдруг — такой вопрос: правда ли, что в СССР детей отбирают от родителей и отсылают в специальные лагеря?

Когда я осведомился, где он слышал подобный чудовищный вздор, то Мполо сослался на миссионеров. Конечно, молодой министр не верил им, и все же где-то глубоко, видно, оставался какой-то осадок.

В будущем мне часто доводилось видеть, как этот осадок на дне души мешал и политическим деятелям, и профсоюзным работникам, и деятелям культуры до конца последовательно относиться к научному социализму, вызывал у них колебания, которые временами оказывались губительны. Прошлое на долгие годы отравляло сознание этих людей, и им стоило сложной и трудной борьбы освобождение от предубеждений.

Впрочем, молодому министру эти проблемы показались бы тогда слишком отвлеченными. Его беспокоило насущное: где найти помещение для министерства и как подобрать надежных сотрудников? Он вместе с друзьями задумывался над будущей программой своей работы. В беседе он несколько раз повторил:

— Мне нужно будет самому съездить в Москву. Там я найду поддержку, ознакомлюсь с богатейшим опытом.

Этим замыслам не было суждено сбыться. В Тропической Африке судьба часто бывала жестока именно к людям прогрессивным, с большими и смелыми планами. Многие из них погибли за годы независимости: убиты в боях, зверски замучены, скончались в изгнании. Это придавало ноту высокого трагизма африканской истории.

Успеху этого движения помогало то, что социалистические идеи выражали надежды миллионов людей на лучшее, более справедливое будущее. И в Африке уже накоплен определенный политический опыт развития по некапиталистическому пути. В этом отношении сложная, противоречивая история Гвинейской Республики, где в последний раз мне довелось побывать в трудный момент ее истории, во многом характерна для передовых стран Тропической Африки.

Гвинея — трудная независимость

С террасы гостиницы «Камайен» открывается величественная панорама океана. Вдали, над голубой океанской гладью, возвышаются красные горбы островов Лос. Рядом с ними кажутся игрушечными корабли, приходящие в столичный порт за бокситами, железной рудой и другими богатствами гвинейских недр. И уже совсем крошечными выглядят рыбачьи лодки под квадратными желтоватыми парусами. Ветер гонит их, как опавшие осенние листья.

По утрам небо над океаном чистое, голубое, а он сам — белый, в сверкающих лучах экваториального солнца. По вечерам за островами Лос собираются и постепенно чернеют тучи. К ночи они приближаются к берегу, озаряя пальмы голубым магниевым светом своих молний. А около полуночи часто начинается ливень, короткий, но мощный. Хотя основной сезон дождей позади, время от времени грозы все же налетают на Конакри.