В поисках рая

Это было много дней спустя. Корабль губернатора ушел. Зато пришла шхуна. Минуло полтора месяца с тех пор, как мы на шлюпке Вилли сражались с океаном. Наши ноги совершенно зажили. Когда шхуна вновь подняла якорь, мы стояли на ее корме, прощаясь с островом. По пути на Таити нас опять высадят на Фату-Хиве. Мы твердо решили сделать еще одну, последнюю попытку. Заберемся еще дальше в глушь, чтобы совсем изолироваться от местных жителей.

Паруса наполнились ветром, и мы в последний раз увидели долину Атуона. На мысу стояло несколько стен — все, что осталось от лепрозория. Его сожгли. Якобы для того, чтобы убить бациллы и предотвратить распространение заразы. А больных разослали по домам…

Над синей гладью летел благословенный свежий пассат. Шхуна обогнула мыс и вышла в открытое море. На борту был опасный преступник, которого везли на Таити. Жертва табу — или болезненного воображения.

Это случилось в смежной с Атуоной долине, населенной горсткой полинезийцев. Двое из них перебрались сюда с Таити в поисках свободной земли, чтобы выращивать орехи и заготовлять копру. В той же самой долине стояло могучее дерево, на которое было наложено табу. Но парни с Таити ничего не боялись. Они заглянули в дупло запретного дерева и увидели там три черепа. Огромные черепа, подобных которым они никогда не встречали. Тотчас в таитянах заговорила коммерческая жилка: ага, есть что предложить богатым туристам!.. И находку спрятали в чемодан, для того чтобы потом переправить на Таити. Но с наступлением ночи черепа, как рассказывали после островитяне, начали жаловаться. Один из двух друзей решил положить их обратно в дупло, второй возражал. Тут в чемодане начались такие охи и причитания, что в соседних хижинах проснулись люди и пришли выяснить, в чем дело.

Причитания не прекращались. Вдруг на того, который отказался нести находку обратно, напало безумие. Он выхватил нож и бросился на товарища. После отчаянной борьбы безумца схватили и доставили в Атуону. И вот теперь его везут в тюрьму на Таити.

А черепа положили обратно в дупло.

Грустная судьба постигла Маркизский архипелаг… Белые успели натворить здесь немало зла, прежде чем оставили его в покое. Возделанные поля, расчищенные земли превратились в пустоши и покрылись зарослями. Впрочем, об этом мы знали давно, знали, что так было на крупнейших островах. Сегодня нам предстояло увидеть кое-что еще: как пышные леса и тучные пастбища превратились в каменистые пустыни. Такова судьба самых маленьких островков. Если на больших островах еще остались жители, то маленькие совершенно обезлюдели. Когда-то и они были обитаемы, об этом можно судить хотя бы по оставшимся каменным сооружениям. Люди исчезли, зато отлично чувствовали себя домашние животные, завезенные белыми. Здесь хищников нет, и ослы, коровы, козы, овцы и свиньи размножались с невиданной быстротой. Некому было истреблять их потомство. Огромные стада паслись на островках. Когда исчезла трава и листва, они стали поедать ростки и корни деревьев, глодать кору. А затем скот начал погибать от бескормицы.

Сегодня нам предстояло самим все это увидеть. Мы подошли к Мотане, гористому островку, который видели по пути на Хива-Оа. Здесь шхуна должна была пополнить свои запасы продовольствия.

Несколько полинезийцев принялись бить острогой разноцветных рыб, мы же направились в глубь необитаемого островка.

Крутой скалистый берег… Тропа идет в гору по сухому белому склону, сложенному галькой и песком. Кое-где торчат жалкие засохшие кусты с грубыми жесткими листьями. Больше никакой растительности нет. Солнце обжигает почву, которую больше не защищают густые кроны деревьев. Высохшие русла рек занесены песком. О прибрежные скалы разбиваются соленые океанские валы, от вида которых жажда только усиливается.

Всюду валяются иссушенные солнцем бараньи скелеты, изогнутые рога, черепа… Казалось, весь остров сплошь устлан ими. Галька, сухие кустарники и кости… В кустах сидели, звонко кукарекая, дикие петухи.

