Это ты, Африка! (СИ)

— Видишь, я же говорил: мент, — сказал Андрей, — не надо идти к участку, а то зарегистрируют или в такси посадят!

Мы пошли на другую «трассу», но не туда, где был полицейский участок, а на другую позицию, чем вызвали вялое недовольство блюстителя порядка и его сопровождающих на ослах. Гоняться за нами по пустыне на своих быстроходных ослах им было лениво.

Темнело. Мы стояли (вернее — кто сидел, а кто лежал) на очередной «трассе» в пустыне. Где же правильный путь? Где наша «сейяра» (машина) или грузовик-лорри?

Через некоторое время, в вечернем сумраке, в направлении Габбы, Деббы и Хартума поехала ещё одна машина. Она двигалась по «трассе», параллельной нашей, но ещё метрах в трёхстах ближе в сторону Нила. Шарлаев скинул рюкзак и бросился бегом наперерез. Но было поздно. Машина скрылась в сумраке, а Шарлаев, бредя обратно, повстречал в песке скелет верблюда.

— Давай устроим марш-бросок, дойдём за ночь до Деббы! — предложил Шарлаев.

— Да нет, я вообще не понимаю, как так можно! — ругался Шулов, но на этот раз не на Шарлаева, а на проехавшую машину, — как можно было не остановиться?!

— Да ты пойми, — отвечал Шарлаев, — что никто останавливаться нам не обязан. Да и не добежал я — машина проехала по другой колее, метрах в ста в стороне. Давай лучше пешком.

И мы пошли пешком, видоизменяя по дороге «Песни нашего века».

Хождение наше в темноте вскоре напомнило нам о том, что есть такая замечательная штука, как суданское гостеприимство. Мы достигли следующей деревни… Но только мы озаботили одного из местных жителей приготовлением чая, как вдали показался свет фар…

Мы бросились наперерез предполагаемой машине — в разные стороны по пустыне, ибо не знали, какой путь на сей раз эта «Тойота» изберёт. Машина застопилась! Бросив хозяина пить чай самостоятельно (неудобно как-то, но такая возможность…), мы закинули свои рюкзаки и тела в кузов и поехали в Габбу.

Хозяин дома на окраине деревни, так, вероятно, и не понял, кто были таинственные просильщики чая, появившиеся из темноты и вскоре вновь исчезнувшие. Он остался в своём доме под звёздами, посреди густой южной ночи, — и сущность нас, пришельцев с другой планеты, не разгадает он до конца своей жизни.

Мы ехали в кузове «Тойоты» по ночной пустыне. Нам удивительно повезло! Но жизнь готовила нам явление ещё более удивительное. Неожиданно поперёк пустыни образовался забор из автомобильных покрышек с одним проездом посередине. Это, вероятно, какой-то огромный автостопщик сделал, чтобы соединить все проезжающие по пустыне машины в один поток. Попали в этот въезд и поехали… ПО АСФАЛЬТУ! Чудо чудотворное! Тут же оказалась белая будочка, освещённая электричеством. Мы сначала испугались, думая что это один из чекпостов, коими пугал нас, приплывших в Судан, пароходный хэлпер. Водитель вышел из кабины и вернулся. Ничего, обошлось: вероятно, это был платильник сего автобана.

Водитель довёз нас до пустынной придорожной харчевни, высадил и свернул налево. Видимо, это и была скоростная дорога, что огибала деревни, и Габба была где-то в стороне. Мы заглянули в харчевню.

Место перед харчевней являлось не чем иным, как толкучкой, где цивильный народ ожидает транспорты. Толкучка, называемая по-арабски «сук шаби», а по-английски — people market, является в Судане подобием автовокзала. Такое место существует в любом городе и в каждой крупной деревне. Сюда заходят грузовики в поисках платных пассажиров, сюда же приходят пассажиры и в ожидании грузовиков угощаются платным фулем, арбузами, чаем и другими прелестями земли суданской. Днём здесь, вероятно, весьма многолюдно.

