Дневник полярного капитана

Прибор для измерения радиоактивности представляет собой измененный тип старинного электроскопа с золотым листком. Измерения производятся взаимным отталкиванием кварцевых волокон, действующих на пружину. В лупу размеры отталкивания ясно видны на шкале.

Эти приборы позволяют сделать следующие измерения:

1. Ионизация воздуха. Проволока определенной длины, заряженная до –2000 вольт, на несколько часов выставляется на воздух. Затем ее наматывают на раму и измеряют электроскопом степень разряда.

2. Радиоактивность различных горных пород определяется непосредственным измерением их излучения.

3. Проводимость воздуха, то есть относительное движение ионов в воздухе, измеряется пропусканием пробы воздуха через заряженную поверхность. Измеряется степень поглощения положительных или отрицательных ионов. Отрицательные ионы движутся быстрее положительных.

Среда, 17 мая.

В первый раз в эту зиму температура поднялась при южном ветре. Сила ветра со вчерашнего вечера была около 30 миль; в воздухе много снега и температура поднялась от –18° [–28 °С] до –6° [–21°C].

Среди ночи я услышал, что залаяла одна из собак, и, осведомившись, узнал, что это один из двух Серых. У него что-то неладно с левой задней ногой, и его перевели в теплое место. Утром его нашли мертвым.

Боюсь, что мало надежды на наших собак, и печально вспоминаю о том, с какой уверенностью я рассчитывал на это средство передвижения. Что делать! За ошибки приходится расплачиваться.

Уилсон сегодня сделал вскрытие: не мог ничего найти, чем удовлетворительно объяснялась бы смерть собаки. Вот уже третья умирает без видимой причины на зимней стоянке. Уилсон раздражен такой загадочностью и завтра собирается осмотреть мозг.

Утром поднялся на так называемый Вал – прибрежную скалистую гряду. Было настолько светло, что можно было различить наше поселение; оно со всех сторон выглядит приветливо и почему-то здесь кажется более внушительным, чем на мысе Армитедж. Это, должно быть, оттого, что здесь вся обстановка не строения грандиозная; там горы больше и как бы придавливают человеческие строения.

Сегодня к вечеру ветер опять подул с севера. Эти частые и внезапные перемены направления для нас новость.

Оутс сейчас прочел нам прекрасную маленькую лекцию об уходе за лошадьми. Изложил свой план кормления животных. По мнению Оутса, весной лошадей надо закалять, а зимой кормить нежным кормом. Естественная пища лошадей – трава и сено. Поэтому желательно кормить лошадей часто и легкой пищей. Оутс рекомендует следующий режим питания.

Утром – мякина.

Полдень, после пробега, – снег, мякина (овес, жмых).

5 часов дня – снег. Горячее пойло со жмыхом или вареный овес с мякиной; после этого – немного сена.

Такой корм даст прибавку в весе, но не подготовит лошадей к работе. В октябре он предполагает давать грубый корм, только холодный, и увеличить часы пробегов.

Относительно корма, который у нас есть, мнение его следующее.

Мякина из молодой пшеницы и сена – корм не слишком подходящий. В ней совсем нет зерна. Нет в нем и жиров, но он очень хорош в обычных зимних условиях.

NB. Думаю, это еще не решенный вопрос. Много спорили об отрубях. Они действительно полезны, поскольку лошади жуют овес, который их содержит.

Жмых – жирный, поднимает энергию, очень хорош для кормления лошадей.

Овес (у нас его два сорта) тоже отличный корм для рабочих лошадей. Белый сорт значительно лучше бурого.

Наш тренер продолжал говорить о важности тренировки лошадей, чтобы держать их в тонусе, что даст им возможность тянуть, меньше уставая. Он согласен, что выводить лошадей ради тренировки трудно, но считает, что можно много чего добиться, заставляя их двигаться быстро, периодически осаживая. Это, по его словам, нечно вроде гимнастики.

Весьма поучительно обсуждение этого вопроса. Но я перечислил только самые важные моменты.

Четверг, 18 мая.

