За голубым порогом

Что касается взаимоотношений между осьминогами и участниками экспедиции Кусто, то они приняли несколько своеобразный характер. Люди настойчиво преследовали моллюсков своим вниманием и пытались вовлечь их в игру, некий подводный танец, а осьминоги всеми силами старались удрать от назойливых знакомых.

«Вскоре мы уже смело подступались к головоногим любых размеров. Дюма стал своего рода учителем танцев у спрутов. Выбрав себе сопротивляющегося что есть мочи ученика, он брал его вежливо, но решительно за «руки» и принимался кружить, приглашая партнера последовать его примеру. Осьминог изо всех сил старался вырваться. Перепуганное животное решительно отказывалось прикреплять свои присоски к телу человека».

«Я знаю, что все это напоминает истории одного популярного барона», — предупреждает Кусто, намекая на Мюнхгаузена, — поэтому я позаботился заснять несколько кинолент, которые подтверждают мой рассказ».

Джеймс Олдридж тоже указывает на то, что осьминоги пугливы и всегда готовы убраться с вашего пути. Но он очень логично замечает, что фамильярная возня товарищей Кусто с испуганными осьминогами могла иметь место при условии, что у людей за плечами были акваланги с запасом воздуха… «Для человека с дыхательной трубкой во рту и только с парой наполненных воздухом легких такая борьба не особенно рекомендуется. Играйте и забавляйтесь с осьминогом как вам понравится, заставляйте его показать вам все приемы устрашения, но ни в коем случае не спускайтесь к нему вглубь и не вздумайте потянуть осьминога рукой, которую он может схватить своими щупальцами, держась в то же время другими присосками за скалы. Вам будет очень трудно оторваться от этой «игрушки», — пишет Олдридж в своей книге «Подводная охота».

Ощущение присосков на коже неприятно, но вполне терпимо. Могу только оговориться, что осьминог, о котором я рассказываю, был в весьма неподходящих для него условиях, и труднее было заставить его присосаться к руке, чем освободиться от его щупалец. То же самое было и с другим, значительно более крупным осьминогом. Он присасывался ко дну ведра, и при некотором терпении и настойчивости можно было заставить его присосаться к руке, но достаточно было незначительного усилия, чтобы он ее отпускал. Подошел капитан и уселся рядом с нами.

— Жив осьминог или надо другого достать? — спросил он, заглядывая в ведро.

— Пока жив, да сомнительно, довезем ли до дому, — ответил Николай. — Это животное с глубины, где холодная вода. А здесь мы ему берем воду с поверхности, прогретую.

— Ближе к вечеру мы будем ловить около Аскольда. Там глубина всего метров двадцать пять. Может, попадется маленький, — утешил нас капитан. — Мы очень хорошо знаем, как трудно летом довезти до берега живого осьминога. Года три назад у нас на Путятине была киногруппа. Им понадобился большой живой осьминог. На сейнерах объявили: если кто поймает, сейчас же бросай лов и доставляй на остров. Назначили хорошую премию. И, как на грех, дни стояли жаркие, просто невозможно. Вытащим здорового, сильного осьминога, посадим в бочку и скорее домой. То и дело меняем воду, стараемся. Только пройдем полпути, а он уже готов — помер. Опять ловим. Моим ребятам так и не удалось получить премию. Кто-то поймал осьминога вблизи острова и привез наконец. Его посадили в загон, в бухте. Приладились снимать, глядят, а он уже едва шевелится.

— Все-таки сняли?

— Ну?! Другого-то не было. Мы видели эту картину. Для непонимающего вроде так и надо. А нас не обманешь, особенно водолазов. Заметно, что он был едва живой.

К сожалению, капитан оказался прав. Становилось все жарче, и все чаще на небе появлялись между тучами голубые просветы. Наш восьмирукий пленник заметно слабел. Наконец он совсем побелел и перестал реагировать на прикосновение. А через некоторое время, приподняв марлю, прикрывающую ведро, я увидела безжизненно лежавшую на дне груду щупалец и дряблого тела.

