Два года в тундре

Поделившись впечатлениями и закусив у расположивщихся ио-домашнему зоологов, команда катера пустилась догонять ушедший вперед караван. По всем расчетам, имевшегося на катере запаса горючего вполне должно было хватать, чтобы нагнать экспедицию, так как дело близилось уже к вечеру и далеко караван уйти не мог. Не успел катер пройти и пятнадцати километров, как вдруг у него застопорился мотор, и, как ни бился моторист, пустить его в ход не удалось.

С большим трудом катер пристал к отмелому берегу небольшого островка.

К счастью, на катере оказались продовольствие, палатка и оленья шкура.

К утру погода испортилась и выпал снег. День прошел, но из экспедиционного каравана никто не появлялся. Снова расположились на ночлег. Островок порос тальником — топлива было вдоволь, и холод никого не пугал. Тальник кишел зайцами. Перед вечерней зарей они выходили на берег и бегали по траве, то скрываясь в ее зарослях, то поднимаясь на задние лапки и осматривая стоящий у берега катер.

Меньшиков и Дорошенко прогнили на острове 4 дня, пока наконец не дождались пришедшего катера экспедиции. Аварийный катер был взят на буксир и отведен к мысу Телеграфному, где ему пришлось ждать прихода всего каравана. Последний пришел через 5 дней и взял Меньшикова и Дорошенко.

Миновав озеро Краснино, экспедиция зашла в одну из проток реки Танюрера, в поселок Чекаево, состоящий всего лишь из трех домов, один из которых был занят кооперативом. Здесь караван выгрузил часть товаров и отправился дальше.

Низменные берега уходили далеко в глубь тундры. Река разбивалась на небольшие протоки и образовала ряд низких островков, покрытых густыми зарослями тальника.

Выше по течению кустарники отступали от реки. Справа виднелась горная цепь Пекульней с острыми вершинами, покрытыми снегом. Цепь гор уходила далеко на север и терялась вдали. Слева также появились небольшие холмы с возвышающимися среди них конусообразными сопками, блестевшими, как сахарные головы, на солнце.

Приливно отливные колебания уровня воды сказывались все меньше и меньше. Течение реки во время прилива уже не менялось, а лишь немного замедлялось.

Возле урочища Утесики берега крутыми склонами обрывались к реке, русло ее сузилось, и течение стало очень быстрым. Река здесь образовала перекат, и катера с их пятифутовой осадкой пробирались вверх с большим трудом. Быстрое течение сносило суденышки, хотя моторы и работали самым полным ходом.

Матросы по бортам непрерывно измеряли глубины футштоком. Лоцман перекладывал руль с борта на борт, и катер тыкался то вправо, то влево. Река постоянно меняла свое русло, и там, где еще вчера караван свободно проходил, сегодня оказывалась мель. Фарватер был настолько мелок, что кунгасы постоянно задевали за грунт. Старшина кричал на рулевых, перебегал с футштоком с одного борта на другой, с кормы на нос и сам мерил глубины. Наконец перекат оказался позади.

Против устья одного из самых мощных притоков Анадыря, реки Белой, на террасе, у подошвы сопок раскинулся камчадальский поселок, состоящий из нескольких десятков маленьких домишек. С реки заросли кустов закрывали дома так, что их почти не было видно. В этом отношении исключение составляло большое достраивающееся здание школы-интерната, уже издали бросавшееся в глаза.

Встречать караван сбежалось на берег все население поселка. Толпились разрядившиеся женщины, шумливые ребятишки бежали по обсушке рядом с катерами. Собаки шныряли между людьми, оглашая лаем окрестности.

— Держи конец! — крикнули с катера, и выброска полетела на берег.

На берегу ухватили канат и привязали его к столбу. Река была глубока, — катера и кунгасы вплотную подошли к берегу.

Прибывшие и встречающие гурьбой пошли в поселок. Кажется, не было ни одного дома, где бы не расположились чаевать приезжие. Северное гостеприимство вступило в свои права. Каждый мог выбирать себе дом, так как приезжих с материка везде радушно встречали хозяева, оторванные от родных мест на год-два и больше, что заставляло их нетерпеливо расспрашивал, о событиях и с жадностью набрасываться на привезенные пароходом письма и газеты. Все просто и быстро перезнакомились. Встречать экспедицию приехали далее работники Оленсовхоза и представители фактории и кооператива.