Ветер ночью упал; сегодня тихо, с легким снегом. С наслаждением играли в футбол. Это единственный спорт, возможный при этом свете.

Я нахожу наш зимний образ жизни весьма удачным. Впрочем, то же, вероятно, думает каждый, стоящий во главе какого-нибудь предприятия, так как в его власти изменить его. С другой стороны, устанавливая порядок в настоящем случае, приходится принимать в расчет удобства для работы и для развлечений, доставляемые первоначальными приготовлениями к экспедиции. Зимние занятия каждого связаны по большей части с инструментами и орудиями, одеждой и санным обозом, предусмотрительно заготовленными; строй жизни же приспособляется к этим занятиям. Мы можем поздравить себя с той деловитостью, которая сложилась в нашей экспедиции этой зимой.

Пятница, 19 мая.

Утром дул северный ветер при сравнительно высокой температуре: около –6° [–21 °С]. В полдень играли в футбол; мы с каждым разом делаем успехи.

К вечеру ветер опять подул с севера, а к ночи снова затих.

Вечером Райт читал лекцию «О льдах». Предмет трудный, и он нервничал. Он молод и самостоятельно еще не работал; только еще начинает постигать всю важность поставленной им себе задачи. В своей лекции он сообщил много интересного, но довольно бессвязно. Последовавшая за лекцией беседа привела к решению: посвятить еще один вечер более обширным вопросам, как-то: о Большом барьере и о внутреннем ледяном покрове. Доклад по этому случаю я думаю написать сам.

Аткинсон опустил свою сеть на новое место, глубиной в 15 саженей, и вчера утром добыл 43 рыбы – улов небывалый; зато вечером было поймано всего две.

Суббота, 20 мая.

Сильный южный ветер. Снег, и очень холодно. Мы по большей части далеко не ходили. Уилсон и Боуэрс взобрались на вершину Вала и там нашли ветер силой в 6–7 баллов, температуру –24° [–31 °С], и их изрядно покусал мороз. Когда они в таком виде явились, их встретили веселыми криками «ура»; вот как у нас выражают сочувствие к пострадавшим! Что касается Уилсона, такое отношение объясняется тем, что он своим отказом кутать голову возбуждает зависть тех из нас, которые не могут выходить на мороз с такой легкой защитой для головы и лица.

Ночью ветер стих.

Воскресенье, 21 мая.

Та же история. Утром ветер с севера. Думал сходить на мыс Ройдса, но мне сказали, что открытая вода доходит до ледника Барни, Я отправился туда и хотя нашел лед у мыса крепким, но впереди все время видел темную полосу, указывавшую, что до края его очень близко. Такое упорное присутствие открытой воды к северу чрезвычайно замечательно и даже необъяснимо.

Завтра схожу на мыс Ройдса.

Температура этот год упорно понижалась; долго держалась около нуля [–18 °С], потом опять долгое время около –10° [–23 °С], теперь же редко отходит от –20° [–29 °С] и еще опускается. Сегодня –24° [–31 °С].

Сегодня вечером на небе разыгралось такое чудное сияние, какого я еще не видел. Одно время небо от NNW до SSО и до самого зенита представляло сплошную массу арок, полос и завес, находившихся в постоянном быстром движении. Особенно восхитительны были колеблющиеся завесы: у одного конца поднимется волна яркого света и бежит к другому или блестящее пятно быстро расходится, как бы в подкрепление бледнеющему свету завесы.

Преобладающий цвет сияния – бледновато зеленый, но движению любой блестящей части его явно предшествует алая вспышка. В этом явлении бесконечная прелесть; прелесть жизни, формы, краски, движения, таинственно вспыхивающих и не менее таинственно исчезающих, чего-то неуловимого, далекого от действительности. Это – язык мистических письмен и знамений, божественного вдохновения. Разве нельзя себе представить, что обитатели какого-нибудь другого мира (хотя бы Марса), располагающие могучими силами, таким способом окружают нашу планету огненными символами, золотыми письменами, ключи к которым мы не имеем?