Мы имели стойкое предубеждение против «сук шаби», понимая, что на этой позиции мы имеем шансы найти только платный транспорт. Фуль за 2000 фунтов (вдвое дороже обычного) ещё раз подтвердил наше мнение о корыстности этого места. Но было смешно экономить тогда, когда у нас выпала такая редкая возможность поесть за свои деньги!

И мы съели пару тарелок фуля.

Пока мы сидели и ели фуль, с нами произошло то, что часто происходит в замкнутых коллективах. Один из нас, а именно Шулов, уже не помню почему, решил отделиться от нас и достигать Хартума самостоятельно. Мы назначили встречу в Хартуме напротив российского посольства, и Шулов ушёл во тьму.

Стоило нам только поесть, как к харчевне подъехал грузовик. Это оказался настоящий грузовик, полный не людьми, овцами и чемоданами, а реальным однородным грузом. Грузовик вёз в Хартум мешки с финиками. Интересно, что мы провели в Судане уже больше недели, но ни разу не видели машины, перевозящей какое-нибудь количество однородного груза.

Мы попросились к водителю, объясняя свою сущность. Водитель оказался деньгопросом (наша позиция на «автостанции» способствовало сему) и хотя согласился бесплатно взять нас, но только до Деббы. Это был прекрасный вариант, и вот уже мы вчетвером ехали на мешках с финиками по прекрасной асфальтированой дороге и рассматривали звёздное небо. Шулов не наблюдался.

Участок асфальта оказался локальным явлением, и вскоре мы опять тряслись по обычному суданскому песку. Посреди ночи водитель разбудил нас.

Мы стояли на большой толкучке в большой деревне, которая оказалась Дебба.

— Ну что, если в Хартум — по 10$, а если нет, то вылезайте, — сообщил водитель. Мы поблагодарили финиковоза и покинули его, а он, вероятно, не особо огорчился и нашёл на толкучке других желающих достичь Хартума за деньги.

Было уже слишком поздно, чтобы проситься на ночлег к местным жителям. Мы пошли вдоль глиняных дворов Деббы и высмотрели один двор, который был пуст. Вместо ворот в заборе была широкая дыра, а вместо дома внутри — глиняные развалины. Мы легли спать, довольные сегодняшним днём.

В 5.45 утра утреннее африканское солнце пробудило нас. Тут-то и оказалось, что ночевали мы в… общественном туалете. Во многих деревнях пустые дворы, когда они образуются, становятся туалетами; песок и жара быстро утилизуют все экскременты, и никакого запаха не остаётся. Удивляясь, куда нас занесло ночью, мы пошли на трассу… гм… на какую-то улицу деревни, которая нам показалась трассой.

Вот мимо проходят суданские дети.

— Заходите к нам пить чай, — предлагают они.

— Нет, мы не можем отойти, — объясняем мы, — вдруг машина пойдёт?

Дети испарились. Мы остались на трассе. Смотрим на часы. Уже шесть минут на деревенской улице. «А где же фуль, рис, хлеб, финики, наконец, с доставкой на позицию? — вопрошали мы друг друга. — Что делается с людьми?!»

Выражение «Что делается с людьми» появилось в нашем лексиконе недавно, из статьи в красивом журнале «Гео»:

«Ночь была классическая — чёрная, без луны, с тяжёлым тропическим ливнем. Я ехал, всматриваясь в пустую лесную дорогу.

Свет фар выхватил силуэт человека на обочине. Он шёл промокший до нитки, не оглядываясь. Странно, подумал я, в такую ночь один в лесу.

Пока размышлял, машина проскочила мимо. На душе стало неуютно, будто совершил неприличный поступок. Развернувшись, поехал обратно. Человек оказался фермером. Его машина сломалась, и он шёл к себе на ферму, расположенную километрах в двадцати. «Почему вы не подняли руку?" — спросил я, когда он сел в машину. «А что — так не ясно? — мрачно ответил он. — Вы первый, кто остановился, хотя до вас прошло машины три. Что делается с людьми?!»