Боже, спаси Францию! Наблюдая за парижанами

— Да, отличная мысль. Ты с нами? — спросил я Флоранс.

— Нет, вы оставайтесь здесь, а я принесу, — предложила Карла.

Пока Карла добывала нам кофе, Флоранс успела немного рассказать о своей работе в компании. Она трудилась в бухгалтерии. По ее словам, работа не самая интересная, но в данный момент ей не хотелось ничего менять. Как я со временем выяснил, такую позицию занимали тысячи высококвалифицированных специалистов. Если дела в компании идут хорошо, ваши шансы быть уволенным равны нулю. Поэтому для многих не оставалось ничего иного, как зависнуть на своем посту, помирая от тоски и однообразия, но быть уверенным в завтрашнем дне. На мой взгляд, это то же самое, что остаться на необитаемом острове с огромным запасом сухого экстракта куриного бульона.

Я уже втайне начал мечтать о скорейшем возвращении Карлы, способной избавить меня от этой грустной истории, различных версий которой я и так наслушался на уроках. Но Флоранс, словно прочитав мои мысли, в мгновение сменила тон беседы.

— Почему же ты не позвонил мне? — спросила она, нацепив игривую улыбку.

— Ну, так вышло…

— Нашел кого-то еще? — Она кинула быстрый взгляд в сторону Карлы, которая уже болтала со сворой парней, или, вернее, отбивалась от них, еле сдерживавших слюнки.

— Карла? Нет, мы просто коллеги. У нее есть бойфренд.

— Тогда… кто-то еще?

— Нет, нет, ни с кем я больше не встречался, — сам того не желая, грустно признался я.

Но это было правдой. Даже с Николь я не предпринял попытки. Вместо того чтобы предложить ей частные занятия по l’anglais de l’amour [166]я предложил ей рассмотреть вариант, чтобы «ВьянДифузьон» платила непосредственно школе за ее обучение. (Андреа пообещала мне выплачивать по десять процентов с каждого приведенного в школу клиента.) Николь же слегка расстроилась, увидев в моем приглашении слишком прямой намек на то, что отныне за свое общение я хочу получать деньги. Из ее последующих реплик я сделал вывод: Николь не настигло бы огорчение, предложи я ей перенести наши еженедельные посиделки из ресторана в ее спальню. Но к тому времени как эти мысли посетили меня, было уже слишком поздно. А для кратковременных, ни к чему не обязывающих отношений она, со своей ранимостью и чувствительностью, явно не подходила. («Временами ты бываешь таким занудным моралистом», — говорил я сам себе несколькими часами позже, лежа в одиночестве в кровати и бессмысленно перелистывая журнал. В то время у меня еще была собственная комната.)

То ли мой вид, то ли какая-то реплика вызвали смех Флоранс. Она смеялась с задором, от всего сердца.

— А что такого произошло?

«У нее красивые зубы, без пломб», — отметил я про себя.

— Ничего, — ответила она, все еще продолжая смеяться.

— Эй, ты ничего не заметила? — спросил я ее.

Она огляделась, обвела взглядом соседние пустующие столики — народ постепенно расходился, ведь время обеда близилось к концу — и еще раз посмотрела в сторону Клары.

— Нет, — удивленно ответила она.

— Ты говоришь на французском, а я на английском. Не забавно ли?

— Я заметила, — сказала Флоранс.

— Раньше мне не приходилось общаться подобным образом. Обычно я говорил на английском, а мой собеседник коверкал язык, вынуждая меня разбирать его ужасный акцент.

— Как в случае с Мари?

— Да. — На этот раз мы рассмеялись вместе. — Или иногда еще я пытаюсь говорить на французском, но с трудом нахожу слова, чтобы выразить хотя бы половину того, что хочу сказать.

— А что ты хочешь сказать? — спросила Флоранс.

«Типично женский вопрос, — подумал я, — да еще заданный с характерным игривым огоньком в глазах. А глаза красивые, карие», — вдруг заметил я. В какой-то момент я понял, что не хочу, чтобы Карла возвращалась.

— О! Боюсь, это слишком заурядно, — ответил я.

— Да?

— Но у тебя такая шелковая кожа.

— А что в этом заурядного?

