Боже, спаси Францию! Наблюдая за парижанами

Крепкого телосложения, девушка красила губы черной как смоль помадой, а глаза оттеняла фиолетовым. Ложбинка между грудей показалось мне чересчур выпуклой, так бывает, когда естественный объем невелик. И тем не менее все было выставлено напоказ, чему способствовала обтягивающая футболка. Может, она проститутка? Но я ведь не собирался затащить ее в постель, а только лишь пригласить на танец за неимением других кандидатур.

Я пробрался к ней, миновав препятствия из бесконечных рядов столиков.

—  Voulez-vous danser avec moi? [143]— спросил я.

Она выпустила изо рта коктейльную соломинку и, смерив меня взглядом с головы до ног, равнодушно кивнула:

— О’кей.

Когда девушка поднялась из-за стола, я увидел, что обтягивающая мини-юбка наравне с футболкой, едва способной вместить две гирьки, с трудом выполняла отводившуюся ей функцию — попа девицы не умещалась под отведенными сантиметрами ткани. Будь юбка чуть покороче, держу пари, я смог бы прочесть слова «сдается в аренду», вытатуированные на ягодицах.

«Ну что ж, теперь уже слишком поздно», — подумал я.

Она протянула руку и театрально продефилировала в сторону танцпола в моем сопровождении. Все парочки, что сидели за соседними столиками, вскинули взоры, дабы не пропустить ее показательный выход. А что, это такое уж невиданное событие, когда белый парень приглашает темнокожую проститутку на танец?!

Девица прильнула ко мне, и вот уже наши бедра заходили в ритм музыки.

Мари по-прежнему чувственно танцевала со своим красавчиком. Перехватив ее взгляд, я заметил, как она улыбалась, очевидно, дивясь моей удаче.

Надо сказать, подобные взгляды я ловил не только от нее. Парочка темнокожих парней, улыбаясь, кивнула. В их жесте был некий налет покровительственного одобрения, будто они свысока выражали свое согласие на то, что я вступил в их игру. И тут мне пришло в голову: а может, это один из тех свингерских клубов, которыми знаменит Париж? Если так и есть, чур, я сматываюсь отсюда, как только закончится звучащая мелодия. Обычно я все-таки привык сам выбирать, кого мне трахать.

Но тут, когда музыка на секунду стихла, Мари вырвалась из цепких объятий танцора и подошла ко мне:

— Идем выпем.

Достаточно грубо по отношению к моей партнерше, решил я.

—  Dans une minute, je danse une danse encore, [144]— был мой ответ.

И кроме того, мне казалось, что в компании проститутки у меня лучше получается уловить дух самого танца. Похоже, девица питала надежды куда большие, чем просто потанцевать, и потому ее телодвижения становились все более затейливыми. Периодические касания моего паха она проделывала с какой-то особой утонченностью.

— Нет, мы подем выпем прямо сейчас! — Мари улыбнулась и, как бы извиняясь, вырвала меня из рук соперницы.

—  Au revoir, — только и успел сказать я.

Моя партнерша смиренно кивнула и молча улыбнулась на прощание.

— Ты что, не идел, что ли? — спросила Мари, пока я взглядом следил, как моя проститутка вразвалку возвращается на место.

— Не видел? Что?

— Ты не почуствал?

— Не почувствовал что?

В ответ Мари скользнула рукой вниз и сделала несколько характерных движений.

— Конечно, чувствовал, — ответил я, — но я что-то не заметил, чтобы ты сама уклонялась от трущегося о тебя члена того парня. Разве не так?

Она расхохоталась:

— Ты чувствуешь, но не знаешь!

— Не знаю чего?

Мари развернулась и показала глазами на ту девушку.

— У нехо пенис, — сказала она.

— Нет… — Я смотрел на стройные ноги своей недавней партнерши, на ее красивые ягодицы, так сексуально покачивающиеся при ходьбе… Я начал припоминать нежность кожи (кожи щек, я имею в виду). — Мужчина? Да быть этого не может!

— Но ты разве не почувствал ехо пенис? Нет? — настаивала Мари.

