Святая Земля. Путешествие по библейским местам
Святая Земля. Путешествие по библейским местам читать книгу онлайн
Иерусалим и места, по которым пролегал земной путь Иисуса Христа, безусловно, относятся к уникальным святыням христианского мира, почитание которых не ведает территориальных границ и национальных и языковых барьеров.
Известный лондонский журналист Генри В. Мортон прибыл в Святую Землю как турист в середине XX века, но маршрут его поездки по Палестине и соседним территориям значительно отличался от того, который доступен и широко распространен сегодня; поэтому ему удалось увидеть и описать многое из того, что волей обстоятельств упускают современные туристы. Свидетельства Мортона тем более ценны, что в наши дни многие места, в которых он побывал, либо вообще закрыты для туристов, либо визит к ним сопряжен со значительными затруднениями. Ему довелось свободно бродить по Иерусалиму и участвовать в коптских религиозных церемониях, пересекать Ливийскую пустыню и воочию любоваться ливанскими кедрами, без помех добраться до затерянного в горах легендарного города-призрака Петры и спускаться в подземелья собора Святого Петра.
Путешествие Генри Мортона по библейским местам, совершенное с Библией в руках, началось в Иерусалиме и завершилось в Риме. Тем самым Мортон как бы повторил путь, по которому христианство пришло в Европу, — и этим путем он приглашает проследовать читателей.
Приятного путешествия по библейским местам!
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Это была мечта всей его жизни. Я никогда прежде не видел такого абсолютного счастья. Никогда мне не доводилось стать свидетелем столь полного умиротворения и удовлетворения, ясно написанного на человеческом лице. Я бы многое дал за возможность поговорить с ним, но мы стояли перед местом захоронения Христа, он что-то шептал, а я не понимал ни слова и только кивал в ответ.
Затем он обернулся к греческому монаху и заговорил с ним. Но и монах не понимал его, он тоже лишь кивал головой. Старик разволновался. Он заговорил чуть громче, а потом, бросив быстрый взгляд на мраморную плиту, поклонился, указал на свой лоб и на лампады, висевшие над Гробом Господним. Тогда монах понял его. Коротко кивнув, он опустил пониже одну из висевших на цепи лампад, достал кусочек ткани, слегка обмакнул его в лампадное масло и затем начертал знак креста на лице крестьянина.
Старик снова опустился на колени и развернулся к плите, не желая покидать это место, переполненный верой и благочестием, его большие, натруженные руки любовно касались мрамора, который он гладил нежно, как волосы ребенка. А потом он вышел из этого освещенного свечами и лампадами пространства в сумрак Капеллы Ангела.
Некоторое время я сидел на каменной скамье, лицом к низкому входу в крипту Гроба Господня. Я пообещал себе приходить сюда каждый день, пока я буду в Иерусалиме. Вокруг была молчаливая, тихо вздыхающая толпа, коленопреклоненная, в состоянии, близком к трансу, толпа, на цыпочках перемещавшаяся из одной тени в другую или сидевшая в сумраке церкви, перебирая зерна четок. Матильда Серао очень точно описала эту толпу в книге «В стране Иисуса»:
Молчаливая, похожая на скопление теней толпа никогда не смотрит ни вправо, ни влево, погрузившись в глубокую и искреннюю молитву, в состояние медитации, в печальные воспоминания, она, кажется, забыла обо всем ином, помимо сильнейшего желания вознести молитву в Святая Святых к великому Утешителю о прощении всех страждущих. В полумраке внутренней капеллы мысли молящегося обретают особую остроту, давая чувство того, что они услышаны и приняты на таком высоком уровне, что сама личность молящегося растворяется, а материальные объекты представляются призрачными и нереальными.
