ВьЮжная Америка

Праправнук гордых римлян надменно вызывает по внутреннему телефону спесивую неповоротливую секретаршу, не ту красавицу мулатку, а какую-то очкастую коротышку в черной юбке до паласа (между прочим, секретарш у итальянца хоть пруд пруди — гаремчик?), и повелевает явить нам всем кофе «фор ол» (так и сказал — для всех), будто бы нас здесь целая дюжина. Секретарша бисерно семенит из кабинета, Андрюша продолжает:

— Эквадор — это очень спокойно. Транкилидад, спокойствие. Больше чем спокойствие.

— Сирэнити (безмятежность), — подсказываю я.

Он не знает этого слова, но кивает.

— В Колумбии нет спокойствия, там мафия. В Перу тоже мафия, гориллос. И в Боготе гориллос. В Кито гориллос нету, ни одного. В Кито можно гулять ночью. Ничего не будет. А в Лиме лучше не гулять. Вечером лучше сидеть в отеле. В Боготе — то же самое.

Я интересуюсь: правда ли, что основная колумбийская мафия проживает в Медельине, а в столице ее не много.

— Неправда, неверно! — возмущается адвокат. — Мафия везде! Почему в столице нет мафии? Как это может быть — в столице нет мафии? Есть, будь уверен. Много мафии в столице есть.

— И что же, стреляют по ночам?

— Нет, просто так не стреляют. Но могут напасть. Воруют детей. И туристов воруют. В прошлом году украли одного туриста-корейца. Или вьетнамца. Правда, я не слышал, чем кончилось дело. Но нужно быть осторожным, очень осторожным. Лучше сидеть в отеле.

Приносят кофе, раскаленный, как адские угли. Андрэо (Андрюша из него уже выпарился) геройски отхлебывает, но не обжигается. Сахара нет, горечь — хинная.

— У нас детей не воруют и туристов не воруют. Детей продавали, это верно. Оформляли как служанок и продавали.

— Куда? В Колумбию? — интересуюсь я, просто чтобы поддержать разговор.

— Зачем в Колумбию? Колумбия сама продает детей. То есть мафия, конечно, продает. Не Колумбия. До сих пор продают. Куда? В Штаты, конечно. Других покупателей здесь нет… Кстати, твоей дочери нужна справка на выезд из страны. Я уже сделал. Но мне еще не принесли. Ты купи билеты и зайди ко мне. Я дам тебе справку и позвоню в наше посольство, уточню время приема и прочее… Но Эквадор лучше. Самая спокойная страна в Америке. Ты увидишь. Будешь ездить в другие страны и увидишь.

Я соглашаюсь.

Слово «транкилидад» в прямом переводе означает «спокойствие», но в эквадорском смысле оно гораздо шире. Это целое философское понятие, описывающее образ жизни, принцип мышления и вообще мировоззрение. Транкилидад значит, что ты не хочешь никому создавать неудобств и того же ждешь от других. Транкилидад значит, что ты согласен на любое правление, любую экономическую систему, лишь бы не было изменений и потрясений. Транкилидад вовсе не отменяет шума, но это должен быть обязательно радостный шум, веселый, карнавально-праздничный. Мишура и дешевое счастье — не помеха настоящему транкилидаду.

Все хотят быть богатыми, но смысл и единственная цель богатства в Эквадоре — достижение транкилидада, то есть такого состояния, в котором не потребуется ни работа, ни какая бы то ни было активность, кроме, конечно, активностей приятных, о чем сказано выше. Богач по-эквадорски — это тот, кто может позволить себе целыми неделями ничего не делать, кроме как заниматься поисками невинных развлечений типа вечеринок, танцев и пикников. Если ты занят, окружен сослуживцами, бегаешь с бумагами, то, с точки зрения типичного эквадорца, ты вовсе и не богат. И бег твой хоть как-то оправдан только в одном случае: если на бегу ты мечтаешь о главном — о спокойствии, расслаблении, блаженной глубокой нирване. Транкилидад… Как это все-таки близко русскому человеку. Мне, например. Настанет ли время транкилидад в нашей мятежной России хоть когда-нибудь? О, эти мечты о главном…

Прыжок в Колумбию

Покупка билетов, сборы, граница — все так привычно и обыденно. Помню, как много лет назад, впервые получив послание из-за границы и впервые же отвечая на «импортное» письмо, я думал о том, что было бы необыкновенно хорошо вдруг уменьшиться в сотню раз и уместиться в том же конверте, а потом лететь, лететь, зашитым в тугой мешок вместе с тысячей других писем и бандеролек, и в конце концов, пусть через две или даже четыре недели, оказаться ТАМ. Тогда я был согласен на любое место на планете, хотя бы и на Центральную Африку.

