В Хангай за огненным камнем

Реорганизация проходила в известных муках, но не приостановила текущей геологической работы. Приятным был переезд в новое здание. Дни в конце февраля стояли еще морозные, но уже достаточно длинные и по-весеннему солнечные, и от этого настроение у всех поднималось.

Приятным событием было и создание при экспедиции камнеобрабатывающего цеха для производства опытных изделий. Его оснастили новым камнерезным и шлифовально-полировальным станками. Вскоре поступил и заказанный Мунхтогтохом ограночный станок, и наши камнерезы стали осваивать основы гранильного искусства. При этом они не подражали маститым дарханам, а старались найти свои пути к камню. И многое им удавалось. Не имея специальной подготовки, но обладая природным художественным вкусом, смекалкой и любовью к камню, молодые камнерезы, возглавляемые Д. Буяном, делали успехи, их искусство росло на глазах. Они научились выполнять камнерезные изделия любой сложности — от резных плоских и объемных до огранок различной формы. И все свое уменье и профессиональную зрелость камнерезы из партии «Цветные камни» показали при создании монументальной мозаичной картины «Каменный лотос» для Дворца бракосочетания.

И как прежде, опытные изделия камнерезов выставлялись на суд художественного совета, где собирались геологи, камнерезы, художники и представители торговли. На таких малых, «хуралах» со всех сторон «прощупывали» выставленные работы, определяли их достоинства и недостатки, лучшие рекомендовались для внедрения в промышленность.

Продукция камнерезного цеха украшала и заново созданный Музей цветного камня, разместившийся в просторном и светлом помещении, оборудованном застекленными витринами и стендами. Только здесь можно было увидеть уникальные художественные изделия, выпуск которых в массовом масштабе был невозможен. Помимо изделий из камня выставлялись здесь и минералы и горные породы более чем из 100 месторождений и проявлений Монголии. Был выставлен в музее и экзотический материал из Шаварын-царама: оливиновые бомбы размером с хорошую дыню и, конечно же, огненный камень. Для пущего эффекта подвели к нему подсветку, и камень горел в полумраке оранжевым пламенем. Он дарил радость всем, кто посещал музей экспедиции — от простого арата до министра. Сюда приходили не просто «поглазеть» на диковинки и «красивости», а соприкоснуться с миром прекрасного, увидеть одухотворенную красоту в застывшем камне.

Весной 1974 г. среди геологов экспедиции царило обычное оживление. После завершения всех камеральных дел, после сдачи проектов и отчетов засидевшиеся в помещениях геологи потянулись в поле. Размах работ в новом сезоне был значителен. Полевые отряды новой улан-баторской экспедиции дружно отправились на поиски месторождений самых разнообразных нерудных полезных ископаемых — самоцветов, облицовочного сырья и строительных материалов, в которых остро нуждалась республика. Важность этих работ была очевидна для всех.

Тяжелое бремя административных и хозяйственных дел легло на широкие плечи Мунхтогтоха. Большая карта Монгольской Народной Республики, висевшая в его кабинете, была испещрена кружочками, квадратиками, цифрами и походила на план наступления. Так были обозначены объекты работ его экспедиции, отстоящие на многие десятки и сотни километров от Улан-Батора. И был среди этих объектов один сокровенный, сиявший алым цветом в центре Монголии. К нему невольно тянулся взор Мунхтогтоха и всякий раз теплела душа. Этим объектом был Шаварын-царам — царство огненного камня. Его тянуло туда, где должна была начаться разведка пиропоносной россыпи. Вместе с геологами на Шаварын-царам направлялся отряд геофизиков во главе с А. Гуррагчаа (тезкой будущего монгольского космонавта) и советским консультантом О. И. Климбергом.

Геофизики, вооруженные своими приборами и соответствующими методами, основанными на различии физических свойств пород, должны были помочь геологам установить местонахождение коренных источников пиропа и определить их размеры. Найденными на Шаварын-цараме неизвестными ранее в Монголии вулканическими брекчиями с включениями оливиновых бомб и других мантийных пород заинтересовалась наука. Слово «Шаварын-царам» все чаще и чаще стало звучать на научных совещаниях и конференциях, появилось оно и в печати. А летом на Шаварын-царам собирались приехать ученые из Москвы и Новосибирска, представляющие Академию наук СССР и Научно-исследовательскую лабораторию «Зарубежгеология». Судя по всему, на Шаварын-цараме должен был быть исключительно интересный и плодотворный сезон. И, глядя на алевший в центре карты кружок, Мунхтогтох огорчался, что не сможет принять непосредственного участия в работе самоцветчиков.

