Дневник полярного капитана

Среда, 8 февраля. Лагерь № 7.

Широта 78°13′.

Только что пришли. Прошли больше 10 миль. Лошади все-таки пострадали от метели. Должно быть, не спали. Глядят тупо, безучастно, а две или три заметно похудели. Хуже всех маленькой лошадке Форда [матроса]. Ей дали везти не больше 400 фунтов, и то она на полпути отказалась. Сняли еще 200 фунтов, и повез уже Форд, ведя лошадь под уздцы. От бедняжки остались одни кости да кожа; ее совсем не следовало брать. Эта та самая лошадь, которая едва не погибла на море. День сегодня чудный. Мы корма даем много лишнего против положенного, и надеюсь, что лошади скоро опять поправятся. Но метелей им больше не вынести в их нынешнем состоянии. Боюсь, что далеко не уйдем, но во что бы то ни стало надо стараться, чтобы большинство лошадей остались живы. Собаки в лучшем виде, для них метель была только приятным отдыхом.

Памятка. Оставили в лагере № 7 два тюка корма.

Четверг, 9 февраля. Лагерь № 8.

Пройдено добрых 11 миль.

Дорога прекрасная. Лошадям давали очень легкие грузы. Бедная лошадка Форда чуть-чуть поправилась, ест жадно. Выживет ли – весьма сомнительно. Джимми не так хромает, как вчера. Ночью было холодновато: 5–6° ниже нуля [–21°C]; но днем, на солнце, тепло. Если только продержится такая погода, будет не так страшно за лошадей. Мы пришли к заключению, что они оттого так страдают, что шерсть у них не густа. Мы начинаем уяснять себе, как надо будет все устроить в будущем году, если лошади выживут. И они, и собаки уже не так слепнут от снега.

Пятница, 10 февраля. Лагерь № 9.

Пройдено с лишком 12 миль.

Идти было холодно; ветер очень холодный; небо пасмурное, так что дорогу плохо видно. Заметили, что сани, лошади и пр. бросают тени кругом себя. Поверхность очень хороша, и животные работают отлично. Спрашивается: можно ли рассчитывать на продолжение такой поверхности, если идти все прямо к югу? В таком случае в будущем году можно будет без больших затруднений достигнуть ледника Бирдмора.

Мы покидаем наши спальные мешки в 9 часов вечера. Около 11 1/2 часов я окликаю Оутса: «Как дела?» Получаю ответ, что все готово; начинается суета среди саней и лошадей. Пальцы мерзнут за этой работой, да и ногам не тепло. Теплые одеяла снимаются с лошадей, надевается сбруя; сани нагружаются палатками и лагерными принадлежностями, к которым прибавляются наполненные торбы, в полной готовности для следующей остановки. Одна за другой лошади отвязываются и запрягаются в сани. Оутс зорко наблюдает за своей; такому нервному созданию долго стоять не годится. Кто попроворнее, тот с нетерпением и досадой поджидает остальных. Уилсон и Мирз снуют там и сям, готовые помочь чем понадобится.

Но мы все ждем; тут надо собрать привязь, там замешкались, возятся с палаткой. Досада берет стоять, держа под уздцы онемелыми пальцами ворочающуюся от ветра лошадь. Наконец все готово. Кричишь: «Готово, Боуэрс, вперед!» – и он выводит свою большую лошадь впереди всех, бодрым шагом, которого и не изменяет. Лошади прозябли и рады тронуться, некоторые даже рвутся и мечутся. В меховых сапогах плохо ходить по скользкому насту, и в первые минуты нелегко угнаться за лошадьми. Но моцион греет, и через какие-нибудь десять минут весь отряд идет уже ровным, мерным шагом.

Шаг все еще бойкий, но свет плохой, и время от времени тот или другой нечаянно ступит на скользкое место и растянется. Это единственное приключение на ходу. Лошади послабее отстают, но немного, так что на первой остановке снова занимают свое место в строю. Мы дошли до того, что довольствуемся одной остановкой на каждые полперехода. Прошлой ночью было слишком холодно, и мы отдыхали всего несколько минут.

Когда подходим к половине ночного перехода, я даю свисток. Тогда Боуэрс заворачивает слегка влево; товарищи, разделяющие его палатку, отходят еще дальше, чтобы освободить место для привязывания лошадей; Оутс и я остаемся позади Боуэрса и Эванса; другая пара саней нашего отряда становится за двумя санями отряда Боуэрса. В таком расположении мы разбиваем лагерь: лошади привязываются по линии, под прямым углом к линии нашего направления, и на каждом конце ее прикрепляются к паре саней. В несколько минут лошади на своих местах, покрыты, палатки поставлены, печки затоплены.

