Святая Земля. Путешествие по библейским местам

В евангелиях нет ни слова о жаре, если не считать общую атмосферу южной страны, где вся жизнь проходит на открытом воздухе. Думаю, единственный ключ — упоминание, что святой Петр был наг и «опоясался одеждою» на рассвете после Распятия, когда ученикам явился Иисус ⁸⁴ . Только в субтропическом климате люди могут расхаживать обнаженными в апреле.

Когда наступило время моего отъезда из Табги, я понял, что сожалею об этом и не хочу покидать это место. Я готов был воспользоваться любым предлогом, чтобы задержаться. Но пришло утро, когда, сто раз повторяя, что я непременно сюда вернусь, я все же распрощался с отцом Тэппером и поехал прочь, мимо черных шатров бедуинов и руин церкви Хлебов и Рыб. Дорога уводила меня в горы, высившиеся у подножия Хермона. Я направлялся в Кесарию Филиппову.

По мере того как машина поднималась в гору, воздух становился прохладнее. Я почувствовал прилив энергии, ощущал свежий ветерок. Горы сияли многоцветием. Словно некий гигант широкими, размашистыми мазками раскрасил их в ярко-красный, синий, белый тона. Светящиеся на солнце нарциссы саронские — «розы Шарона» — милю за милей покрывали склоны. Другие участки заросли дикими анемонами — «полевой лилией», а еще на глаза попадались лиловато-розовый лен, лютики, ирисы, заразиха и огуречник.

Все они внезапно расцветали в горах Галилеи, как молитвенное песнопение, и увядали так же быстро, как распустились. Приближался день, когда все они засохнут и опадут от зноя, и с того момента край станет коричневато-бурым, ручьи будут усыхать, пока не иссякнут, и на землю обрушится засуха.

Дорога на Кесарию Филиппову ассоциируется с кризисом в отношениях двенадцати апостолов. Вдоль этой дороги, сразу после пересечения границы Галилеи, вел их Иисус, пытаясь приготовить учеников к восприятию Его смерти и Воскресения. Увлекательно воображать, как шел здесь бессмертный путник, пересекая залитые солнцем горы, время от времени останавливаясь, чтобы оглянуться на место сотворения множества чудес, ведь с каждого ярда этой дороги открывается прекрасный вид — словно с высоты птичьего полета — на отдаленный озерный край.

Это было летом, за год до Распятия. Тень Креста уже легла на пути Христа. Среди всех воспоминаний о Нем, какие доступны человеку, читающему евангелия, то, которое касается событий во время путешествия «в страны Кесарии Филипповой» ⁸⁵ , пожалуй, наиболее торжественное.

Справа от дороги, если ехать к северу, особняком стоит небольшой спящий вулкан. Его склоны покрыты потеками застывшей лавы. Это очень удобная точка обзора для каждого, кто хочет взглянуть с высоты на Галилейское озеро и попрощаться с этим замечательным местом. Я взобрался на вулкан, и на мгновение мне показалось, что Иисус тоже стоял здесь летним днем, глядя назад, на Галилею. Далекое озеро лежало в глубине долины, голубое, неподвижное в безветренной жаре, окруженное высокими горами; каждая тропа, каждое дерево отчетливо просматривались в кристально чистом воздухе. Я мог разглядеть не только озеро, от края до края, но и, далеко к югу, Иордан, уходящий в суровое, пустынное ущелье.

И прошлое, и будущее открывалось перед Иисусом в тот день, когда Он вел своих учеников к горе Хермон. Конечно, Он просто обязан был оглянуться. Только что фарисеи и саддукеи, оставив на время взаимную вражду, пришли к Нему, требуя знамения, — Иоанн Златоуст предполагает: «Они просили Его остановить движение солнца, или удержать в небе луну, или обрушить на землю гром, или совершить нечто подобное». И Он вздохнул глубоко и сказал: «Для чего род сей требует знамения? Истинно говорю вам, не дастся роду сему знамение» ⁸⁶ .

Воображение рисует картину того, как стоял Иисус на этих горах и печально глядел вниз, на страну Своего Пастырского пути, на череду маленьких городов, где люди, глухие к вещам духовным, шумели и ликовали лишь по поводу чудес и знамений. Когда же Он развернулся спиной к озеру, запорошенный снегом хребет Хермона, как стена, встал перед ним; и тогда Он обернулся к двенадцати ученикам, которые шли с Ним, и спросил:

«За кого почитают Меня люди?»