Поодаль от берега мы увидели овец с ягнятами. Испуганные животные, блея, прятались за кустами. Тощие, малорослые, с грязной шерстью, они улепетывали от преследовавших их моряков-таитян. Но люди мчались вдогонку за ними то вверх, то вниз по склону. Догнав, бросались на жертву, хватали ее за шерсть и взваливали на плечо. Овцу за овцой, ягненка за ягненком тащили в шлюпку.

Было еще светло, когда мы покинули умирающий остров белых скелетов, сухая почва которого никогда уж не покроется зеленью…

Теперь — на Фату-Хиву. Плавная качка быстро убаюкала нас.

Долина Омоа встретила нас свинцовыми тучами. Все это время на Фату-Хиве лил дождь. В лесу — сырость, запах грибов. Мошкара зверствовала как никогда. Что ж, мы не думали долго задерживаться в Омоа.

Одевшись так, чтобы комары были для нас не страшны, мы зашагали к расчищенному нами участку, узнавая по пути каждое дерево, каждый утес, каждый изгиб речушки. Мы успели полюбить долину. Мы помнили первые, счастливые дни. Но это было, а теперь…

Сопровождаемые тучей комаров, с трудом передвигая ноги по размытой тропе, мы наконец подошли к платформе, на которой стояла бамбуковая хижина. Где же она? Наше жилье совершенно заслонили высокая трава, кустарник и бананы. Они тянулись вверх с фантастической быстротой. Мы не верили своим глазам. Столбы, на которых покоился кухонный навес, проросли, и на длинных ветвях зеленели листья. Бамбуковая хижина истлела. Рука проходила через стену, как сквозь бумагу, крыша распалась. Кругом сновали тысяченожки и пауки. Внутри дома на всем лежал слой белой пыли.

Никто не входил сюда за время нашего отсутствия. Мы собрали свое имущество и спрятали его в пещере в лесу; туда же перетащили и древние черепа. Неудобно, если островитяне, когда хижина окончательно развалится, обнаружат под нашей кроватью останки своих предков…

В эту ночь мы спали во дворе, на куче листьев, укрывшись противомоскитной сеткой.

Вместе с нашим другом Тиоти мы составили план дальнейших действий.

Тиоти был все тем же весельчаком, но одна его нога превратилась в бесформенный ком и продолжала распухать. Еще одна жертва самого распространенного недуга на острове — слоновой болезни…

Мы решили покинуть долину Омоа. Бежать из дождевого леса и от назойливых насекомых. От болезней и вымирающих островитян. Мы задумали перебраться к Теи Тетуа — почтенному старцу, потомку одного из древнейших местных родов.

Вдоль острова, разделяя его на восточную и западную части, протянулась могучая цепь гор Тауауохо и Намана. Мы знали западную часть, пышные дождевые леса Омоа и Ханававе. Здесь сосредоточено местное население, сюда изредка заходят суда.

Восточная половина Фату-Хивы скрыта от всего мира. Огорожена крутыми хребтами и буйным океаном, который гонит сюда свои валы от дальних берегов американского материка. Долины здесь разделены неприступными горами. Климат суше — словно неугомонный пассат относит тучи на запад через хребты.

Все население восточной части острова вымерло. Лишь в долине Уиа еще остались люди. Здесь жил старина Теи Тетуа вместе со своей приемной дочуркой.

Некогда Теи Тетуа был вождем четырех племен, но он пережил всех своих подданных, а также двенадцать жен. Тиоти называл его последним из людей прошлого. Действительно, Теи Тетуа — последний из тех, кто ел человеческое мясо…

Уиа — единственная из восточных долин, в которую можно проникнуть с гор. Но путь в нее далеко не легок. Ее-то мы и выбрали своим новым местом жительства.

Нам хотелось узнать поближе потомка древних, которого не изменили новые времена, который хранил традиции своего народа. Нынешние презрительно называют его «дикарем», хотя он, быть может, гораздо лучше их.

…Караван выступил в путь. Сначала вниз по долине потом вверх, в горы, хорошо знакомой тропой. Кроме Тиоти и Пахо нам вызвался помочь еще один островитянин, который знал дорогу. Две лошади — в их числе наш старый друг Туивета — несли поклажу: банки с вареньем и консервами, леденцы, табак, шоколад. Вот когда нам пригодятся покупки, сделанные у Боба. Наверное, старику Теи будет приятно получить подарки из нашего мира.