Погонщики собак, между тем, обождав в старом лагере, навьючивают последние сани и пускаются по нашим следам. Они стараются так пригнать свое прибытие в новый лагерь, чтобы оно пришлось тотчас после нашего. На полпереходе мы стоим с час или полтора. На место дневной стоянки мы прибываем обыкновенно около 8 часов утра, и часа через полтора уже все почти покоимся в своих спальных мешках, Таков в настоящее время наш ежедневный распорядок. На долгой стоянке мы по возможности устраиваем наших животных, возводя вокруг них снежные валы, покрывая их лучшими одеялами и т. п.

Суббота, 11 февраля. Лагерь № 10.

Пеленг: широта 78°47′; Блэфф S 79W; крайняя левая точка Блэфф 65°. Белый остров рядом с проливом. Прошли 11 миль – 6 и 5 миль между остановками.

Поверхность опять рыхлее. Похоже на то, что дальше к югу будет не так хорошо, как до сих пор.

У лошади Эванса – Блоссом – очень маленькие копыта, и ей очень трудно. Вопрос не столько в тяжести, сколько в ходьбе, и нет сомнения, что большой помощью были бы какие ни есть лыжи; но какие?

Собакам сегодня тоже труднее, но они везут молодцами. Мирз заменил передовую, Османа, Рябчиком, так как Осман становился очень уж непослушным или же сильно оглох. Рябчик отлично слушается.

Памятка для будущего года. Завести крепкий бамбуковый шест с острым железным наконечником, для исследования глубины трещин.

Воскресенье, 12 февраля. Лагерь № 11.

Прошли 10 миль. Склад – 1 тюк корма. Магнитное склонение компаса 150 Е. Курс истинный 130 E по компасу.

Чем дальше, тем поверхность хуже и хуже. Лошади то и дело глубоко проваливаются.

Небо обложено: к югу темное, сулит снег. Мы близки к 79-й параллели. Надо в точности установить положение этого лагеря, который в будущем должен играть важную роль. Я решил отправить Эванса, Форда и Кэохэйна обратно с тремя слабейшими лошадьми, которых они вели под уздцы. Остальные пять заметно поправились и проходят, во всяком случае, еще несколько дней. Надо постараться дойти до 80-й параллели.

Сегодня мы провели вечер в приготовлениях для приведения в исполнение этого плана. Черри-Гаррард мы берем в нашу палатку.

Понедельник, 13 февраля. Лагерь № 12.

Прошли 9 миль 150 ярдов.

Вчера к ночи ветер поднялся с юга и стал развевать снег; все признаки метели. Однако мы выступили в 12 часов 30 минут и прошли 7 миль по наносному снегу. Сначала было чрезвычайно холодно. Но в это время небо прояснилось с обычной в этой полосе поразительной быстротой.

Около полудня небо было совсем ясно, и снег перестало носить. Я уже понадеялся на хороший переход, но когда мы выступили, его понесло пуще прежнего, и вскоре нас совсем занесло. Пройдя мили две, я решил сделать привал. Метель в полном ходу. Эта не унимающаяся непогода крайне утомительна; но на этот раз нам удалось себя и лошадей устроить очень хорошо. Мы воздвигли вокруг них длинные снежные валы, за которыми они в значительной степени укрыты. В палатке нас пятеро, но еще не слишком тесно.

Шерсть на лошадях, несомненно, становится гуще, и не вижу причины, почему бы нам не достичь 80-й параллели, если только погода позволит.

Удивительный человек Боуэрс! Всю ночь у него на голове была простая поярковая шляпа, прикрепленная ремешками под подбородком; лицо его и уши сохраняли яркий румянец. Мы же все рады были закутаться в большие воротники и шапки с наушниками. Никогда не видал я человека столь не чувствительного к холоду. Так, сегодня он добрый час оставался на воздухе после того, как мы ушли в палатку. Он просто возился с разной мелочью около саней. Черри-Гаррарда без очков ничего не видит и вследствие того борется со всевозможными неудобствами; но никто об этом не догадался бы, потому что он всегда как-то ухитряется наработать больше того, что приходилось бы на его долю.