Красочный пассат, или Странствия по островам Южных морей

Остатками былого величия гавайцев являются королевский дворец Иолани, павильон для коронации и красивый памятник королю Камеамеа I, сооруженный в центре Гонолулу. В торжественные дни его часто украшают длинными гирляндами из живых цветов, которые, однако, вряд ли могут скрасить настоящее лицо современных Гавайев.

Несомненно, Гонолулу — место отдыха для зажиточной части населения. В районе знаменитого, на мой взгляд, незаслуженно разрекламированного пляжа Ваикики (по-гавайски «Текущая река») громоздятся высотные отели и пансионаты. Цены за номера, питание и напитки в них также весьма высокие. В центре города такой же точно бифштекс стоит в два раза дешевле, и тем не менее все почему-то жаждут поесть только на главной магистрали — Калакула-авеню. Пусть все знают, что во время своего отпуска мистер Браун не экономит. Он может себе это позволить.

Даже самый богатый турист любит, разумеется, проехаться на дармовщинку. Именно на этой аксиоме и строит свои расчеты могущественный «Кодак» — фирма хорошо известная не только в США. Три раза в неделю «Кодак» устраивает бесплатное (!) зрелище в Капиолани-парке. Ровно в десять часов — «показ чудесных танцев, рай для фотолюбителей». Я, естественно, не преминул отправиться туда, причем значительно раньше назначенного часа, так как хотел сфотографировать некоторые улицы города ранним утром, место для прогулок вдоль пляжа, а также Ала Моана Шоппинг-сентер — работающий круглые сутки базар сувениров. Последние здесь такие уродливые, что сувениры, купленные в Сопоте, показались бы подлинным произведением искусства.

К девяти часам я забеспокоился не на шутку — к Капиолани-парку направлялись толпы людей. Магическое слово «бесплатно» дало свои результаты. Я быстро присоединился к этому шествию, рассчитывая занять удобное место. Ворота концертной эстрады в форме раковины, разумеется, были еще на запоре, однако туристы терпеливо ждали в длинной, растянувшейся на километр очереди. Я не удивился, когда увидел, что желающие посетить бесплатное зрелище — это процентов на восемьдесят зажиточные рантье, остальные — молодежь. Туристы, отправляющиеся на Гонолулу, как правило, в своей массе составляют такое же процентное соотношение.

Наконец ворота открылись. Следует заметить, зрители довольно степенно рассаживались по местам, заполняя трибуны, окружающие небольшую площадку с трех сторон. На эстраде стояли стилизованные полинезийские хижины под соломенной кровлей, ярко раскрашенные каноэ и несколько пыльных пальм. Я занял, как мне показалось, удобное по отношению к солнцу положение, но сразу же сообразил, что о хороших снимках мечтать нечего. Лишь телеобъектив помог бы в этой ситуации, да и то немного, поскольку публика все прибывала. По моим предварительным подсчетам, на трибунах было около двух тысяч человек, причем каждый зритель держал в руке по два аппарата, а у тех, которые оказались рядом со мной, из сумок торчало пять камер.

Вот на эстраде появился некий джентльмен в белоснежном костюме, с венком из красных цветов на шее. С присущей американцам развязностью он отрекомендовался представителем «Кодак» на Гавайях и, забавляя публику (также в соответствии с американским стилем), стал разглагольствовать о том, какие усилия прилагает его фирма для организации такого великолепного зрелища. Джентльмен говорил, как «Кодак» заботится о развлечениях для туристов и на каком высоком уровне проводится шоу. Как бы между прочим он добавил, что туристы здесь же, на месте, могут приобрести любое количество фотопленки. В заключение он сказал, что фотолюбители сразу же после представления имеют возможность отдать проявить пленку, а на следующий день получить великолепные цветные диапозитивы или фотографии в отеле, у себя в номере.

Пока джентльмен в белом говорил, миловидные девушки в мини-юбках расхаживали по трибунам с туго набитыми сумками и продавали прославленные изделия фирмы «Кодак». Можно было не сомневаться — добродушный дядя внакладе не останется.