И они ответили, что некоторые, как Ирод Антипа, верят, что Он — оживший Иоанн Креститель, другие думают, что Он — Илия или один из древних пророков.

«А вы за кого почитаете Меня?» — спросил Иисус.

Ответил Петр: «Ты Христос» ⁸⁷ .

И тогда Иисус сказал ему: «И Я говорю тебе: ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее».

Городом, к которому приближались Иисус и его ученики, была большая языческая Кесария Филиппова, расцветшая красой мраморных колонн и многочисленных источников, протекавших среди густых лесов на низких склонах Хермона. Во всей Палестине и Сирии нет места прекраснее для города. В горах за поселением был темный грот, из которого начинал свой бег ручей, становившийся далее одним из главных истоков Иордана, вода его сверкала на солнце и была видна издалека, даже из самого города на равнине. Греки называли это место Паней, так как подобные гроты всегда посвящались богу Пану. Ирод Великий украсил Паней храмом в честь императора Августа. Когда Филипп Тетрарх в год рождения Христа унаследовал это чудесное владение, он выстроил там целый город и назвал его Кесарией в честь императора Тиберия, добавив также и свое имя, чтобы отличить новую столицу от Кесарии на морском побережье.

Однако нет никаких свидетельств того, что Иисус входил в этот город. Как и Тиверия, Кесария Филиппова оставалась языческим местом, а потому считалась нечистой. Впрочем, многие авторы любят воображать Иисуса в городе, среди нищих и странников, взирающим на храмы старых богов, а затем молча продолжающим путь.

Разделительная линия между Палестиной и Сирией сегодня проходит по Иордану, как и в те дни, когда Иисус шел из Галилеи в Галонитис.

Вероятно, где-то на этой дороге, возле пограничного поста Рош-Пинна, находился и дорожный патруль Филиппа Тетрарха. Сегодня над маленьким зданием в стороне от проезжей части развевается британский флаг. Из офиса вышел служащий, проверил мой паспорт и знаком разрешил ехать дальше, во Французскую Сирию. Через милю или около того мы добрались до французской заставы. Над таким же зданием, стоящим на берегу Иордана, развевался трехцветный флаг, а в тени эвкалипта сидел французский пограничник, игравший в карты с местными шейхами.

Ожидая, когда он вернет мой паспорт, я услышал, как арабы говорили, мол, один из шейхов собирается показать фантазияс.Это слово арабы используют очень часто, чтобы охарактеризовать нечто восхитительное и очень необычное. Как это греческое по происхождению слово закрепилось в арабском языке? Наверное, еще сотни лет назад его принесли сюда греки, жившие в Десятиградье.

Раздался бешеный стук копыт, и из-за угла вылетел шейх на маленькой горячей белой кобыле. Он сорвался с места галопом, развернулся и так же стремительно умчался прочь. Затем мы услышали, как он возвращается, белая кобыла немного сбавила темп, наездник спрыгнул с седла, вскочил в него снова, свесился набок, как Буффало Билл или иной лихой ковбой из кинофильма при виде смертельного врага.

Я покинул пограничный пункт по крутому склону, который вел в край гораздо более дикий, чем Галилея: это суровая горная страна с неожиданными широкими видами далеких долин, с живописными вершинами и вулканическими скалами черного базальта. Люди, которых я встречал по пути, заметно отличались от жителей Галилеи: это были свирепого вида друзы в поношенных одеяниях из овчины. Спокойным и неутомимым шагом горцев они шагали рядом со своими верблюдами и ослами.

Перемена пейзажа между мирными окрестностями Галилейского озера и горами Сирии напомнила мне контраст между мягкостью видов озера Лох-Ломонд и дикостью Глен Фаллох и дорогой на Раннох и Гленко в Шотландии. Было совершенно ясно, что я пересек реальную границу. И доминантой этой дикой страны был гигантский хребет горы Хермон, его основные вершины почти в два раза превышают высоту Бен-Невис. Эти могучие цепи — их невозможно назвать просто горами — тянутся на двадцать миль. Виноградники и оливковые рощи, а также тутовые деревья на их склонах достигают не более чем середины гор, но от пяти тысяч футов и выше идут лишь голые скалы фантастических очертаний, громоздящиеся над расщелинами; это обитель орлов, волков и горных медведей.