Пещера мечты. Пещера судьбы

Вопрос о дальнейшей стратегии был уже существенно сложнее. Поддерживать все это рекламное мероприятие не хотелось совершенно, но по поведению детей и воспитательниц чувствовалось, что при правильном подходе толк все-таки возможен. Проблема была только в том, как сделать так, чтобы Черныш и банда журналистов нормальной работе не мешали. Постепенно выкристаллизовалась идея. Уговорить одну из воспитательниц взять пяток детей постарше и засепулиться с лагерем на Баобаб. Узость проходов в Сучьих Детях была вполне достаточной, чтобы Черныш туда не полез, не говоря о журналистах, которые набрали с собой кино- и видеокамер чудовищного размера, а в качестве киноосвещения взяли переносной бензиновый движок весом килограмм под семьдесят и лампы с кабелями в руку толщиной.

Договориться с Чернышом было просто — уловив момент, когда он на базе этого начальственно-журналистского бардака перестал что-либо соображать, мы задали ему коронный вопрос именно в такой форме, чтобы он дал добро не поняв, о чем идет речь. Все было собрано, воспитательница (Ирина Цыганова) уговорена, так что исчезли мы раньше, чем Черныш включился и понял, что к чему.

Во избежание возможного отката ситуации была выстроена дополнительная линия обороны. Телефон (Черныш настоял на протягивании связи) был установлен в двухстах метрах от лагеря. Под предлогом нехватки провода. Дети были проинструктированы, что подходя к телефону — говорить бодро и браво, все записывать, но на все вопросы отвечать, что Мальцев в Б-подвале, Цыганова там же, Кафанов в Свинячьем Сыре, а сами принимать решения не уполномочены. Наверху таким же конспиративным образом была развернута агентура по обеспечению лагеря. Через остальных воспитательниц, которым дети должны были передавать кодированные сообщения.

Расположившись на нижнем лагере, взялись за дело. Половина ушла со мной в Б-подвал топосъемить лабиринты, половина с Кафановым в Свинячий Сыр рваться на север. Первый выход не дал ничего. Той блестящей интуиции, с которой действовали мы с Веселовой, в этом составе не оказалось. Ребята запиливались в один тупик за другим, забазировали где-то в лабиринте Генкин фотоаппарат и пяток других предметов, зато структура сыра стала более или менее ясной. После вечерней отрисовки топосъемки я уже смог с уверенностью предложить ребятам осмысленную стратегию дальнейших действий. К сожалению, наутро Гена свалился с клещевым возвратным тифом — малоприятной лихорадкой, разносимой аргасовыми клещами, паразитирующими на дикобразах. Пришлось его забазировать в лагере, ребят отправить одних, а самому задержаться и организовать лечение. Как выяснилось, несмотря на все мои требования к составу аптечки, в ней оказалось всего половина стандартного курса левомицетина — вместо как минимум трех полных курсов, абсолютно необходимых для такой большой экспедиции. Пришлось идти разбазировать аптечку, оставшуюся с предыдущей экспедиции, и надеяться, что кроме Гены никого не прихватит до тех пор, пока верхний лагерь не пошлет гонцов в аптеку в Гаурдак. На самом деле одну из девочек тоже прихватило, но лекарств из нашей старой аптечки хватило. Следующее, что нужно было сделать — заказать сверху по нашей кодированной связи бутылку водки, равно необходимую для лечения Гене и для успокоения расшатанных нервов мне и Ирине. В оговоренном коде это понятие не было предусмотрено.

— Алло, кто у аппарата?

— Семиклассник такой-то!

— Слушай, друг! Найди там Лену и попроси ее послать нам вниз с ближайшей оказией большую зеленую конфету.

— Так вы же уходя взяли целый ящик конфет?

— Все равно скажи, это важно.

— Ну, вы даете!

Ребята с выхода вернулись окрыленные. Никуда пока не вышли, но ходы стали повыше и пошире. У остальных тоже пошли какие-то новые мелкие кусочки. Вечером раз пять пытался дозвониться Черныш, но безуспешно. Прибыла оказия (четыре человека) с запрошенной бутылкой. После того как они услышали, что пещера пошла, уговаривать их вернуться обратно позировать журналистам было бессмысленно, да и грешно. Пришлось оставлять их у нас, слегка реорганизовавши лагерь. Спальников у них, естественно, не было, поэтому имевшиеся в наличии спальники развернули, подразделили на коврики и одеяла и устроили логово для спанья штабелем. Впрочем, еще через два дня все равно пришлось вводить сменный режим спанья, так как ежедневно выяснялось, что какой-то продукт кончился, его заказывали сверху, доставляли, и все курьеры оседали внизу. Таким манером к концу кампании в лагере, организованном на семерых, жило около тридцати человек.

