Дети капитана Гранта

— А, вы назвали капитана Бодена? — переспросил майор.

— Да. Но почему это имя вас особенно заинтересовало? — удивился географ.

— Просто так! Продолжайте, дорогой Паганель.

— Хорошо. В виде продолжения прибавлю к именам упомянутых мною мореплавателей имя капитана Кинга. Данные, добытые им во время его путешествий, с 1817 по 1822 год, дополнили результаты предыдущих обследований межтропического побережья Новой Голландии.

— Господин Паганель, я записал уже двадцать четыре имени, — предупредил Роберт.

— Хорошо! — отозвался географ. — Половина карабина майора уже моя. Ну, а теперь, когда я покончил с мореплавателями, перейдем к сухопутным путешественникам.

— Прекрасно, господин Паганель! — воскликнула Элен. — Нельзя не признаться, что память у вас удивительная.

— Что очень странно, — прибавил Гленарван, — у человека такого…

— …такого рассеянного, вы хотите сказать? — не дал ему договорить Паганель. — Но у меня память только на числа и имена, ни на что больше.

— Двадцать четыре имени, — повторил Роберт.

— Ну, значит, двадцать пятый — лейтенант Даус. Это происходило в 1789 году, год спустя после основания колонии в порте Джексон. К этому времени берега нового материка были уже обследованы, но что таил он в себе, никому еще не было известно. Длинная цепь гор, шедшая вдоль восточного побережья, казалось, преграждала всякий доступ внутрь страны. Лейтенант Даус после девятидневного пути принужден был вернуться в порт Джексон. В том же самом году капитан Тенч тоже пробовал перевалить через эту высокую горную цепь и так же безуспешно. Две эти неудачи на три года отбили у других путешественников охоту браться за такое трудное дело. В 1792 году полковник Петерсон, отважный исследователь Африки, снова попытался было проникнуть внутрь материка, но и он потерпел неудачу. В следующем году Гаукинсу, простому боцману английского флота, удалось пробраться на двадцать миль дальше своих предшественников. В течение следующих восемнадцати лет только двое — мореплаватель Басс и инженер колонии Барелье — пробовали пробраться внутрь материка, но так же безуспешно, как и их предшественники. Наконец в 1813 году был найден проход в горах, к западу от Сиднея. В 1815 году губернатор Макари отважился перебраться через этот проход, и по ту сторону Синих гор им был заложен город Батхорст. После этого ряд путешественников обогащает географическую науку новыми данными и тем способствует росту колоний. Начало этому изучению кладет в 1819 году Гросби; затем Окслей углубляется на триста миль внутрь страны. За ними следуют Гоуэль и Гун. Эти двое путешественников отправились как раз из бухты Туфольд, через которую проходит тридцать седьмая параллель. В 1829 и 1830 годах капитан Штурт обследует течения рек Дарлинга и Мёррея…

— Тридцать шесть, — сказал Роберт.

— Прекрасно! Я двигаюсь вперед, — ответил Паганель. — Упомяну для полноты об Эйре и Лейхардте, объехавших часть страны в 1840 и 1841 годах; о Штурте — он путешествовал по Австралии в 1845 году; о братьях Грегори и Гельпмане, обследовавших в 1846 году западную часть материка; о Кеннеди, исследовавшем в 1847 году реку Виктория, а в 1848 году — северную часть Австралии; о Грегори; об Остине; снова о братьях Грегори — они с 1855 по 1858 год занимались изучением Австралийского материка, на этот раз его северо-западной части; о Бебедже, который прошел от озера Торренс до озера Эйр, и, наконец, о путешественнике, знаменитом в летописях Австралии, Стюарте, три раза отважно пересекшем материк. Первая экспедиция Стюарта в глубь страны относится к 1860 году. Потом, когда-нибудь, если пожелаете, я расскажу вам, каким образом Австралия была четырежды пересечена с юга на север. Теперь же я ограничусь тем, что закончу этот длинный перечень. Обращаясь ко времени от 1860 до 1862 года, я должен прибавить к этим именам имена братьев Демистер, Кларксона и Харпера, Бёрка и Уильса, Нейльсона, Уокера, Ленсборо, Мак-Кинлея, Говита…

— Пятьдесят шесть! — крикнул Роберт.

