В поисках рая

Около самого экватора, где красными стрелками мчится по карте пассат, раскинулись тринадцать островов Маркизского архипелага. Тринадцать крестиков… И когда на карте не осталось ни одной не зачеркнутой точки, сюда, к этим удивительным островам, потянулся ластик.

Нуку-Хива, Хива-Оа, Фату — Хива. Это главные, самые большие. Фату—Хива — живописнейший, благодатнейший остров Южных морей! Мы готовы были без конца читать о нем, разглядывать заманчивые картинки.

Некогда на Маркизских островах было сто тысяч жителей. Теперь осталось две тысячи, да и то часть из них — белые пришельцы. Полинезийцы вымирают с ужасающей быстротой…

А Фату—Хива — благодатнейший остров Южных морей!

Девяносто восемь тысяч исчезло — значит, место есть… Неужели среди древних развалин не найдется для нас уединенного уголка, неужели не найдется клочка земли, куда не проникли болезни, где цивилизация не привилась и где в заброшенных, одичавших садах зреет множество плодов?

Хорошо бы найти необитаемую долину, или маленькое горное плато, или живописный уголок на берегу. Соорудить себе жилье из ветвей и листьев. Добывать пропитание в лесу. Питаться плодами, яйцами, рыбой. Вокруг — природа. Пальмы и кустарники. Птицы и звери. Солнце и дождь.

Там мы могли бы осуществить эксперимент: вернуться в дебри. Проститься с современностью, с цивилизацией, с культурой. Сделать прыжок на тысячи лет назад. Познать образ жизни первобытного человека. Познать жизнь в ее простейшем и наиболее естественном проявлении.

Возможно ли это? Теоретически — да. Но что нам теория, мы хотим проверить это на деле! Попробовать, сможем ли мы двое, мужчина и женщина, жить так, как жили наши далекие предки. Сможем ли совершенно отречься от своей нынешней «искусственной» жизни и во всем — да, во всем — обходиться собственными силами, совершенно не пользуясь достижениями цивилизации, всецело уповая лишь на природу.

Заманчивый Фату—Хива… Уединенный скалистый островок. Залитый солнцем, богатый фруктами, пресной водой. Малонаселенный. А белых и вовсе нет. Мы обвели Фату-Хиву жирным кружком.

С моря на город полз зимний туман…

Вот как получилось, что мы в морозное рождественское утро, провожаемые леденящим ветром, отбыли в свадебное путешествие на остров Фату—Хива.

И вот почему мы месяц спустя оказались среди путешественников, толпившихся у поручней "Комиссара Рамеля". Сто загорелых пассажиров из девятнадцати стран — и у всех одна мечта, одна заветная цель: найти солнечный рай среди пальм. Писатели и правительственные чиновники, художники и искатели приключений, коммерсанты и обыкновенные туристы — все смотрели в одном направлении, охваченные радостным ожиданием. Там, впереди, за голубой океанской равниной, за вечно недосягаемым горизонтом — там, впереди, был Таити, жемчужина Южных морей!

Уже над водой, словно ажурная тень на тропическом небе, легкими призрачными контурами взметнулись зазубренные вершины. Нельзя сказать, чтобы эту картину мы видели впервые. Мы знали ее во всех подробностях по фотографиям, кинофильмам, книгам, журналам. Но теперь мы сами участвовали в путешествии! Теперь все было настоящее! В лицо нам веял ласковый океанский бриз — соленый, согретый солнцем. Впервые за несколько недель в воздухе появились парящие птицы. От носа корабля серебристыми струйками разлетались крылатые рыбки.

Всеми чувствами, всем своим существом мы впитывали впечатления…

Корабль подходил к Таити.

После долгого плавания впервые повеяло дыханием земли. Прежде пахло только морской солью и распаренной палубой — теперь пассат принес еле ощутимый живой, теплый запах почвы и редкостных растений.

