Нет билетов на Хатангу. Записки бродячего повара. Книга третья

Первым делом кинулись снимать сети. В «кормилице» сидели два средненьких сижка, да пока мы снимали сеть, в нее с ходу влетел хороший хариус (как видно, спасался от кого-то). А когда снимали «веревку», нас ждал большой сюрприз: три здоровенные рыбины (голец, чир и муксун) влетели в самый край дели, прямо возле грузила, и этот кусок дели оторвали, запутавшись в нее, как в кокон. Потому-то, когда мы раньше проверяли «веревку», то этих рыбин не видели (да и вообще эта снасть давно уже стояла у нас просто так, для порядка, ничего мы от нее даже и не ожидали).

Вычистили, высушили сети, упаковали их. Свернули спальные мешки, собрали раскладушки, выпустили воздух из надувных матрацев. Собрали, упаковали все вещи, и прежде всего образцы. Сидим, ждем вертолет.

В семь вечера сеанс связи. Прохождение волн было хорошим. Но на этот раз мы не слышали не только безнадежного РЖЖЕ, но и своего «клычка». Вскоре он, впрочем, появился и с удивлением узнал (от нас!), что никто нас сегодня снимать и не думал. Видимо, радист еще новенький, неопытный и не знает, что план полярным авиаотрядам вовсе не указ.

— Я — «клычок», я — «клычок». Перешли на «третьячок», — грустно шутит Саша (уже после сеанса связи).

— Я — «клычок», я — «клычок». Скоро сварим рюкзачок, — вторю я ему.

В глубоких сумерках, когда стало совершенно ясно, что вертолета сегодня не будет (ночью они не летают, как правило), вновь поставили раскладушки, раскатали спальные мешки, раскочегарили примусы — надо жить.

А ночью к нашему балку опять пришел огромный овцебык и стал чесаться об антенну, грозя повалить ее (только этого нам сейчас не хватало!).

— Между прочим, овцебык, — говорит Константин Иванович, — свирепое и коварное животное, хоть и не хищник. Главные его враги в тундре — полярные волки. Ну, в одиночку-то волк ничего ему сделать не может, взрослому и стая волков не страшна, а вот детенышей волчья стая взять может. Знаете, как овцебык убивает волка?

— Как? — заинтересовался Петька.

— Лениво так подходит метров на десять, потом — молниеносный рывок, удар лбом — и волк всмятку. Тут ведь специальный заповедник создали для акклиматизации овцебыков, на Бикаде, у юго-восточного края озера. Так они, овцебыки эти, у охотников всех собак вот так поизвели. Сперва-то овцебыки в огромном загоне жили, года три или четыре, а в прошлом, кажется, году выпустили их в тундру на полную свободу.

— Интересно, — мечтательно спрашивает Петька, — а какое у него мясо, вкусней оленины?

— Не знаю, не пробовал, — говорит Константин Иванович, — знаю только, что оч-чень это дорогое удовольствие. Штраф за овцебыка то ли двадцать, то ли даже пятьдесят тысяч. Да и то — везли же их из Канады, а там за валюту покупали. Но самое ценное у овцебыка, между прочим, не мясо, а шерсть. Свитер из нее не то триста, не то пятьсот долларов стоит. И говорят, те-е-еплый!.. А вы знаете, что я овцебыка вот этой самой рукой по боку гладил?

— Вот это да! — ахнул Петька.

— Да, помню, в восьмидесятом году привезли их в Хатангу, в клетках, конечно, — продолжал Константин Иванович, — вот я сквозь прутья клетки руку просунул и погладил его.

— Двадцать тысяч — это многовато, — задумчиво говорит Леша.

— Не говоря уж о пятидесяти, — добавляет Саша.

— Белый медведь ведь тоже в Красную книгу занесен, а только пятьсот рублей стоит, да и то еще подумаешь, прежде чем стрелять его, — говорит Леша.

— Нужно акт составлять о нападении на человека, тогда и стрелять можно, — говорю я.

