Тур Хейердал. Биография. Книга II. Человек и мир

В тот момент еще точно не было известно, когда Тур прибудет в Вашингтон, и Люкке надеялся, что фру Лив Хейердал тем временем погостит у него. Он предложил ей маленькую квартирку, которая все равно пустовала. Чтобы Лив не думала о финансах, она могла рассчитывать на 500 долларов на покрытие расходов во время своего пребывания. В остальном он надеялся, что друзья в Осло помогут ей собрать средства на саму поездку ^{16}. Однако прошло некоторое время, прежде чем Лив смогла поехать. В то время всеобщих ограничений, в том числе на валюту и поездки за границу, пришлось многое улаживать. Да и кроме того, у нее просто-напросто не было денег на самолет.

Отец Тура взялся платить ежемесячное пособие в 500 крон женам членов экипажа «Кон-Тики». Однако этих денег хватало только на то, чтобы покрыть повседневные нужды Лив и мальчиков, так что копилка оставалась пустой. Но теперь бывший директор пивного завода Вестфольда так гордился тем, что совершил его сын, что с радостью оплатил невестке билет на самолет в США.

Когда самолет приземлился в Вашингтоне, Лив не могла предположить, что ее ждет у подножия трапа. Дома в Норвегии газеты не проявили особого интереса к «Кон-Тики» после завершения путешествия. Они кратко отметили, что плот выбросило на коралловый риф. Тур Хейердал переплыл океан, и «прежде чем выбраться на сушу, они, потерпев крушение, пережили драматические минуты», — сухо сообщала «Афтенпостен» в двухстолбцовой заметке вверху первой полосы вечернего выпуска ^{17}. «Дагбладет» ограничилась одним столбцом в нижней части первой полосы ^{18}.

Почему так скромно? Ведь норвежец совершил морское путешествие, равное по степени риска экспедиции на Северный полюс Фритьофа Нансена и Руаля Амундсена, и теперь ему приходится довольствоваться заметками? Хейердал, положим, не боролся со льдами и холодом, как они и как ожидается от первооткрывателя-норвежца, желающего показать свое мужество. Он лишь лениво дрейфовал с пассатом, и где тут драматизм? А что касается научного обоснования этого путешествия, кто хоть что-нибудь слышал о полинезийцах? И кому вообще есть дело до того, откуда они появились?

Каково же было потрясение Лив, когда она, стоя наверху трапа, увидела толпу журналистов. Тур устремился навстречу, чтобы ее обнять. Она тоже хотела этого, они довольно давно не виделись. Но что-то сдерживало ее, она будто не узнавала Тура. Как только он попытался ее обнять, она отвернулась на глазах у всех.

В тот же самый момент Лив тихо проговорила, так чтобы только он мог ее услышать: «Так вот для чего ты хотел, чтобы я приехала сюда, — для рекламы!» ^{19} Она думала, что всех этих журналистов Тур собрал сам, чтобы привлечь к себе внимание ^{20}. Она чувствовала себя обманутой.

Лив никогда не беспокоилась за Тура, пока он был в море. Когда пришло известие о том, что плот приблизился к суше, то есть настал самый опасный момент путешествия, она отправила телеграмму с пожеланием успеха. Лив не могла себе представить, что с «Кон-Тики» может что-то случиться. Спокойствие, которое Тур внушал своим товарищам, передавалось и ей. Она пережила с ним минуты опасности на Фату-Хиве и в Канаде и верила в него.

Однако время его отсутствия никак нельзя было назвать легким. В домике на лесистом склоне было одиноко и лучше не стало, когда ей пришлось отправить мальчиков в пансион. Он находился в Сёр-Бё в районе Вестре-Гёусдал и считался хорошей школой, поскольку большинство учеников составляли дети дипломатов или других лиц, работавших за рубежом и не имевших возможности взять детей с собой.

Лив записала Тура-младшего и Бамсе в эту школу, несмотря на то что сама оставалась дома, и не потому, что у нее отсутствовали материнские чувства. Просто не было другого выбора, считала Лив, поскольку она должна была помогать мужу, пока он находился в экспедиции ^{21}. В то время приготовления в США шли полным ходом, и Туру требовался еще кто-то, кто взял бы на себя решение многочисленных задач в Норвегии.

