Волны над нами

Но малейший порыв ветра, легкая рябь на поверхности воды — и все исчезало за непроницаемой завесой.

Я наслушалась рассказов о так называемом корейском окне, или подводном бинокле, ящике или трубке со стеклянным дном. Во время одной из поездок я сделала такой бинокль, вмазав кусок стекла в консервную банку с вырезанными донышками. Результат был не слишком хорош. Острые края банки врезались в лицо, волны захлестывали через ее край, поле зрения было очень ограниченно. Тем не менее, то, что я увидела, заворожило меня на всю жизнь. Это происходило на Азовском море, где подводные пейзажи довольно бедны и однообразны, а мои первые знакомства с рыбами в естественной среде невольно ограничивались только бычками, наиболее часто встречающимися у берега. Лежа на камне и глядя в свой убогий бинокль, я ломала голову над конструкцией очков или маски, которая позволила бы свободно плыть в воде, глядя на подводный мир. Было решено к следующей поездке достать маску от противогаза и при помощи ее разрешить все проблемы. Предполагалось привязать гофрированную трубку к куску пенопласта или пробки, чтобы можно было дышать, лежа в воде вниз лицом.

Если бы я более внимательно следила за литературой, мне не пришлось бы ломать голову над конструкцией подводного снаряжения.

Осенью после возвращения с Азовского моря я просматривала в библиотеке института журналы прошлых лет. Рассеянно листая толстые глянцевитые листы, я неожиданно увидела фотографию человека в овальной маске, закрывающей глаза и нос, с баллонами за спиной и странными, лягушачьими лапами на ногах. Человек плыл среди разноцветных кораллов, над его головой вились полосатые рыбки. Подпись гласила: «Дюма исследует кораллы Красного моря».

Я внимательно прочитала статью. Оказалось, что прекрасная идея проникнуть в подводный мир была новой только для меня. В литературе на эту тему, отобранной в библиотеке, подробно рассказывается о двух возможных путях, по которым можно было идти.

Первый путь — сложной и дорогой аппаратуры — акваланга. Это прибор, состоящий из одного или двух баллонов (пять-семь литров каждый), в которых находится воздух, сжатый до 150–200 атмосфер, и легочного автомата, регулирующего подачу воздуха в легкие водолаза под давлением равным давлению воды. Запас воздуха в зависимости от глубины и выполняемой работы может обеспечить дыхание под водой от нескольких минут до часа с лишним.

Чтобы наполнить акваланг воздухом, надо иметь компрессор и сложную систему фильтров. Эти фильтры очищают воздух, поступающий в баллоны акваланга, от пыли, масла и вредных примесей, но не могут очистить его от угарного газа, самого страшного врага. Примесь угарного газа в 0,15—0,20 процента уже смертельна для человека, а под водой опасны даже 0,05 процента. Надо, чтобы зарядка баллонов происходила там, где нет работающих двигателей внутреннего сгорания, и желателен компрессор с приводом от электродвигателя.

Акваланга у меня не было. Судя по описаниям, зарядка его требовала множества приспособлений, и практически все это было пока недоступно. Пришлось идти по второму, простейшему пути, то есть довольствоваться маской, ластами и дыхательной трубкой. Их у меня тоже не было. Но сделать маску и трубку было бы не очень сложно.

Имея их, можно плыть у поверхности воды, дыша через трубку (шноркель, как его называли в инструкции), а при нырянии оставаться под водой столько времени, сколько позволит запас воздуха в легких.

Инструкции и советы начинающим проглатывались мной вперемежку с описаниями увлекательных приключений под водой. Я наизусть знала «катехизис» ныряльщика и упражнялась в задерживании дыхания. Переломный момент наступил в тот день, когда в институте демонстрировали кинофильм «Голубой континент». Желание увидеть подводные чудеса приняло масштабы навязчивой идеи и толкнуло меня на решительные действия.