Партия «Цветные камни», возглавляемая Тумуром, выехала в поле одной из первых — в начале мая. На сей раз, проезжая по извилистым дорогам Хангая, мне удалось заглянуть в одну из его достопримечательностей — Каракорум. Каракорум (монголы его зовут Хархорин) — небольшой белоснежный поселок на реке Орхон. А рядом с новым Хархорином, в каких-нибудь сотнях метров, — старый город, ушедший в землю.

Знаменитая столица монгольских ханов была разрушена и сожжена до основания в 1380 г. войсками Минской династии. От сказочно прекрасного некогда города остались одни курганы, изборожденные многочисленными ямами и рвами археологических раскопок, да гранитная черепаха весом в несколько тонн. На каменной спине черепахи выдолблено чашеобразное углубление, в которое вложены мелкие монетки, ленточки, разноцветные камешки — это приношения стражу священного города. Я тоже, не удержавшись, кладу в нее свою скромную лепту. Много повидала на своем долгом веку эта немая представительница древней истории. При ней наступил расцвет Каракорума, возникшего в XIII в. после завоевательных походов монгольских ханов.

В Каракоруме побывали многие европейцы, оставившие свои описания единственного тогда монгольского города. Фламандец Вильгельм Рубрук, посетивший Каракорум в 1253 г., восторженно описывает большой дворец «Тысячи спокойствия» Мункэхана, одним из достопримечательностей которого было дерево-фонтан. Его соорудил из чистого серебра искусный французский мастер. По свидетельству Рубрука, у основания дерева сидели четыре серебряных льва, изрыгавших из пасти кобылье молоко. Ствол же дерева обвивали четыре золотых змея, из пасти которых в чаши лилось вино, кумыс, гал (напиток из меда) и рисовое пиво. А вершину чудо-дерева венчал золотой ангел с серебряной трубой. Возвратившись из грабительских походов, монгольские ханы устраивали возле этого «питейного дерева» грандиозные пиршества.

Богиня Тара. Бронза. Уменьшено в 2 раза.

Есть в описаниях европейских путешественников и упоминания о русских мастерах, живших в Каракоруме. Так, Плано Карпини пишет об одном из них по имени Косьма, «бывшем золотых дел мастером у императора и очень им любимым».

В Каракоруме трудились лучшие мастера-ювелиры, кузнецы, оружейники, вывезенные монгольскими ханами из разных стран, — русские, французы, армяне, персы, индусы, китайцы, что подтверждается археологическими раскопками.

На месте разрушенного Каракорума в XVI в. по велению Абатайхана был построен укрепленный буддийский монастырь Эрдэнэ-дзу, который сохранился и поныне. Теперь здесь музей, и мы в сопровождении гида знакомимся с этим религиозным центром старой Монголии.

Монгольская ритуальная маска.

Снаружи монастырь обнесен крепостной стеной с монументальными белыми башнями — субурганами. Субурган — сооружение ступенчатой формы, оканчивающееся золоченым шпилем, которое ставили на могилах знатных лам и ханов. На просторном дворе монастыря сохранились храмы. Они сверкают на солнце золочеными крышами пагод, выкрашенных в красные, синие и зеленые цвета. Внутри храмов — полумрак, и в нем проступают златоликие боги-бурханы: множество бурханов разных рангов и размеров. Посреди, как и положено, — главная статуя Будды с застывшей на золотом лице улыбкой, а по бокам от него — бурхан правосудия и бурхан медицины. Воздух напоен благовониями. Тишина нарушается лишь тихим и мелодичным звоном колокольчиков, подвешенных к крышам храмов. Посетителя невольно охватывает странное ощущение нереальности, отрешенности, словно он попал в давно минувшие века. И вдруг эту сказочную тишину прорезают стрекочущие звуки мотоцикла. Это уже голос настоящего времени, так близко подошедшего к древности.