В это внутреннее помещение, где покоилось обернутое в покров тело нашего Господа, и где Богоматерь и святые жены омыли Его тело слезами и отерли своими волосами, свет проникает сквозь отверстия в крыше, равномерно освещая все, что находится в капелле, так что собравшиеся там благочестивые люди видны совершенно отчетливо, и можно даже определить национальность каждого паломника, когда он проходит сквозь низкий дверной проем, чтобы пасть ниц перед священной гробницей…
Легко узнать русского паломника — нищего и смиренного — по необычной манере креститься: широкой и медленной; а сверх того, по силе, с которой он совершает глубокий, земной поклон. Одежда у него поношенная, заштопанные штаны полиняли; голова со светлыми кудрявыми волосами склонена, взор затуманен слезами, тихо стекающими по щекам и капающими на пол. Руки его, сжимающие старую меховую шапку, дрожат. Легко узнать и мальтийского священника — смуглого, с густыми бровями, усталым взглядом, в рваной одежде, подолгу простирающегося ниц перед святыней. Он собирал подаяние, чтобы добраться сюда со своего острова, путешествовал третьим классом, ежедневно проводил службу в каждом городе или деревне на всем долгом пути. Можно узнать бедную польскую женщину с глазами, сияющими от счастья, она в течение трех месяцев шла пешком до самой Сирии, жила милостыней, подаваемой в монастырях и убежищах для паломников, подаянием случайных встречных, она целовала им руки, чтобы выразить благодарность, не владея никаким языком, кроме родного. Несмотря на болезни и усталость, она полна жизни, она горит желанием увидеть Гроб Господень, дотронуться до него; и когда наконец ей это удается, она так переполнена радостью, что теряет сознание. Нетрудно узнать и нищего греческого крестьянина по обожженным солнцем рукам, которыми он так долго работал на земле, что они усвоили ее цвет. Как дрожат эти натруженные руки, когда он касается белого камня, о котором он грезил и которого достиг с таким трудом! И все эти верующие, христиане разных наций пришли из далеких земель, исполненные экзальтированной, неколебимой веры, и каждый принес свой особый тип поклонения, характерный для его земли, души, народа и темперамента. Когда они приближаются к Гробу Господню, у каждого из них встречаешь одно и то же выражение избыточных, чрезмерных чувств. Кажется, любой из них считает, что, совершив молитву перед могилой Христа, он может мирно умереть в своем удаленном от Святой Земли доме, потому что желание всей его жизни осуществилось. Он достиг пика своего земного существования…
Сегодня здесь нет русских паломников, Матильда Серао писала свою книгу уже давно. Но чувства и настроения толпы не изменились. Это толпа, вызывающая нежность. Это толпа, воодушевленная верой, подобная новорожденному младенцу в своей чистоте. Когда я смотрел на безмолвное, похожее на скопление теней движение собирающихся и выходящих из святилища людей, я обнаружил одну фигуру, неподвижную в молении. Это был старый болгарский крестьянин, который заговорил со мной внутри часовни Гроба Господня. Он стоял на коленях перед низким входом, уронив руки вдоль тела, голова чуть склонена набок, по глубоким морщинам лица текли слезы. Я подумал, что он выглядит состарившимся святым, какого мог бы написать Джованни Беллини. И мне показалось, что это простое, кающееся существо, коленопреклоненное в полосе неяркого света, падающего из часовни, служит символом не только болезненного вопроса, обращенного к сердцу человечества, но и ответа на этот вопрос.
Переулки Иерусалима полосаты как шкура тигра. Вы постоянно переходите из полосы света в узкую зону тени. Некоторые базары крытые. Они пребывают в таинственном полумраке, солнце струится сквозь трещины и прорехи в кровле, словно вода, просачивающаяся через дырявые меха. Но большинство рынков открыты навстречу небу, на них падает тень минарета, купола или башни, отбрасывая темное пятно на мостовую и стены.
О стенах можно написать целую книгу. Есть стены Андалусии, на юге Испании, которые выстроены, словно барьеры против любовников. Есть стены Тосканы, которые воздвигнуты, чтобы сдерживать убийц; а есть стены Англии, например, во дворце Хэмптон-Корт, которые, кажется, предназначены для того, чтобы скрывать удовольствия избранных от взгляда простых людей. Но стены Старого города в Иерусалиме не похожи на те стены, какие я видел раньше. В них есть скрытность, рожденная страхом и чувством неопределенности. Они высоки и покрыты плесенью, они буквально тонут во времени. Двери в них как будто построены для карликов, и если вы звоните в колокольчик или бьете заржавевшим железным молотком, почти наверняка приподнимется решетка и в отверстии появится старческий глаз, он пристально осмотрит вас прежде, чем отпереть засов.
Века подозрительности и преследований, в течение которых христиане, войска которых были разгромлены и рассеяны, вырабатывали в себе такие женственные качества, как хитрость и дипломатичность, вселили инстинктивный страх в стены Иерусалима, поскольку любой, кто звонил в колокольчик или стучал в дверь, мог оказаться осквернителем алтарей. Все прекрасное тщательно пряталось за этими стенами. На самом деле они кажутся намеренно уродливыми, словно их цель — обмануть грабителя, и, взглянув на них, невольно вспомнишь о монахинях, уродовавших лица и отрезавших себе носы, чтобы защитить свою невинность, когда варвары вторглись в пределы осколков Римской империи.
Порой, когда открывается боковая дверь, за ней видишь окрашенную стену мощеного дворика, окаймленного вазами и обрубками римских колонн. В центре может расти лимонное дерево, а под ним сидит старый монах, читающий книгу. Затем двери закрываются; и в следующее мгновение уже сомневаешься: была ли мимолетная мирная картина по ту сторону стены реальной, или это лишь иллюзия пораженного солнцем разума.