Местный сельсовет вместе с торговыми организациями, не теряя времени, приступил к выгрузке товаров фактории и строительных материалов для школы, стройку которой тормозило их отсутствие. Положение осложнялось тем, что рабочие должны были с ближайшим караваном отплыть в Ново-Мариинск, чтобы захватить последний пароход, отходящий во Владивосток. Все мужское население поселка приняло участие в выгрузке.

Работа кипела. С мешками и ящиками на плечах от кунгаса к складам и обратно сновали люди. Грузы экспедиции были уже раньше выгружены в Оленсовхозе. Там же находилось и продовольствие. Из Оленсовхоза пришел катер и, взяв на буксир шлюпку с работниками экспедиции, двинулся вверх по реке.

Обогнув мыс, суда вышли в реку с медленным течением. Ветер засвежел, и на широких плесах разгулялась волна, которая могла захлестнуть шлюпку, вследствие чего рулевой придерживался берега, где волнение было меньше. Сам берег порос густым кедровником, за которым виднелись покрытые снегом горы. Наступала осень. На склонах сопок и в низинах тундровая растительность окрасилась в красноватые тона, Темнозеленый кедровник обрамлял подножия гор и редкими кустами поднимался вверх по их склону, где среди сверкающего на солнце снега отдельными черными точками виднелись каменные глыбы и скалы.

Катер, войдя в излучину, направился к берегу с видневшимися на пологом склоне постройками Оленсовхоза. На берегу рабочие тесали бревна, пилили лес и строгали доски для строящегося барака. Неизменные собаки ходили по усадьбе. Высадившиеся на берег члены экспедиции и встретившие их работники Оленсовхоза отправились к большому зданию, в котором помещались лаборатория, ветеринарная аптека, красный уголок, а также жили местные работники со своими семьями. Население Оленсовхоза росло, и в большом доме было уже тесно. Одну из комнат, приготовленную для ожидаемых новых сотрудников совхоза, временно уступили экспедиции. В нее сейчас же были перенесены необходимые вещи и инструменты.

Оторванный от внешнего мира, край был как бы островом, куда только раз в году проникали новости, и потому каждая весточка находила здесь внимательных слушателей. «Новости», привезенные Меньшиковым, были самыми свежими для людей, проработавших здесь больше года. За большим столом собрались дальневосточники, москвичи, ленинградцы и украинцы. Интересовались международным положением, стройкой, хозяйством Союза. Быстро нашлись и общие знакомые и общие интересы. От расспросов перешли к рассказам про местную жизнь и хозяйство.

— Стадо Оленсовхоза не велико, всего 900 голов, — говорил инструктор, — да и отход в стадах большой. Нынче отел прошел хорошо, а вот какой будет за лето отход — это еще неизвестно.

— А где же у вас стадо?

— Сейчас стадо пасется в горах по реке Белой, километров 60–70 отсюда.

— Так далеко?

— Да. Летних пастбищ поблизости мало. Пастухи у нас — усть-бельские чукчи — хорошо знают только свой район.

В Оленсовхозе отряд задержался на пять дней. Осень входила в свои права. Солнце грело мало, начались заморозки. От ночных морозов в тундре высохла вода. Снег с вершин гор постепенно спускался к подошве. Высокие сопки в час заката отливали всеми цветами радуги. В солнечные дни на их теневой стороне четко выделялись синие ущелья. Трава поблекла, зеленый кедровник пятнами выступал на склонах гор. Шишки с орехами привлекали юрких кедровок, которые с резким криком перелетали с места на место. Птиц о каждым днем становилось меньше. На юг потянулись вереницы гусей. Утки и гагары продолжали еще держаться на реке и в протоках. Охотники часто приносили дичь, а если охота не удавалась, то довольствовались грибами, росшими в изобилии в пятидесяти шагах от дома.

На пятый день вечером послышался стук мотора и показались сигнальные огни катеров. На гудок, поданный сиреной, с берега ответили лаем и воем две упряжки собак Приготовившийся было ко сну поселок немедленно ожил.