Родина белых медведей

Сезонные перемещения моржей изучены недостаточно. Известно лишь, что животные, относящиеся к тихоокеанскому и атлантическому стадам, за редким исключением, движутся осенью к югу и проводят зиму у кромки льда. Они, следовательно, круглый год обитают среди разреженных ледяных полей, беспрепятственно добираются до воды и часто имеют возможность выходить на сушу.

Наименее исследована биология моржей, населяющих море Лаптевых и Восточно-Сибирское море. Они проводят в высоких широтах не только лето, но и зиму. В июле — августе они также устраивают залежки на суше — на восточном побережье Таймыра, в устье Лены, на Новосибирских островах. Когда появляется припай, животные уходят в море, и на этом их следы теряются. Можно предположить, что большую роль в жизни этих моржей играет Великая Сибирская полынья, что здесь-то они и проводят зиму. Ранней весной летчикам иногда удается увидеть у полыньи небольшие группы животных. Моржи лежат, тесно прижавшись один к другому, и густо покрыты инеем. Замечено, что в этом случае они выбирают преимущественно старые льдины толщиной не менее полутора метров и чаще ложатся с морской стороны припая, где они меньше рискуют оказаться в ледовой ловушке.

И все-таки избежать этой ловушки им удается не всегда. Оказавшись среди смерзшихся полей, в большом удалении от открытой воды, они подчас зимуют у продухов, тщательно их поддерживая. Такое отверстие не спутаешь с нерпичьей лункой; диаметр его достигает метра, на краях намерзает толстый ледяной вал. Своих пленников дрейфующие льды, по-видимому, нередко заносят далеко вглубь Центральной Арктики, даже в окрестности Северного полюса. Участь этих моржей печальна: на больших глубинах животные не могут достигнуть дна и добыть корм. Моржам, зимующим в высоких широтах, конечно, приходится переносить и сильные морозы. По наблюдениям очевидцев, кожа зверей может настолько промерзать, что хорошо отточенный стальной гарпун лишь скользит по ней. Когда зверь встает, одеревеневшие ласты его трещат и при движении стучат по льду. Впрочем, насколько тяжелы для моржа последствия обморожения, сказать трудно, ибо жир и мышцы под промерзшей кожей сохраняют нормальную температуру.

В марте — апреле у моржей происходит линька. Самки в это время рождают детенышей; в это же время начинается и брачный сезон.

Длина тела новорожденного моржонка около метра, а вес достигает сорока килограммов. В отличие от детенышей настоящих тюленей малыш покрыт довольно редкой шерстью и защищен от холода главным образом слоем подкожного жира. Мать необычайно привязана к детенышу: даже раненая, она стремится уйти с ним под воду, обхватив его одним из передних ластов. Если моржонок убит, самка непременно сталкивает его с льдины и тоже уносит с собой. Очень долго, почти два года, мать пестует малыша (если это слово применимо к зверю, достигающему при переходе к самостоятельной жизни двух с половиной метров длины и почти пятисот килограммов веса), причем больше года кормит его молоком: у годовалого моржа бивни только начинают показываться изо рта и корм взрослых животных для него недоступен.

Самцы никакой заботы о потомстве не проявляют. В течение недолгого брачного сезона они жестоко дерутся между собой, пуская в ход бивни; свидетельством тому служат страшные шрамы и рубцы на их шеях и груди. Но затем самцы отделяются от самок и, забыв о былых распрях, образуют самостоятельные залежки.

Прирост моржового поголовья происходит медленно. Самки созревают и становятся способными к размножению только в четырехлетнем возрасте, самцы созревают на год позже. Самка рождает, не чаще чем раз в три года, лишь по одному моржонку. Правда, медленный рост стада в какой-то мере компенсируется большой продолжительностью жизни животных. Установлено, что они доживают до двадцати пяти — тридцати лет, но не исключено, что некоторые моржи живут и дольше, до сорока лет.

В природе у моржа практически нет конкурентов. Правда, моллюсков или донных ракообразных поедает и крупный арктический тюлень — лахтак, или морской заяц. Однако по видовому составу эти корма существенно отличаются от поедаемых моржами. К тому же в рационе лахтака большое место занимает рыба, вовсе не привлекающая моржей. Следовательно, эти арктические исполины почти безраздельно пользуются здесь дарами морского дна.