— Ладно! Майор, я выполняю свое обязательство с лихвой, — продолжал Паганель. — Ведь я еще не назвал ни Дюпере, ни Бугенвиля, ни Фиц-Роя, ни Штока…

— Довольно! — проговорил Мак-Наббс, подавленный столькими именами.

— …ни Перу, ни Куайне, — продолжал Паганель, не в силах остановиться, как экспресс на полном ходу, — ни Бенне, ни Кенингема, ни Тьера…

— Пощадите!

— …ни Диксона, ни Стрелецкого, ни Рейда, ни Вилькса, ни Митчеля…

— Остановитесь, Паганель! — вмешался хохотавший от души Гленарван. — Не добивайте злополучного Мак-Наббса! Будьте великодушны! Он признает себя побежденным.

— А его карабин? — с торжествующим видом спросил географ.

— Он ваш, Паганель, — ответил майор. — Признаться, мне очень жаль его, но у вас такая память, что с ней можно выиграть целый артиллерийский музей.

— Невозможно лучше знать Австралию, — заметила Элен. — Не забыть ни одного имени, ни одного самого незначительного факта…

— Ну, положим, относительно незначительных фактов… — сказал майор, покачав головой.

— Что такое? Что вы хотите этим сказать, Мак-Наббс? — закричал Паганель.

— Я хочу сказать, что вам, быть может, неизвестны некоторые подробности, касающиеся открытия Австралии.

— Например? — с гордым видом бросил Паганель.

— А если я укажу вам такое происшествие, которое вам неизвестно, вернете ли вы мне мой карабин?

— Немедленно!

— Так значит, по рукам?

— По рукам!

— Прекрасно! Знаете ли вы, Паганель, почему Австралия не является французским владением?

— Но, мне кажется…

— Или, по крайней мере, известно ли вам, какое объяснение дают этому англичане?

— Нет, майор, — с досадой ответил Паганель.

— Ну, так знайте же: Австралия не принадлежит Франции просто потому, что капитан Боден, бывший, однако, далеко не робкого десятка, так испугался в 1802 году кваканья австралийских лягушек, что поспешил поднять якоря и сбежал оттуда навсегда.

— Как, — воскликнул ученый, — это говорят в Англии? Да ведь это злая шутка!

— Очень злая, согласен, — ответил майор, — но в Соединенном королевстве она считается историческим фактом.

— Это недостойно! — возмутился патриот-ученый. — И об этом могут говорить серьезно?

— Вынужден сознаться, что это так, дорогой Паганель, — ответил среди общего хохота Гленарван. — Как, вы не знали этой подробности?

— Совершенно не знал. Но я протестую. Сами же англичане зовут нас лягушкоедами, а разве боятся того, что едят?

— Тем не менее это рассказывают, — со скромной улыбкой ответил майор.

И вот благодаря чему знаменитый карабин «Пурдей-Моор и Диксон» остался во владении майора Мак-Наббса.

Глава V

Ярость Индийского океана

Спустя два дня после этого пари Джон Манглс, сделав, как обычно, в полдень наблюдения, сообщил, что «Дункан» находится под 113°37′ долготы. Пассажиры справились по карте и с радостью убедились, что они отстоят от мыса Бернулли меньше чем в пяти градусах. Между этим мысом и мысом д'Антркасто австралийский берег описывает дугу, которая стягивается, как хордой, тридцать седьмой параллелью. Яхта плыла в той части Индийского океана, которая омывает Австралийский материк. Можно было надеяться, что дня через четыре на горизонте покажется мыс Бернулли.

До сих пор ходу яхты благоприятствовал западный ветер, но в последние дни он мало-помалу стал слабеть, а 13 декабря и совсем упал. Паруса неподвижно повисли вдоль мачт. Не будь у «Дункана» мощной машины, он был бы скован океанским штилем.

Такое состояние атмосферы могло продержаться неопределенно долгое время. Вечером Гленарван заговорил об этом с Джоном Манглсом. Молодой капитан, видя, как быстро опорожняются угольные ямы, казалось, был очень раздосадован наступившим штилем. Он приказал поднять все паруса, чтобы использовать даже самое ничтожное дуновение, но, выражаясь по-матросски, «ветром и шляпы наполнить нельзя было».

— Во всяком случае, нам не следует слишком жаловаться на наше положение — штиль все же лучше противного ветра, — заметил Гленарван.