Сезон дождей

— Возможно, дед сумел достичь каких-то успехов, — предположил Александр.

— Или остался на месте, — возразила Мари. — Некоторые практикуют всю жизнь.

— А как выглядит эта практика?

— Ты хочешь попробовать? — она улыбнулась. — Выбери коан и просто смотри на него и не думай ни о чем другом. Есть легенда о Бодхидхарме. Внешне он абсолютно не отличался от обычных монахов, ел и работал вместе с ними, ничем не выдавая своего статуса. Его очень долго и настойчиво, преодолевая множество препятствий, искал один монах, мечтая стать его учеником и достигнуть просветления. Практически он уже вплотную приблизился к этому, ему не хватало лишь самого усилия по переходу. И вот он спрашивает у всех, где ему найти Бодхидхарму, ему показывают, куда идти, и в конце концов он приходит в монастырь, основанный Бодхидхармой, и спрашивает то же самое у него самого. Бодхидхарма поднимается, смотрит на монаха и неожиданно бьет его палкой, приговаривая: «Да я и есть Бодхидхарма!» В результате монах мгновенно получает просветление, которого добивался столько лет.

— Может, предпримем нечто похожее? — предложил Александр.

Мари приняла учительский вид:

— Ты не готов к просветлению. Тобой движут алчность, любопытство и страсть к приключениям. Ты не ищешь истину.

— Мне жаль, что ты так плохо думаешь обо мне. Я приехал сюда не из-за любопытства. Дело в том, дорогая Мари, что я уже давно не испытываю не то что любопытства, но даже слабого интереса к тому, что происходит вокруг. Понимаешь, — он бросил взгляд сквозь стеклянную стену в темный сад, — на все происходящее вокруг я смотрю как бы со стороны. Я вне игры. А я хочу обратно внутрь или в другое место. Но чтобы все было по-настоящему! — Он уже не мог остановиться. Струна внутри него натянулась и зазвенела.

Мари отвела взгляд.

— Вся наша жизнь — один большой коан! — он повернулся, глядя на нее горящими глазами. — Вопрос лишь в том, насколько близко ты подходишь к ответу, пока не кончится время.

Я чувствую, что здесь, — он обвел рукой комнату, — я стою на пороге.

— Ты не возражаешь, если я заберу дневник с собой? Я хочу почитать его дома, в одиночестве. Возможно, я увижу что-то еще, — попросила Мари.

— А как же Гарри?

— Я же сказала, что не вынесу дневник из дома.

— Я думал, вы живете вместе.

— Это не так.

— Что мне делать? — Он стоял на веранде, беспомощно наблюдая за тем, как она собирается уходить. Он уже ненавидел себя за все, что сказал.

— Немного терпения, — Мари наклонилась и легко прикоснулась губами к его щеке.

— Я не люблю ждать.

Она ступила на тропинку, сжимая дневник в руках. Почему рядом с ней он не находит нужных слов? Ему уже не было дела до старых выгоревших страниц. Он просто хотел, чтобы она вернулась.

Звук автомобильного мотора нарушил предрассветную тишину. Сонные лемуры на ветках встрепенулись. Мари развернулась, поднимая клубы дорожной пыли у входа в отель.

Как только задние фонари ее «виллиса» исчезли в утреннем тумане, Гарри поднялся на ноги. Отряхнув брюки, он потянулся, разминая затекшую от долгого сидения спину. Его лицо было бесстрастным. Он выбросил недокуренную сигарету, и она, пролетев по замысловатой дуге, приземлилась посередине цветочной клумбы.

Гарри пожал плечами и, не торопясь, пошел прочь от гостиницы.

Глава 15

У Гарри, сколько он себя помнил, никогда не было достаточно денег. Деньги не любили его. Они вытекали из его рук, как вода сквозь решето. Ему везло во всем, кроме денег. Все его планы трещали по швам под натиском этой нелюбви денег к нему.

Не то чтобы он очень страдал. У него было много приятелей для человека, которому хронически не везет. Но в последнее время он все чаще испытывал усталость от этой бесконечной борьбы. Жизнь на краю света стала напоминать жизнь дома, от которой он сбежал много лет тому назад.

Гарри имел только один жизненный принцип: не иметь никаких принципов. Это не означало, что он был готов на все ради определенной цели, поскольку целей у него тоже не было. Денежная проблема не превратилась бы в проблему, если бы не начала влиять на него, меняя саму суть его существования в Камбодже.