Первая выкройка маски, сделанная по образцу виденных на экране и на фотографиях в книгах, скорее всего напоминала намордник для очень злобной собаки. Следующий вариант был уже несколько лучше, и, несомненно, рано или поздно маска была бы сделана, если б в самый разгар конструкторских мучений к нам не зашел наш приятель Олег.

— Как поживают ваши выкройки? — спросил он снисходительно.

Я охотно поделилась с Олегом новыми затруднениями — я не знала, как укрепить в резине смотровое стекло.

Безропотно выслушивать рассуждения о подводных делах входило в обязанности всех наших друзей. Но Олег слушал без обычного интереса. На новый вариант выкройки он даже не взглянул. Наконец, я выдохлась и только тогда обратила внимание на выражение лица своего собеседника, весьма загадочное и непроницаемое.

Зная Олега, можно было не сомневаться, что у него есть какие-то важные новости.

В ответ на мои расспросы он только посмеивался. Я не любопытна, но не выношу, если слишком долго испытывают терпение, и уже готова была взорваться, когда Олег молча открыл портфель и выложил на стол превосходную маску и странно изогнутую трубку с резиновым загубником.

Сумасшедшая надежда, что это все предназначено мне, на мгновение лишила меня дара речи.

— Вам надо достать себе такую же маску, а не фантазировать с выкройками, — сказал Олег, совершенно не замечая моих переживаний. — Трубка изогнута назад, что очень удобно… — Он объяснил мне еще что-то, но я уже не слушала.

Резина на маске была довольно толстой и плотной у стекла и к краю становилась все более тонкой. Когда я надела маску, она сразу плотно легла на лицо; вдох носом — и она прижалась, не пропуская ни одной струйки воздуха внутрь.

Олегу, видимо, ни на минуту не приходила в голову мысль предложить мне свое снаряжение. Он только разрешил снять выкройку с его маски и сделать чертеж трубки. Теперь мне стали ясны все ошибки в собственной конструкции, но легче от этого не стало.

Тогда я не знала, как, постепенно наклеивая резину слой за слоем, можно сделать отличную эластичную маску. Довольно грубая и жесткая резина моей заготовки плохо лежала на лице, больно врезалась в кожу и от сравнения с маской Олега казалась еще хуже.

Не буду подробно рассказывать, как мне удалось раздобыть настоящую маску, ласты и трубку. Но настал, наконец, счастливый день, когда все эти предметы лежали у меня на столе. Ласты, тяжелые лягушачьи лапы с рубчатой подметкой казались предметом роскоши, без которого можно легко обойтись в подводном плавании. Я еще не отдавала себе отчета, как важно было их иметь.

Вероятно, у меня был достаточно идиотский вид, когда я, надев маску и ласты, со шноркелем во рту расхаживала по комнате. Прозрачные волны смыкались над моей головой, пестрые крабы ползали по ковру, голубь на подоконнике обернулся голубой рыбой…

Николай весьма хладнокровно отнесся к блестящим перспективам исследования подводных загадок Черного моря. С его точки зрения, это было нужно для работы, не более того. Конечно, после дальневосточных морей с их трепангами и осьминогами, гигантскими крабами и подводными лесами, где водоросли достигают величины нескольких десятков метров, бедные воды Черного и Азовского морей не представляли для Николая особого интереса. Что ж, когда-нибудь и я буду вспоминать со снисходительной улыбкой пейзажи наших южных морей. Только до этого было еще очень далеко.

Я с новым рвением принялась за чтение инструкций. Потом начались дни спешной и важной работы, когда на время надо было забыть о подводных мечтах.

Только иногда я тайком утаскивала в ванную маску и трубку и практиковалась там в задерживании дыхания. Получалось совсем неплохо: при полной неподвижности, почти полторы минуты без смены воздуха в легких.

Знакомые на все лады изощрялись в остротах и предсказаниях моей судьбы. Большинство сходилось на том, что увлечение скоро пройдет и все кончится благополучно, другие уверяли, что покупать для меня билет на юг придется только в одну сторону, прозрачно намекая, что из экспедиции мне не вернуться, третьи предсказывали расширение легких — эмфизему. И все они ошибались.