Казалось, остров постепенно всплывает над водой. Величественный, устремленный ввысь, вонзающий в небо острые пики… Голубые пропасти, тонкие шпили, а внизу — весенняя зелень холмов и пригорков. Еще ниже сползал к берегу темно-зеленый лес, разбегаясь пальмовыми рощицами, которые придавали острову его неповторимый облик. А в море, поодаль от берега, протянулся живой коралловый барьер. Здесь блестящие голубые валы разбивались вдребезги, рассыпаясь на солнце белоснежной пеной, и, уже обессиленные, скользили к берегу, под пальмы.

Чарующее, неизъяснимо прекрасное зрелище, превосходящее все, что может себе представить человеческий разум…

Так вот они какие, острова Южных морей. Рай, прославленный и воспетый несчетное множество раз. Но никто не сумел передать все его очарование, потому что его нужно видеть, слышать, осязать самому… Мы стояли у поручней как завороженные. Стар и млад. Только команда сохраняла полное спокойствие. Нам здесь все казалось удивительным, необыкновенным. А морякам было не впервой, и они не спеша принаряжались к встрече со старыми знакомыми — вахинами. [1]

За время плавания мы разучили таитянскую песню и теперь приготовились дружно спеть ее, как только покажутся встречающие нас каноэ. Нам хотелось сразу показать, что мы не какие-нибудь цивилизованные сверхчеловеки, а простые, свободные, счастливые люди — такие же, как местные жители, что мы способны понять островитян, восхищаться ими и их привольной жизнью в солнечном крае.

Ревели буруны. Корабль вошел в проход в коралловом рифе. Вот они, совсем близко — невиданные травы, поразительные деревья с исполинскими листьями… Сказка… Кроны шелестят, каждый лист трепещет, запах — словно в оранжерее. Просто не верится, что скоро мы будем бродить по этому лесу!

Медленно огибаем мыс, на котором раскинулся порт Папеэте — столица и узел коммуникаций французских владений в Тихом океане. Корабль остановился. Сейчас, сейчас к нам со всех сторон ринется рой лодок, а в них — украшенные цветами смуглые люди… Мы не могли больше сдерживаться, и грянула, понеслась под пальмы песня, старинный гимн Таити: "Э мауруру а вау!" — "Я счастлив!"

Если бы вдруг к нам на палубу попал простой конторский служащий из Европы, он принял бы нас за сумасшедших. Пожилой тучный композитор-американец с деревянной ногой запевал, грациозно танцуя вдоль борта. Цивилизованные люди? Только не мы! Мы — дети дикой природы, как те, которые вот-вот поднимутся с лодок к нам на корабль!

И вот появилась лодка. Одна-единственная. Моторная.

В ней, стоя навытяжку, руки по швам, — белые мундиры. Мы слегка пали духом, но продолжали кричать, махать руками и петь. Никакого впечатления. Лишь один из мундиров поднес руку к фуражке, приветствуя. Лодка пристала к борту, встречающие поднялись на палубу. Два пальца у козырька, непроницаемое лицо… Паспорта, документы… Бумаги, печати, снова бумаги. Таможенный досмотр. И вот корабль степенно подходит к причалу. Толпы людей, пестрые зонтики, парижские моды, белые брюки с безупречной складкой, соломенные шляпки, яркие галстуки…

Мы было совсем приуныли, но тут деревянная нога опять стукнула о палубу, и мы, улыбаясь и размахивая руками, снова грянули дорогой нашему сердцу гимн. Встречающие вежливо похлопали и один за другим стали подниматься по сходням. Смуглые щеки женщин покрывали румяна, полные накрашенные губы сжимали сигарету. И однако это они, знаменитые таитянские вахины; у каждой за ухом цветок…

Опытным взглядом красавицы оценивали приезжих мужчин. Последнее, что я видел, сбегая вместе с Лив на берег, — это как из камбуза они выводили нашего улыбающегося кока, обвешанного цветами и фруктами.

Что ж, Таити по-прежнему край женщин.

А на корабле весело гремел джаз. Чуть не плачущая англичанка и два улыбающихся таможенника сидели около патефона, прокручивая одну за другой пятьдесят пластинок. Местные правила предписывали проверять все пластинки — как бы кто не ввез враждебную политическую пропаганду…