Сафари

После полудня они достигли холмов. Перед входом в долину охотники вдруг остановились; узкая серая лента шла туда от стены, пересекала низину и терялась в густых зарослях у подножия горы. Это был путь слонов. Люди разбрелись, некоторые пошли по следам назад, другие осторожно спустились в долину. Они наклонялись, измеряли рукой громадные отпечатки ног, щупали и нюхали землю у краев, обгрызенные ветки, стебли агав и кучи навоза, которые кое-где лежали на следах.

Они обменивались короткими замечаниями по поводу своих наблюдений. В итоге Бугван произнес:

— Слонов всего одиннадцать. Два старых слона с большими клыками, третий моложе. Три самки и пять слонят с ними. Они в горах. Завтра мы их найдем и поохотимся на них, братья!

— Да, отец, ты верно сказал! — закричали люди с загоревшимися глазами.

Узкой тропинкой они бесшумно поднялись по скату горы и расположились под высокими деревьями, росшими на вершине. Тускло горел их костер. Они старались тихо говорить и двигаться — у серых великанов был тонкий нюх и острый слух. Охотники безмолвно сидели после трапезы на траве; вспышки пламени освещали то колено, то руку, то всклокоченную голову; от порывов ночного ветра глухо шумел лес.

Бугван снял свое роговое кольцо и натер его тальком. Он полировал его, чтобы придать ему блеск, и при этом вполголоса напевал. Это был военный гимн его племени. Полвека тому назад воины, дефилируя перед его отцом, великим королем Чакка, пели эту песню, и вся Африка содрогалась от этого пения и от топота ног зулусов. Глаза старого воина разгорелись. Его пение становилось все более диким; в нем горел огонь минувшей молодости и все же он пел сдержанно и вполголоса, так как этому научила его долгая, полная опасностей жизнь. Он откинул назад голову. Его серые волосы белым пятном выделялись среди мрака ночи; в такт пению он размахивал мечом в длинной, тонкой руке.

Затем он вскочил и потянулся. На фоне звездного неба он казался гигантом. Слегка дрожащими руками он снял с себя оружие, достал из сумки несколько костей, завернутых в белую кожу, и маленький железный котелок, затем молча отошел в сторону.

— Куда ушел Бугван? — спросил Хатако.

Ньиру испуганно закрыл ему рот рукой.

Остальные продолжали невозмутимо сидеть. Никто не проронил ни слова. Лишь ветер шумел в кронах деревьев…

Прошел час, прошел другой… Наконец старик вернулся. Он молча присел на землю. Его лоб был покрыт каплями пота. Лицо казалось измученным и бесконечно старым. Он поставил перед собой котелок, из которого поднимался пар; его белая, как лунь, голова опустилась на колени. Никто из мужчин не проронил ни слова.

— Дауа [31] готова. Пейте, братья, — сказал он неожиданно глухим голосом, не двигаясь с места. — Она крепка и хорошо сварена. Она крепче, чем слоновые клыки, которые мы завтра вечером закопаем в потаенном месте.

— Иншаллах! — пробормотали Али и Хамиз, оба мусульмане.

— Не иншаллах, а я говорю вам, что вы завтра их закопаете! И не только их. Завтра нам много придется копать, братья. Самому высокому воину в стране зулусов нужна большая могила. Я все видел — я вижу все, все…

Его речь перешла в тихое бормотание.

Охваченные суеверным ужасом, мужчины переглянулись. Они молча доставали щепкой застывавшую в котелке коричневую массу. Каждый скатывал ее в шарик и бережно прятал за поясом.

Старик осторожно коснулся рукой колена Хатако.

— Бери ты тоже, малыш. Тебе это нужнее, чем всякому другому! Я вижу твое сердце. Это сердце леопарда, быстрое и полное безрассудной отваги.

— Да, отец, — тихо ответил Хатако.

Он достал себе волшебное средство и спрятал в кожаную сумку. Затем они растянулись на земле и уснули. Только старик бодрствовал. Он бормотал отрывочные слова, с опущенной головой прислушивался к безмолвию ночи и снова бормотал…

На следующий день, в полдень, охотники лежали на выступе скалы и прищуренными глазами вглядывались в поросшую лесом долину.