Я вновь мысленно вернулся к нашему танцу. Так вот что означают улыбки Мари и других танцующих… Оказывается, они вовсе не выражали восхищение моими танцевальными способностями, а просто наблюдали, как трансвестит делает мне массаж… И только теперь до меня дошло, что для девушки размерчик ее трущейся области и правда был великоват. Но с другой стороны, я ведь еще был совсем новичком в премудростях этого танца сообщающихся гениталий…

— Но это ты показала мне на нее, — укоризненно напомнил я Мари.

— Я же пошутила, ты, гууупый и не в меру серьезный хангличанин!

— О’кей, — признав свое поражение, сказал я. — С этого самого момента единственной, кто будет допущен к массажу моих брюк, будешь ты, договорились?

Мари кивнула. Похоже, слово «массаж» она восприняла буквально. В перерывах между танцами она продолжала увлеченно атаковать меня дразнящими движениями рук. Что же касается танцев, особенно мне нравилось, когда африканки выходили на традиционный hélicoptère, в котором они наклоняются вперед и заставляют бедра часто-часто ходить ходуном, практически занимаясь сексом со своими мужчинами.

Заметив, что этот танец вызвал во мне неподдельный интерес, Мари решила еще больше подогреть интерес, прибегнув к помощи пальчиков.

К тому времени, когда мы вернулись ко мне, было яснее ясного, что я ни за что на свете не завалюсь сейчас же спать.

После часа физических нагрузок я наконец-то дал себе передышку и со спокойной душой закрыл глаза, готовясь улететь в мир грез, а Мари продолжала нежно поглаживать меня по животу.

— Вот видишь, даже хангличане могут научиться amour, — заключила она. — А февраль — это месяц сплошной amour.

«Мне повезло, что этот год не високосный», — подумал я и погрузился в уже наваливавшийся сон, в котором я видел себя монашкой.

МАРТ: Удовольствие, которое могут доставить суппозитории [145]

Я знакомлюсь с неимоверно щедрой системой медицинского обслуживания во Франции и даже опробую метод лечения, воздействующий, так сказать, сзади

Считается, что французы двуличны, но в некоторых вещах они более прямолинейны, чем мы, англосаксы. Например, в выборе названий для предметов.

«Soutien-gorge»— это бюстгальтер, но если переводить буквально, то — «опора для груди». Мне кажется, подобный перевод наводит на мысли о некоем хирургическом приспособлении, благодаря которому женские груди не свисают у наших леди до колен. Во французском варианте слова «пожарный» заложена куда меньшая прыть — «pompier»означает «оператор насоса». А месяц «март» звучит по-французски «mars», прямо как планета или бог войны. И в этом году такое название как нельзя лучше описывало происходящие события. Раз уж март — это месяц войны, я решил, что пришло время называть вещи своими именами.

Миновало уже полгода с тех пор, как я начал работать в Париже. К марту в моем распоряжении имелись разработанные варианты меню, образцы униформы и тексты объявлений о вакансиях. Казалось, все готово к запуску сети чайных.

Но все, что мы реально имели в наличии, это наша болтовня.

Меня это не особо волновало, пока я решал проблемы с maison, но теперь, когда я с головой погрузился в работу, я все чаще чувствовал приближение неприятного запашка, характерного для стремительно развивающейся гангрены, — над проектом нависла смертельная опасность.

До самого конца первой мартовской недели я никак не мог собрать всю команду на совещание.

— Ладно, взгляните на наши результаты, — сказал я и раздал графики хода работ, отражающие в пяти цветах зияющие промахи стратегии.

Марк, Бернар, Стефани и Николь отодвинули кофейные чашки и уткнулись в сетку, состоящую из пустых и отмеченных галочкой квадратиков.

Держа свой экземпляр прямо перед собой, будто это руль, Жан-Мари отклонился на спинку стула. Я заметил, что к кофе он не притронулся. Мой шеф только что вернулся с делового обеда, проходившего в стенах министерства сельского хозяйства. Возможно, качество кофе, который варит наша машина, не отвечает строгим министерским стандартам.