Но как же стремительно изменился мир! Не прошло и четверти века со времен моих почти шизофренических мечтаний, и стал я свободен. Я перелетал из одной страны в другую и впитывал эти страны в себя, вдыхал, пил, ел их полными горстями. Пока наконец не почувствовал скуку.

Нет, дальние острова зовут и манят меня, как и прежде, но граница, таможня, досмотр, паспорта, билеты, визы, валюта — все приелось, набило оскомину, потеряло терпкость новизны. Рука уже сама, кажется даже без участия мысли, заполняет формы и декларации, и язык тоже сам, автоматически и аккуратно, говорит таможеннику именно то, что тот ожидает услышать, и на том наречии, которое требуется. И лишь истома в ожидании первого прикосновения шасси к неведомой еще земле — это все, что осталось от прежних безудержных восторгов.

Колумбия — как красиво звучит это слово! Дело не в Христофоре Колумбе. В конце концов не он же придумал свою фамилию. Но теперь, в образе женского рода, это слово подразумевает что-то значительно большее. Колумбия — так могла бы назвать себя дочь Великого Золотого Инки, мудрейшего вождя всех южных племен. Почему бы и нет?

Все эти нелепые мысли роятся в моей голове, пока я заполняю мелким нечитабельным почерком девять одинаковых бумажек — по три на брата. Так уж повелось, что я всегда заполняю декларации и за себя, и за Валентину, и за Машу. Сначала им не давался английский язык и они терзали меня бесконечными вопросами типа что такое «экспайрэд», а позже эта нудная бумажная операция как бы естественным ходом событий (а точнее, обыкновенной леностью жены и дочери) навсегда закрепилась за мной.

Таможня, в ее натуральном хрестоматийном виде, в Эквадоре, собственно говоря, отсутствует. То есть никто не сует нос в ваши сумки и не просвечивает их рентгеном. Прайвит пропети уважается высоко, почти как в развитых странах Азии. Но зато вас встречает придирчивый (временами несколько нахальный) офицер, у которого может оказаться целая дюжина лишних (с вашей точки зрения) вопросов. Офицер-пограничник на въезде в страну и офицер-пограничник на выезде — совершенно различные люди. Первый излучает «добро пожаловать» каждым квадратным сантиметром своей физиономии. Что же до второго, то показно натянутым взглядом он как бы говорит вам: «Я, конечно, не проверяю вас, но я-то хорошо знаю, что у вас оч-чень многое не в порядке».

А у нас, как назло, все в полном порядке. Печально повертев розовые и белые бумажки, офицер с большой неохотой, с видом напряженной внутренней борьбы, пришлепывает их крошечным штемпелем и этим же штемпелем свирепо пачкает наши паспорта. Все, трехмесячная виза потеряна. Теперь мы вообще без виз. Какая досада! Впрочем, достаточно всего лишь войти в зал, выйти через другие двери и вновь пересечь эквадорскую границу, чтобы совершить хадж обновления виз.

Правда, знающие люди предостерегают, что иногда этот фокус не получается и заканчивается административной поркой в виде штрафа и что много разумнее и приятнее добраться автобусом до города Тулкан, пограничного с Колумбией. Это совсем недалеко. В Эквадоре вообще не бывает далеко. А в Тулкане, уже без малейших препятствий, нужно пройти пешком в Колумбию, сделать по ее территории шагов десять — пятнадцать, развернуться на сто восемьдесят градусов и снова войти в Эквадор. Новенькая трехмесячная виза у вас в кармане. И всех-то расходов — билет на автобус и килограмм апельсинов на дорогу.

Мы входим в залы ожидания. Внутри все как-то перемешано: магазинчики, павильончики, лестницы, неясные указатели неизвестно чего и непонятно куда. Спасают ситуацию стюардессы. Оказывается, у каждой авиакомпании, летающей регулярными рейсами на Кито, в аэропорту имеется свой павильончик, то есть довольно большая комната с креслами, столом, стюардессой, охранником и титаном с горячей или охлажденной, но кипяченой водой. Правда, вода в павильонах бывает и минеральная, но дела это не меняет. Здесь все просто, по-домашнему. Все друг друга знают, и многие пассажиры хорошо знакомы со стюардессами.