— Смотрите, там, в чаще деревьев, — шептал вождь, — сейчас появится снова, вот там!

По телу охотников пробежала дрожь. Они, затаив дыхание, вглядывались в долину. В солнечном луче вдруг сверкнули клыки слона — сверкнули и снова исчезли. Потом возникли на миг очертания грузного тела. Маленькое деревцо внезапно пригнулось к земле и снова поднялось с обломанной верхушкой, еще раз блеснули яркой белизной клыки — и слоны, миновав просеку, исчезли в густых зарослях леса. Охотники вскочили на ноги. Они быстро переглянулись, затем поспешно бросились по лесным скатам в долину. Около поваленного дерева они остановились, сняли одежду и натерли голые тела сырой землей.

— Это для того, чтобы слоны не почуяли человеческого запаха, — объяснил один из них недоумевающему Хатако.

Они спрятали все свои вещи в густой заросли бамбука, оставив при себе только оружие и амулеты.

Бугван подбросил в воздух перо. Они внимательно следили за его движением.

— Прекрасно! Ветер дует от слонов! В путь, братья!

Они углубились в лес едва заметной тропинкой, идя гуськом. Дорога вскоре оборвалась. Они медленно подвигались вперед среди зарослей, часто останавливались и прислушивались, затем крались дальше, беззвучно, как змеи. Они держали путь туда, откуда из непроходимой чащи леса до них доносился глухой шум и треск. Они не произносили ни слова. Только время от времени слышался вздох подавленного волнения. Впереди шел старик. Движением руки он указывал, куца надо идти, когда остановиться, когда продолжать путь. Постепенно шум и треск становились более явственными. Стадо, по-видимому, продолжало идти в том же направлении. Чаща леса как бы поредела над головами охотников. Бугван осторожно вытянул голову и огляделся. Он подошел к тропе, проложенной слонами через лес. Вершины деревьев и сломанные кусты усеяли землю. Светлым пятном тут и там выделялись стволы с содранной корой. Огромные кучи навоза еще дымились, воздух был насыщен запахом слонов. Остальные охотники подползли ближе. Их глаза сверкали от возбуждения.

— Они там, на просеке, — прошептал старик. — Ветер благоприятен, трава и мало деревьев. Будьте настороже!

Они крались дальше с бесконечными предосторожностями. Слоны, видимо, остановились. Только все усиливавшийся запах и глухое урчание говорили о том, что они должны быть где-то невдалеке. Высокий зулус бесшумно продвинулся вперед. Перед ним из травы торчал серый пень. Он слегка подвинулся вперед, внезапно остановился, быстро отпрянул назад и сделал товарищам знак: пень перед ним оказался ногой слона!

— Тембо (слон), — захрипел старик. Его вытянутый палец почти касался гигантской ноги. Он с силой вырвал ногу, запутавшуюся в побегах вьющегося растения. Вдруг над ними раздался трубный рев, вершины двух акаций с треском поникли и между ними возникла чудовищная голова. Два гигантских уха раскрылись, как крылья огромной птицы, и на охотников глянули мрачно поблескивающие глаза. Мужчины с криком вскочили на ноги и схватились за оружие, но было слишком поздно. Опустилась чудовищная серая змея, охватила отскочившего назад зулуса, подняла его, и два сверкающих клыка пронзили тело. Затем голова поднялась вверх и бросила в воздух добычу. Высоко над вершинами деревьев пролетело изогнутое тело старого зулуса. Последнее, что запечатлелось в его угасающем взоре, был сияющий ледяной свод над страной духов…

Он упал на землю с широко раскинутыми руками, почти коснувшись Хатако, который с гибкостью пантеры быстро нырнул между серых колонн, поддерживавших гигантское туловище. Тяжелый нож, описав круг в воздухе, глубоко вонзился в ногу слона. Дикарь зашатался от силы нанесенного им удара. Над ним раздался жалобный рев боли и бешенства. Огромное тело рванулось вперед с непостижимой быстротой, но раненая нога подвернулась, хобот со свистом рассек воздух, пытаясь настичь врага, а в это мгновение жгучая боль пронзила вторую ногу. Ревя от боли, слон повалился назад. Быстрым, как молния, прыжком ловкий Хатако спасся от сокрушающей тяжести, готовой его раздавить.