Какие-либо массовые и тяжелые заболевания, свойственные моржам, также неизвестны. Возможно, что животные иногда гибнут от паразитирующих в них (в желудке, тонких кишках, печени) внутренних паразитов. Много беспокойства, несомненно, доставляют им и наружные паразиты — «моржовые вши», поселяющиеся у корней усов и в глубоких складках кожи. Пытаясь освободиться от своих мучителей, звери катаются по льду или на суше, трутся о льдины и камни. При этом взрослые моржи иногда задавливают на лежках моржат. Кроме того, детеныши подчас погибают от голода и истощения, отбившись от своих матерей.

С моржами, очевидно, были хорошо знакомы древние обитатели побережий северных морей. Например, на Чукотском полуострове, в местах поселений предков современных чукчей и эскимосов, археологи находят хорошо сохранившиеся остатки гарпунов, применявшихся палеолитическими охотниками для добычи животных, вырезанные из моржовых бивней скульптурные изображения или украшенные тонким, разнообразным орнаментом бивни. Моржи, во всяком случае, их бивни, с незапамятных времен известны и в Западной Европе. Одни из древнейших сведений о них исходят от норманнского вождя Отара. В 870–890 гг. он совершил поход в Биармию (на Кольский полуостров и, быть может, на Белое море), где охотился на моржей и добывал их бивни. Незамысловатое повествование этого мореплавателя, записанное с его слов английским королем Альфредом Великим, дошло до наших дней. В X в. моржовые бивни начали поступать в Европу из Гренландии, от обосновавшихся там колонистов-скандинавов. Столетием-двумя позже основными поставщиками «рыбьего зуба» (моржовых бивней) стали русские поморы, выходившие на промысел зверей в Белое море, на Грумант (Шпицберген), на Матку (Новую Землю), а впоследствии и на Чукотский полуостров.

И, тем не менее, вплоть до позднего средневековья моржи порождали в цивилизованном мире бесчисленное множество фантастических рассказов и описаний, рисовавших ужасную внешность животных, их необыкновенную дикость и свирепость; бытовали невероятные истории о способах охоты на полярных исполинов. Еще в середине XVI в. весьма просвещенный шведский картограф и миссионер Олаус Магнус писал о моржах, что те карабкаются на высокие скалы при помощи бивней и, зацепившись за трещины, на много часов повисают в воздухе. Именно в это время, по Магнусу, здесь появляются охотники. Они вырезают на спинах и боках животных длинные полосы кожи, крепят их концы к скалам и после этого будят моржей, бросая в них большие камни. Проснувшись, исполины кидаются в море, оставив охотникам свои шкуры.

По силе разыгравшейся вокруг них фантазии моржи, возможно, превосходят всех других животных. В какой-то мере свидетельством тому служат многочисленные названия, под которыми они были известны в древности. Отар называл их морскими конями, или лошадиными китами (Horsvälum). На суше морж действительно имеет отдаленное сходство с лошадью; особенно «конскими» чертами обладают его сильная изогнутая шея, спина и в какой-то мере голова, если на нее смотреть сбоку. Моржи были известны и под именем морских коров (Vacca marina), и необыкновенных морских свиней (Porcus monstruosus Oceani Carmanici), и даже полярных бегемотов. Укоренившееся во многих современных европейских языках название моржа — Walrob, Walrub соответствует старому англо-саксонскому Horsvälum — «морской конь». Второе распространенное в Европе название животных — Mors, Morsus, по-видимому, происходит от русского «морж». Можно предположить, что это слово родилось на заселенных поморами берегах Белого моря и как-то связано со словами «море», «морской».

Морж — одно из ценнейших промысловых животных Арктики. От одного моржа получают более двухсот килограммов жира, громадную толстую шкуру (перед выделкой она может быть разрезана вдоль на несколько слоев), около тонны мяса (вполне съедобного, тем более у молодых животных). Без промысла моржей немыслима жизнь коренного населения многих районов Крайнего Севера. Но наиболее известен этот зверь как поставщик ценных бивней. Наряду со слоновой «костью» они издавна используются для различных поделок: в средние века порошок из них применялся также как дорогое лечебное средство. Уже в начале колонизации европейцами Гренландии (X в.) моржовые бивни служили денежным эквивалентом при торговых сделках. По свидетельству летописей, удельные князья посылали «рыбий зуб» ко двору киевского князя вместе с драгоценными мехами и другими самыми дорогими подарками. До начала массового промысла моржей на западе Баренцева моря (XVII в.) цена одного фунта бивней достигала в Европе баснословной по тем временам суммы — двадцати пяти голландских гульденов. Не менее высоко ценились бивни и в странах Востока — Персии, Византии, в государствах Средней Азии. Там они использовались преимущественно как материал для отделки ножей и кинжалов.