Следующий день был праздничным. Ребята, вернувшиеся из Свинячьего сыра, разбудили меня и задали вопрос. Приятнее которого я сроду не слышал. А вопрос состоял в том, что делать дальше. Потому как продолжать было страшно. Потому что всюду под ногами вдруг начали расти арагонитовые кусты чуть ли не по колено высотой, полностью преграждая дорогу. А ломать их — просто не поднималась рука.

Труднее всего было заставить себя продолжать лежать. Дьявольски хотелось немедленно выскочить из спальника и бежать в новооткрытые залы. Ведь ребята рассказывали о том, что казалось невозможным даже в этой сказочно красивой пещере и до сих пор существовало только в фольклоре. Арагонитовые кусты, через которые нужно прорубаться. Надо же! И ведь своими руками отдал это открытие ребятам! А впрочем ничего, поделом. Первым ведь в продолжение воткнулся не я, а Бартенев. Так что все справедливо. Несправедливо будет только, если к этому примажется Черныш, но тоже ничего — хрен он туда пролезет со своими журналистами. Скрепя сердце, объясняю ребятам, как организовать тропу, удаляя с нее все и базируя где-нибудь рядом, как топосъемить не сходя с тропы и все такое прочее, и отправляю опять одних. Заслужили. Такое единственный раз в жизни бывает, и далеко не у всех.

А черта с два заснешь после эдакого. Хотя по степени недосыпа экспедиция и была рекордной — то есть, ни разу не удалось поспать больше трех часов подряд. Школьники — ребята, не вжившиеся в пещерный образ жизни, и по любому вопросу будить не стесняются. К тому же много их. В результате все время на автопилоте. Итак, беру фотоаппарат и иду прогуляться вокруг лагеря. И надо же такому случиться — проходя мимо телефона, с недосыпу автоматически среагировал на звонок — взял трубку. Естественно, оказался Черныш. С вопросами о Вертикальной. Не люблю я так делать, но дал-таки ему неправильную привязку. Чтобы хоть на время отвязался. Тем более что прерывать сейчас работу ну никак нельзя.

В тот день я так никуда и не пошел. И не хотелось, и ждал возвращения ребят с севера, да и с других направлений начали возвращаться группы. Нужно было помогать им распутывать съемки — самостоятельно это у них не вполне получалось, что, впрочем, и не удивительно. Честно говоря, удивительным было то, что еще хоть что-то получалось. Вечером вернулись ребята. Слюни от их разговоров у нас текли вовсю. Но нового было мало. Затупиковались. Пора было идти кому-либо из нас, но без первопроходцев нехорошо. А им нужно было выспаться. Пахали практически без перерывов часов двадцать пять. Так что один короткий выход сделаем в другие места, отоспимся, и только потом — туда. Попробовать прорваться, а заодно пофотографировать — до сих пор удалось выкроить время только на лагерные фото. Не зря же аппаратуру тащил. А выход туда будет один — сроки экспедиции заканчиваются.

Перед этим выходом — приятный сюрприз. Чернышу не до нас. Когда детям надоело искать по моей привязке Вертикальную, они на все плюнули и раскопали первую попавшуюся дыру, из которой дуло. И попали в совершенно новую, сказочной красоты пещеру. Очень похожую на полностью уничтоженный десять лет назад Таш-Юрак, и даже несколько красивее за счет более высоких потолков. Об этой пещере, названной Геофизическая, рассказ будет большой и отдельный. Сейчас же она абсолютно своевременно отвлекла на себя Черныша со всей журналистской братией, и для нас это было главное. А раз так, планируем выход часов на тридцать сразу, с перекусом и горячим чаем, а также двумя пенками, [15]чтобы если кто отрубится, было где пару часов перекемарить. Так проще, чем делать два выхода — уж больно далеко и шкурно. Идут шестеро — двое из первопроходцев, две девочки, и мы с Кафановым. С остальными договариваемся, что лагерь высепулят без нас — народу хватит, а мы после выхода поднимемся сразу на верхний лагерь.