— Напоминает восточный шелк.

— Ах, это. Тогда да, заурядно. — Флоранс рассмеялась и чмокнула меня в руку, которая быстро скользнула по ее оголенному плечику и вниз по линии груди. — Но это не шелк. Это тысячи литров крема и молочка, которые еженедельно выливаются на мою кожу.

— Ммм… Ты права, я чувствую приятный запах молочка.

Ее спина и правда источала нежный запах кокоса. «Меня вынесло волной на берег необитаемого острова, — подумал я, — но рядом уже нет наскучившего куриного бульона».

Флоранс посмотрела на меня, перевернувшись на бок:

— Вообще-то не в моих правилах приглашать мужчин к себе в первый же день знакомства. Ты осознаешь это?

Я утвердительно кивнул и чуть осмотрелся. Перед тем как мы нырнули в ее огромную кровать, у меня было не так много времени насладиться интерьером. Если бы не присутствие Флоранс, вносившее ощущение реальности, можно было подумать, что ты находишься в выставочном зале восточных предметов интерьера — так обильно была украшена ее спальня. Ярко-красные обои и кашемировые шторы были, очевидно, высланы родственниками из Пондишерри, в прошлом Франция владела этими территориями на юге Индии.

— Думаю, что, как минимум, мужчины хотя бы угощают тебя ужином. — Мы встретились сразу после работы и отправились к ней. Флоранс жила в двадцатом округе, неподалеку от кладбища Пер-Лашез. В шесть тридцать мы уже были в кровати.

За это оскорбительное предположение она бросилась на меня с кулаками, но я сковал ее настойчивыми объятиями и крепко прижал себе. Полагаю, я поступил правильно.

— А когда твой пареньвозвращается из Ирака? — спросил я, лишь отчасти шутя.

— Дурачина, у меня нет бойфренда. А я… я для тебя не просто игрушка? Не просто подвернувшаяся кандидатура для секса за временным неимением других?

— С твоей стороны было бы разумней сначала задать этот вопрос, а потом раздеваться.

И вот мы уже в новой схватке, а затем впопыхах ищем на полу очередной презерватив из купленных в ближайшей к ее дому аптеке.

Я открыл глаза — темно, и только блеск зрачков Флоранс, неотступно следящих за мной. Я повернулся, чтобы лучше видеть эти глаза, и долго вглядывался в них, что в других обстоятельствах доставляло мне чувство дискомфорта.

После чего мне в голову пришла безумная идея.

—  Знаешь что, Флоранс? Давай в этот уикэнд пойдем и сдадим кровь на СПИД.

Чуть приподнявшись, она наклонилась, чтобы поцеловать меня.

А ведь в наши дни это одно из самых романтичных предложений, которые ты можешь сделать девушке.

Результаты были отрицательными, хотя нервная дрожь, охватившая каждого при вскрытии конвертов, возможно, и сказалась на работе сердца. Нам требовалось немедля отправиться домой и заняться любовью — иного способа успокоиться не существовало.

Пожалуй, «успокоиться» — не самое подходящее в данном случае слово. Оказалось, что в свободное от работы время Флоранс преподавала нечто под названием пилатес [167]— по ее словам, что-то среднее между йогой и растяжкой. Все известные ей позы мы испробовали и в постели. Часа два в таком режиме — и ты начинал испытывать тянущие боли в тех местах, о существовании которых даже не догадывался. Однако новые ощущения еще на пару шагов приближали к состоянию нирваны.

Я разорвал на мелкие кусочки свой билет на поезд (честно говоря, предварительно обналичив его) и перевез свои вещи к Флоранс. Педру, Луиш и Васку лаконично, без лишних церемоний попрощались со мной, и мы пожелали друг другу удачи (мне так показалось). Эта малюсенькая logeи правда была своего рода оазисом для кочевников, готовых бесстрашно пробираться сквозь парижскую пустыню.

Квартира Флоранс не шла ни в какое сравнение — просторная, необъятная. Она занимала два верхних этажа дома, имела три комнаты, а окнами выходила на кладбище. По всему периметру последнего этажа шел балкон. Погожими днями можно было вылезти из постели и, показывая солнцу пяточки (как и любые другие части тела), наслаждаться жизнью.