В спешке, когда мы, почти не глядя, кидали в ведра и канны беспозвоночных животных, найденных среди рыбы, было взято много лишних экземпляров одного и того же вида или тех животных, которые давно уже нами нарисованы. Но кое-что было и новое: очень крупные (сантиметров двадцать—двадцать пять) серовато-желтые губки факеллии, похожие на воронки с рваными, неровными краями, и другие факеллии, напоминавшие грибы сыроежки на тонких ножках;

розово-оранжевые и алые восьмилучевые кораллы альционарии, плотностью своего упругого покрова да отчасти и формой больше похожие на мешковатых асцидий, чем на изящные известковые ветви и цветы, с которыми привычно связывается в сознании представление о кораллах. Альционарии — мягкие кораллы, что же касается жестких, известковых, то в Японском море они встречаются редко и на больших глубинах. Гораздо более похожи на красивые тропические кораллы колонии мшанок гетеропора. Это небольшие, сильно разветвленные известковые кустики. Другие мшанки — ретепоры — напоминали кружевные пышные жабо, третьи состояли из таких тонких пластинок, что их можно было уложить в гербарий, как лист растения.

Мы торопливо делали наброски, но еще добрая половина работы не была сделана, когда настало опять время идти на палубу и выбирать животных из нового улова. И вот снова бьются, подпрыгивая, как на пружинах, остромордые акулы, медленно шевелят плавниками громадные скаты, похожие на летучих мышей с широко распростертыми крыльями.

Теперь мы берем только тех животных, которых у нас еще не было совсем. Их уже не так много. Чтобы найти что-то новое, надо перебрать всю рыбу, вытаскивая из-под нее то звезду, то красных и оранжевых губок или крабов. Николай показал мне издали какое-то существо, держа его за длинную ногу. Похоже на паука сенокосца, только значительно больших размеров.

Осьминоги, как нарочно, все крупные, не меньше метра в размахе ног. Собственно, это очень скромный размер, но, принимая во внимание наши ограниченные возможности в смысле содержания животных, приходилось считать их слишком большими. На этот раз большая часть осьминогов очутилась не под рыбой, а сверху. Их это не устраивает, и они медленно сползают вниз с груды рыбы, забиваясь в темные уголки под скатов и камбал.

Я залезла по колено в груду рыб, доставая какой-то красный комок, оказавшийся давно знакомой асцидией, но вдруг почувствовала острую боль в щиколотке. Это вонзился в ногу, пропоров резину сапога, зазубренный шип рогатого бычка. Хотя ранка и неглубокая, но кровь уже намочила носок. Николай сначала сострил, что меня забодала рыба, а потом посоветовал высосать ранку. Совет хорош, но выполнить его трудно — попробуйте дотянуться до внешней стороны щиколотки. Пришлось просто выжать побольше крови и положиться на милость судьбы. Впрочем, все обошлось благополучно.

Сенокосец, найденный Николаем, был и вблизи похож на паука с необыкновенно тонкими и длинными лапками. Это животное так и называется — морской паук. Он принадлежит к классу пантопод — многоколенчатых, исключительно морских животных, обитателей дна. Крошечное, едва ли в сантиметр длиной, тощее тело паука делилось на несколько сегментов. От него отходило четыре пары ног, из которых каждая была раз в пять длиннее тела. У большого хоботка на головном сегменте сидела пара коротких ног с клешнями.

Большая часть пищеварительного аппарата помещается не в теле морского паука, слишком для этого маленьком, а в его длинных ногах. Кровеносной системы и специальных органов дыхания у него нет. Интересно, что эти животные проявляют заботу о потомстве. Оплодотворенные яйца вынашивает самец в коконах, прикрепленных к третьей паре ног у их основания. Многие многоколенчатые — хищники, высасывающие хоботком соки своей жертвы, другие ведут паразитический образ жизни.

Мы получили небольшую передышку, пока сейнер переходил на новое место лова. Кроме беспозвоночных очень хотелось сделать рисунки некоторых рыб особенно причудливой формы и окраски. Уже нарисованы агономал, липарис и молодой перцис с его ресницами как у голливудской красотки. У меня пробудился новый интерес к рогатым бычкам, и я поспешно рисовала самого безобразного то в профиль, то спереди, чтобы лучше было видно его оружие.