Песчаный город

На закате солнца увидали мыс Каллафигера, и вскоре после того капитан — чистокровный негр, имевший, однако, офицерский диплом от властей Либерии, рискнул войти ночью и без лоцмана в гавань Пальмы.

Маневр удался, и на другое утро суда, стоявшие на якоре, немало были удивлены, увидев «Ивонну» возле них.

Майорка один из самых прелестных островов Средиземного моря, заключающий большое количество тех клочков земли, окруженных водой, которые можно назвать настоящими гнездышками из зелени и цветов. Он имеет около ста восьмидесяти тысяч жителей, и одна Пальма — его столица, насчитывает сорок тысяч. Климат там один из восхитительнейших на свете; зимы почти нет, а летний жар постоянно умеряется ветрами с моря, распространяющими по всему острову приятную прохладу.

Исторические судьбы этого чудесного острова, в котором на открытом воздухе растут апельсины, финики, лимоны и все фрукты умеренных климатов, очень поучительны. Римляне и карфагеняне долго оспаривали его друг у друга. В средние века им владели пизаны, которые вынуждены были бежать перед сарацинами; последних в свою очередь сменили арагонцы.

В 1262 году Иаков I сделал из Майорки независимое королевство, заключавшее в себе все Болеарские острова, графства Монпелье, Руссилион и Сердан, в пользу своего сына; Майорка в конце концов разделила участь Арагонии, когда эта страна была присоединена к Испании.

Шарль Обрей съехал на берег с Кунье, его неизбежным телохранителем, и часа два осматривал Пальму. Этот город, полуиспанской и полумавританской архитектуры, с высоким готическим собором, средневековыми крепостями, с арабскими развалинами, представляет необычайно живописное зрелище.

Возле Биржевой площади молодой доктор заметил статую, которая привлекла его внимание: это была статуя Раймунда Лилла — монаха, философа, математика, алхимика, кабалиста и мага, которого в Тунисе побили камнями как миссионера.

Как ни хотел Шарль Обрей проехать внутрь острова, он подавил свое желание перед главной целью: приехать в Танжер как можно скорее. Итак, шхуна через несколько часов продолжала свой путь к Марокканскому берегу; два дня спустя, она вошла в Гибралтарский пролив и в десять часов вечера увидала огонь танжерского маяка.

— Вот мы и приехали, — сказал Кунье доктору, указывая рукой на берег, видневшийся в ночной темноте.

Шарль Обрей был сильно взволнован. Через несколько часов он узнает, что думать о всех предположениях, так занимавших его после отъезда из Парижа.

Вдруг со шхуны поднялась ракета и, описав дугу в ночной темноте, потухла в волнах.

— Что значит этот сигнал? — спросил доктор своего обычного спутника.

— Таким образом мы даем знать о нашем приезде, — ответил Кунье, — и в то же время спрашиваем, в Квадратном ли Доме господин и можем ли мы вечером съехать на берег.

— Как вы одной ракетой даете понять все это?

— Вот смотрите, это ответ на ваш вопрос!

Две другие ракеты, пущенные с небольшим промежутком, последовали по тому же направлению, как и первая.

— Мы будем подавать эти сигналы, — продолжал негр, — пока нам не ответят.

Только шестая попытка увенчалась успехом, и большой красный перемежающийся огонь как на некоторых маяках, показался вдали. Рассматривая его несколько минут, Кунье объявил, что господина в Квадратном Доме нет и за отсутствием приказаний можно съехать на берег только завтра.

— Как вы видите это? — спросил доктор, не спускавший глаз с яркого сигнала.

— По числу минут, проходящих между каждым появлением огня, это наш условный язык.

Через четверть часа огонь погас совсем, все сделалось опять темно, и пассажир «Ивонны» был вынужден провести эту последнюю ночь на шхуне.

Странное дело: теперь, когда он приближался к цели, он уже с меньшим нетерпением желал достигнуть ее… В нем происходило то, что чувствовали все, которые в своей жизни находились под влиянием событий, всю важность которых они не могли предвидеть. Шарль Обрей хотел бы узнать все сейчас, но с другой стороны опасение было так сильно, что он не прочь был отдалить решительную минуту.