Что касается любви, то он любил Мари. Проводя наполненные живыми фантазиями ночи в опиумном салоне, он успел прожить с ней не одну счастливую жизнь, давно не прикасаясь к ней на самом деле.

Иногда он приходил в себя в трущобах на окраине города, будучи не в состоянии вспомнить, как очутился там и куда направлялся. Но он все еще отчетливо помнил запах ее кожи… запах раскаленного песка на берегу моря.

Он был готов ее отпустить. Но порой ему казалось, что она была единственным доказательством того, что он еще есть. Ее спасительная сила принадлежала ему. Он должен был знать, что она тоже помнит. Если что-то случится и она перестанет думать о нем, то его не станет.

Он все еще видел перед собой ее лицо… она выходит из гостиницы, садится в машину. Он скользил по ней взглядом, как слепой водит пальцами по рельефным страницам книги.

Он устал. Он не выдержит долго. Он живет в одном бесконечно длинном неудачном дне.

Тем утром он отправился играть в кости. Нужно было отвлечься. Всю ночь он курил опий и чувствовал, что остатки сновидений следуют за ним по пятам. Он позавтракал белым порошком и, толкнув железную дверь, оказался в прокуренном темном подвале, куда не проникал даже тонкий луч света.

— Гарри! Мой человек! — громко поприветствовал его один из присутствующих.

Потные игроки обступили стол. Гарри бросил пару мятых бумажек и вошел в игру. Кто-то протянул ему грязную флягу, и он, сделав несколько мелких глотков, передал ее дальше по кругу. Через пару минут его деньги исчезли.

Из глубины его сознания поднялось возбуждение. Нащупав в кармане пакет, он извлек его наружу и, зачерпнув длинным ногтем мизинца белый порошок, шумно втянул его ноздрями.

И снова кучка мятых денег посреди стола. Что было во фляге? Жидкость сильно обожгла ему горло. Постепенно его глаза привыкли к полумраку подвала. Здесь не было часов, не было окон, только скрип вентилятора, стук костей, редкие возгласы игроков. Там, за дверью, были яркое солнце, город, жизнь. Внутри время останавливалось.

— Гарри! Ты в игре?

— Одолжи пару тысяч! — он нервно потер нос.

— Ты и так всем здесь должен!

Однорукий мужчина, профессиональный нищий, все же ссудил ему несколько банкнот. Гарри молча принял их, с его лица не сходила улыбка. Он начал выигрывать.

Первая волна возбуждения уступила место тревожной нетерпимости. Он озирался, чувствуя себя неуютно. Слишком низкий потолок. Ему сунули флягу. Он глотнул. Слишком душно. Ему захотелось выйти на воздух. Стук костей болью отдавался в тяжелой голове.

Если остаться здесь, можно сойти с ума. Он забрал деньги и вышел из-за игрового стола. Нужно вернуться в салон, покурить, расслабиться. Предстоит много дел. Надо увидеться с Марчем. Но если он снова переступит порог курительной, то уже не выйдет оттуда до самой ночи. Что делать?

— Эй, Гарри, — однорукий поманил его куском гашиша, похожего на пластилин. — Тебе это не помешает.

Он отошел в сторону и случайно поймал свое отражение в треснувшем зеркале рядом с дверью. Несколько секунд он рассматривал странного человека, возникшего напротив. Бледное, почти белое лицо, черные круги под глазами, впалые щеки.

Он нервно затянулся, ноги подкосились, ему пришлось опуститься на пол. Все будет хорошо. Он прикрыл глаза, кто-то вытащил тлеющий окурок из его скрюченных пальцев.

— Попей!

Снова эта мерзкая жидкость. Неужели в этом городе ни у кого нет воды… На воздух. Он достал из кармана темные очки. У него есть немного денег. Можно заглянуть в салон, а потом… Сначала домой, принять душ, выпить воды. Мари…

Распахнув тяжелую дверь, он выбрался наружу, в поблескивающую огнями темноту. В чем дело? Гарри снял солнцезащитные очки. Который час? Снова ночь. Его охватило смятение. Ничего страшного, все нормально! Не стоит пока идти домой. Он вытер пот и медленно двинулся вдоль торговых рядов. Надо зайти к Марчу.