Когда представление началось, я буквально остолбенел. Я и представить себе не мог, какой поднимется невероятный шум, когда одновременно защелкают две тысячи затворов фотоаппаратов и заработают несколько десятков кинокамер. Необычайный слуховой эффект: то ли хруст челюстей саранчи, пожирающей гектары зерна, то ли лязг разрываемых на части листов железа. Это был пронзительный, ни с чем не сравнимый звук.

Грациозные танцовщицы танцевали в традиционных гавайских одеждах. Большинство из них были… узкоглазые. Видимо, японки.

Прекрасные выступления, красочные одежды и чудесная музыка, но снимать было просто невозможно — двухтысячная аудитория делала это одновременно. У фотографов не было никакой свободы маневрирования — от объекта их отделяло слишком большое расстояние, и тем не менее все неистово щелкали затворами. Я не пожелал обогащать фирму «Кодак» и, вместо того чтобы безуспешно снимать выступления, предпочел смотреть через объектив на своих соседей.

Когда закончился очередной фрагмент хула-хула, джентльмен в белом объявил перерыв. Девушек в мини-юбках сразу же окружили неистовствующие фотолюбители — у них кончился запас пленки. Коммерция процветала. Добродушный босс обладал широкой натурой: артистам он приказал смешаться с публикой, и… тут началось новое безумие. Каждый пожилой мужчина желал сняться с полуобнаженной танцовщицей. Каждая леди жаждала показать своим приятельницам в Огайо или Техасе фото, на котором она изображена рядом с ладно скроенным юношей. Представитель фирмы успевал всюду — он расточал улыбки, располагал зрителей по группам, усаживал для бесчисленных снимков. Понятно, все деньги, которые фирма вложила в организацию этого шоу, возвращались ей сторицей. Здесь все продумано!

После представления я, пользуясь карманным словариком для туристов, постарался усвоить хотя бы несколько слов по-гавайски. Глагол каукау («есть») не привел меня в особый восторг, но уже в слове халака-хики я ощутил чудесный аромат ананаса, а при звуках ниу — вкус кокосового молока. Ала — по-гавайски «дорога», моана — «океан», лоло — «глупый», хуху — «злой», «сердитый», викивики — «быстро», махало — «спасибо», хаоле — «белый».

Быстрее всего я усвоил обороты типы Алоха ипо, что в переводе приблизительно означает «Здравствуй, мое сокровище!», и Хони кауа викививи — «Поцелуй меня скорее!».

Вооружившись некоторыми знаниями гавайского языка, я поспешил на пляж, где надеялся увидеть славящихся на весь мир своей красотой молодых жительниц Гавайев, наряженных лишь в леи («цветочные венки»). На пляже Вайкики, к сожалению, можно было встретить кого угодно, но только не красивых девушек. В основном здесь проводили время пытающиеся похудеть не первой молодости американки.

— Алоха ипо, — вдруг услышал я приятный альт.

Обрадованный, я обернулся и увидел бледнолицую, неопределенного возраста улыбавшуюся женщину, показывающую мне свою искусственную челюсть. В руке у нее был такой же точно словарик, какой я только что изучал.

Я кинулся в океанскую волну, а за мной следом послышалось:

— Хони кауа вики…

В Гонолулу я чувствовал себя не в своей тарелке. Вот уже несколько месяцев я наблюдал за лениво текущей жизнью на островах южной части Тихого океана, а теперь вдруг оказался в типично американском городе, который мало чем отличался от Майами-Бич или других курортных центров на западном побережье США. Шоссейные дороги с многорядным движением, возвышавшиеся на берегу моря гигантские отели, огромное число туристов, сутолока большого города. Гонолулу живет на доходы от туристов и раболепствует перед ними. Думается, в районе знаменитого пляжа Ваикики в определенное время года встречаются старые знакомые со всех концов США.