— На той же Бикаде, — продолжает далее Константин Иванович, — однажды белый медведь появился. Зачем он так далеко от побережья забрел, уж и не знаю, но появился. Залез на крышу дизельной и давай ее крушить. А дизельная — это же все: и тепло, и свет, и связь. Но ведь они там — на Бикаде — работники заповедника, все законы соблюдать должны, Красную книгу как Библию почитать. Они же просто так стрелять медведя не могут. Ну, стали они по рации с начальством связываться: как, дескать, быть в таких условиях — прямой угрозы жизни людей нету, но без дизельной всем хана. А начальства то ли на месте не оказалось, то ли прохождение волн было плохое, но нет биологам никаких указаний. А медведь тем временем уже крышу всю разорил, за домик принимается. Механик не выдержал, схватил карабин, залез на крышу другого дома, оттуда всю обойму в охальника выпустил и наповал его уложил. К концу дня дозвонились биологи до начальства и получили разрешение на отстрел, а он, медведь-то, уже полдня как мертвый был.

— А если бы не получили, тогда что? — спросил Петька.

— Тады ой, — засмеялся Саша, вспомнив фразу из известного анекдота.

После ужина Петька отказался было мыть посуду, сославшись на свирепость овцебыка. Я вышел на улицу и увидел, что овцебык уже ушел. Пришлось Петьке брести за водой к ручью, греть воду на примусе и мыть посуду. И уже в спальных мешках гадали: будет завтра вертолет или нет? А Петька с Лешей заключили даже по этому поводу какое-то хитрое пари.

12 сентября

С утра погода просто замечательная: тихо, морозно, солнечно. А вертолета по-прежнему нет. Наш «клычок» на связь не вышел. Видимо, он считает, что нас уже сняли и мы гуляем по Хатанге. Геологи весь день камералили: разбирали свои записи, уточняли детали маршрутов, маркировали образцы. Петька до десяти часов не желал вылезать из спальника, потому что у него, дескать, мерзнут ноги. Впрочем, если честно признаться, по полу у нас здорово дует. Наша печка стоит довольно высоко — на уровне пояса, а потому вверху у нас тепло и даже отчасти жарковато, внизу же очень холодно (ту же ситуацию описывал и Джек Лондон в своих рассказах об Аляске). Петьку из мешка вытряхнули, он долго шарашился, скуля от холода, по балку, но потом нашел выход: взял и поставил на попа большой ящик, уселся на него, как на насест, и просидел таким образом полдня.

В семь часов вечера связаться с Игаркой опять не удалось, зато совершенно неожиданно заговорил вдруг РЖЖЕ. Но на рации работал не толстобрюхий радист Виктор Иванович, а бывший начальник базы «Аэрогеологии», а ныне начальник какого-то полевого отряда этого же треста. То ли что-то случилось с Виктором Ивановичем (может, заболел?), то ли попросту выгнали его за пьянку (что скорее всего) — не знаю, да и не важно это. Начальник отряда сообщил нам сокрушительную весть: в связи с выполнением государственной Продовольственой программы все без исключения вертолеты Хатангского авиаотряда отправлены на вывоз мяса (оленины), и ранее пятницы (сегодня же только воскресенье) машины нам не будет. Мы пробовали было возражать: у нас, дескать, кончились продукты. Но на это он нам ответил: «У нас два отряда тоже в тундре сидят; вы-то хоть у озера сидите и, значит, при рыбе, а у тех нет ничего, но и их никто до пятницы вывозить не собирается». Ах, чтобы черти взяли эту Продовольственную программу (вот никогда бы не подумал, что буду против нее что-то иметь)!

13 сентября

Все утро пытались связаться с Игаркой, но своего «клычка» так и не услышали. Вот уж там-то, в Игарке, точно теряются в догадках, что с нами и где мы.

А у нас все замечательно (если, правда, не считать проклятой Продовольственной программы).

Поскольку сидеть нам здесь еще, видимо, долго, решили заново поставить одну сеть («кормилицу»). Я разобрал ее, и мы с Лешей в довольно сильный ветер поставили любимую снасть, правда, не очень удачно. Ну да ничего, как станет потише, переставим.

За обедом решили, что, если вертолет нам в план завтра не поставят, мы вдвоем с Сашей пойдем на полярную станцию Бухта Ожидания, за те семь холмов, что выстроились в ряд на востоке. Наша задача: попытаться договориться с полярниками. Может, они дадут нам вездеход, и мы перевезем туда, на станцию, все наше имущество. А у них есть взлетная полоса, так что мы туда сможем вызвать самолет «АН-2» (во-первых, это намного дешевле, а во-вторых, сейчас у самолетов много меньше работы). Если же вездехода нам не дадут, то уж наверняка не откажут в чае и куреве (смотреть на мучения Саши уже нету сил).