В качестве помощницы мужа Лив приходилось часто ездить в Осло, в первую очередь для работы над экономической поддержкой экспедиции. Только когда плот отправился в море, у нее появилось больше времени. Наконец она смогла навестить мальчиков. Лив поехала через Баукер в Эстре-Гёусдал, где у ее семьи было имение. В лесу еще лежал весенний снег, и на лыжах она направилась по целине через Треттехёгду в Сёр-Бё. Как же было радостно увидеться вновь! То, как неожиданно мама пришла их навестить, да еще на лыжах, стало для мальчиков одним из немногих светлых воспоминаний того времени ^{22}.

Но если у Лив были только хорошие новости о папе на плоту, то мальчики рассказали более неприятную историю. Время было послевоенное, и в школе, находившейся на крестьянском хуторе, заботились почти с религиозным усердием о том, чтобы не выбрасывать пищу и не играть ею. Когда забивали скот, ученики должны были стоять и смотреть, как кровь собирали в ведро. Затем их кормили кровяным супом или кровяным пудингом, и, даже если они не хотели есть, приходилось это делать.

Typ-младший писал матери, что «нас с Бамсе здесь так плохо кормят», что «мы хотим домой как можно скорей». Но уехать не получилось, и однажды терпение братьев иссякло. Взявшись за руки, они сбежали из школы вниз по пыльной дороге.

Беглецам не удалось уйти далеко. Их подобрал автомобиль и привез обратно в школу. Там их ожидала взбучка, но дело, тем не менее, закончилось в определенном смысле победой мальчиков. Руководство решило, что с этого времени братья Хейердал могут не есть блюда, приготовленные из свиной или бычьей крови.

Однако дело было не только в еде. Мальчики интересовались, почему о папе они только слышат, но никогда не видят его и почему они должны жить вдали от мамы. Именно по этой причине Лив с тяжелым сердцем улетала в Вашингтон ^{23}.

Она, должно быть, уверила себя в том, что с мальчиками все будет хорошо — частью у Алисон, частью в пансионе. Потому, приехав в США, обратно она уже не спешила. Тур увяз в финансовых проблемах и нуждался в помощи, чтобы встать на ноги. Лив почувствовала, что она обязана помочь, и вновь стала его ассистентом.

Экспедиция на «Кон-Тики» обернулась для Тура Хейердала долгом в астрономическую сумму 22 500 долларов ^{24}, или 1,7 миллиона крон в пересчете на курс 2007 года. Главным кредитором был судовладелец Ларс Кристенсен, осуществлявший регулярные рейсы по Тихому океану. Пока Тур находился на Таити, он послал телеграмму Герд Волд с просьбой позвонить в контору пароходства в Зандерфьорде. Не мог ли Кристенсен изменить курс грузового парохода «Typ I», чтобы забрать плот с командой? Пароходство быстро откликнулось, и Волд поняла, что это не повлечет за собой дополнительных расходов ^{25}. Однако после доставки плота, к большому изумлению Тура, он получил счет на 8 тысяч долларов. Другими крупными кредиторами были судовладелец Томас Ульсен (3 тысячи долларов), частные лица из норвежских дипломатических кругов в Вашингтоне (4 тысячи долларов), «О. Мустад и сын А/С» из Йовика (2 тысячи долларов) и Тур Хейердал-старший из Ларвика (4 тысячи долларов).

«Самое худшее в экспедиции — это то, что нужно организовывать до старта, и то, что нужно доделывать после ее завершения, особенно когда необходимо уладить дела с большим количеством кредиторов», — писал Хейердал профессору этнографии Гутторму Гьессингу ^{26}. Тот был экспертом по норвежскому каменному веку, но также интересовался делами в Тихоокеанском регионе. Во время подготовки экспедиции на «Кон-Тики» он встречался с Хейердалом и в Вашингтоне, и в Нью-Йорке. Гьессинга привлекла теория, положившая начало экспедиции, и он стал первым норвежским ученым, поддержавшим Хейердала в его работе.