ГЛАВА III. Квадратный Дом. — Еще загадка

На рассвете «Ивонна» вошла в Танжерский рейд и бросила якорь в нескольких кабельтовых от берега. Во всех гаванях шлюпка останавливалась поодаль от других судов, так чтобы всегда быть наготове отправиться без малейшего замедления, по первому сигналу; смотря по тому, попутный ветер или нет, она поднимала паруса или разводила пары, и менее чем в полчаса снималась с якоря.

Только «Ивонна» бросила якорь, как Йомби спустил ялик, в который сел один и доехал до набережной в несколько минут.

— Куда он едет? — спросил доктор, который, наскоро окончив свой туалет, вышел на палубу.

— Он едет в Квадратный Дом за приказаниями.

— Как, мы не можем съехать на берег без позволения?

— Каждый по прибытии в гавань может съехать на берег, но сегодня другое дело: мы обязаны узнать, дома ли господин, а в случае его отсутствия, потому что он уже извещен телеграммой о вашем прибытии, указал ли, какие комнаты вам назначены.

— Вчерашние сигналы разве не сказали вам этого?

— Нет, они нам ответили только: эль-Темин — это арабское имя господина, — не находится здесь в данную минуту. Напрасно оставались мы в море всю ночь, потому что из гавани нельзя видеть Квадратный Дом; перемежающийся огонь погас и не отвечал ни на один из наших вопросов.

— Стало быть, все эти таинственные приготовления еще не кончились?

— Не знаю; нам неизвестны настоящие причины наших поступков.

— Давно находитесь вы у того, кого называете своим господином?

— Около двадцати лет… Кунье долго был невежественным и глупым негром, но господин послал его во Францию; два года Кунье пробыл в школе, и теперь у него мозг как у белого; это не то что Йомби; чем больше он учится, тем мозг его делается чернее.

— Я рад этому сведению, Кунье; теперь я понимаю, по крайней мере, одно.

— Что такое?

— Что вы доверенный того, кого вы называете эль-Темином, вы знаете все его планы и, если молчите, то по неведению.

Негр с гордостью улыбнулся, но промолчал.

— А Йомби что за человек? Я видел его раза два во время путешествия; и каждый раз как с ним заговаривал, он только кланялся мне, а не отвечал. Стало быть, он не понимает по-французски?

— Йомби принадлежит не господину, он невольник его друга, как Кунье — невольник господина. Йомби понимает все, что ему говорят, но эта безмозглая голова, которая говорит только глупости. Раз он чуть было нас всех…

Кунье замолчал и закусил свои толстые губы.

— Вас всех?..

— Поэтому он взял привычку молчать, даже если человек посторонний его спросит: «Йомби, какая сегодня погода? «

И негр, чтобы отвлечь внимание от неосторожности, которую сам чуть было не сделал, начал громко хохотать над своей шуткой.

— Вы хотели сказать что-то интересное, зачем же вы вдруг остановились?

— Затем, что в голове Кунье осталось немного черного мозга; он иногда начинает говорить как баба, но тогда белый мозг напоминает Кунье, что надо замолчать…

В эту минуту оба собеседника заметили Йомби, который бежал по Танжерской улице, ведущей от замка к морю; он держал в зубах бумажку. Таким образом он всегда носил небольшие вещи, которые ему поручали, между тем, обе руки мотались как маятники.

Когда ялик подошел к шхуне, негр взобрался на палубу с проворством обезьяны. Он отдал бумагу Кунье, который прочел ее и подал Шарлю Обрею.

На карточке не было ни имени, ни герба, был лишь выгравирован открытый глаз, окруженный буквами, составлявшими слово sapientia note 2 . На ней было написано карандашом:

«Съезжайте на берег и поместите доктора в комнатах у террасы».

Кунье отошел поодаль поговорить несколько минут с Йомби; вернувшись, он весело сказал доктору:

— Я к вашим услугам до завтра.