С «Джу» через Тихий океан

Даже в океане, в этой лишенной всяческих раздражителей, очищенной от многих житейских сложностей среде, бывают ситуации, когда намного полезнее умолчать об истине. Между нами на сей счет действует молчаливое соглашение. И я все чаще обращаюсь к обману ради обоюдного удобства, для того чтобы сократить ненужные волнения. Я восхищаюсь честными и справедливыми людьми, у которых хватает сил твердо придерживаться своих принципов и собственных обещаний. Но проходят годы, и я все больше убеждаюсь, как это трудно быть справедливым. Быть достойным и в мыслях, и в поступках – наилучшие человеческие качества. К сожалению, в тысячи раз легче и доступнее силам каждого – это жить, опираясь на компромиссы и ложь во спасение.

Жизнь вошла в колею. Мы в общем уже привыкли к ритму дежурств. Только ночные вахты продолжают еще угнетать. Мне все время хочется спать. Натренировался так, что засыпаю на две-три минуты, затем внезапно просыпаюсь, но вскоре снова медленно, но верно погружаюсь в сон. В третий, последний час вахты то и дело поглядываю на часы. Еле сдерживаю себя, чтобы не разбудить Джу раньше. В эти изнурительные вахты я наконец-то нашел ответ на вопрос: о чем целыми днями думает чабан? Теперь я знаю: ни о чем. Ни о чем не думает и ничего не ждет. Охватит ладонями конец ярлыги, обопрется на него подбородком – и только. Точь-в-точь как на картине Златю Бояджиева. [12]

Считал себя человеком начитанным. И вот конфуз: всю ночь удивлялся – откуда у людей такая великая любовь к «Шильонскому узнику» Байрона? Чем их заворожил поэт? Не мог вспомнить и кто он, этот нашумевший узник, и какова его судьба? Вопросы возникают один за другим, а ответов на них я не нахожу. Полуночные муки. Даже забыл, кто из моих знакомых собирает коллекцию иллюстраций к «Шильонскому узнику»!

Питание ограничиваем. Суточная норма уменьшается. Хочешь не хочешь, а приходится в рационе увеличивать долю планктона. Но и его добыча сокращается. Забрасываем одновременно две сети, но ненадолго: они замедляют ход лодки. При ловле планктона применяем несложные хитрости. Максимальная скорость, с которой тралим сетью, не должна превышать 2–2,5 мили в час. В противном случае вода не успевает просочиться через мелкие ячейки сети и ты тащишь за собой буквально одну и ту же воду. Естественно, улов резко уменьшается. Второе важное условие: нельзя держать сеть за кормой больше 45 минут. Если траление дольше часа, то ячейки забиваются и образуются водяные вихри, которые опять-таки похищают часть трофея. И тогда за два часа лова добыча оказывается меньшей, чем за один час лова, а за двадцать – и вовсе ничтожной.

Когда забрасываешь планктонную сеть в воду, обязательно надо дать выйти из нее воздуху. Тралить следует на глубине не более 50–80 сантиметров. Соотношение между диаметром отверстия сети и ее длиной должно составлять примерно один к трем.

Недавно я читал, как экипаж яхты «Вега» пытался ловить планктон при скорости яхты 4–5 миль в час. Всю ночь тащили планктонную сеть, а улов оказался меньше чайной ложечки. И еще удивлялись. Тем более что стоял август и температура воды достигала 26°. По их мнению, это наилучшие условия для богатого улова. Яхтсмены просто не знали, как надо добывать планктон. Они нарушили два главных принципа: скорость яхты превышала 2,5 мили в час – их яхта шла со скоростью 4,5 мили, и тралили они не около часа, а всю ночь. Дело ясное, в ту теплую августовскую ночь условия были более подходящими для «больших» яхтенных гонок, а не для «большого» улова планктона. Я думаю, что экипаж «Веги» просто перепутал лов планктона с соревнованием яхт. Тем более странно, что ныне уже широко известны результаты исследований, полученные в болгарском дальнем плавании под парусом во время трех экспедиций «Планктон» – в Черном море, в Атлантическом и Тихом океанах.

Вот наш рацион питания в последние дни.

Завтрак – 5 маслин, 30 граммов сухарей, чай без сахара.

Обед – полбанки мясных консервов (100 граммов), 20 граммов сухарей, около 30 граммов планктона.

Ужин – чай, маслины, 25 граммов сухарей, планктон.

Лиофилизированные плоды и ядра орехов пока строго не ограничиваем.

Эта норма вполне приемлема. Собираемся ее еще несколько урезать. Голода не испытываем. Я даже думаю, что нам лучше немного недоедать, чем переедать. Истинная же причина ограничений в питании – наше неуверенное положение. Неизвестно, что нас ждет впереди. И мы готовимся к худшему. Как бы там ни было, а нельзя забывать: до Таити еще 2000 миль. Расстояние огромное. Я готов отдать многое тому, кто с гарантией предсказал бы мне, когда мы увидим первый остров.

Из продуктов пока ничто не испортилось. Подвела лишь вода. При ее консервировании творится какая-то чертовщина, которую мы никак не можем разгадать. Пьем воду в ограниченном количестве и только в виде чая. Англичане хранят воду в посеребренных изнутри емкостях. Серебро предохраняет ее от порчи. Мы опустили в резервуар с водой несколько серебряных монет.

Позади 1800 миль и 27 дней плавания. В среднем за сутки проходим по 65 миль. Неплохо, учитывая наши злоключения.

До сегодняшнего дня шли проторенной дорожкой – по пути знаменитого плота «Кон-Тики» Тура Хейердала и плота «Таити Нуи» моего любимого мореплавателя Эрика де Бишопа. В Полинезии мне все будет напоминать о Бишопе и Алене Жербо. На острове Бора-Бора поклонимся могиле Жербо. Могила Бишопа находится на одном из островов Кука, расположенном немного севернее нашего маршрута.

Снова возня с парусами. После долгих мытарств все же удалось их уравновесить. Не то чтобы полностью, но, в общем, действуют они вполне прилично. Лодка хорошо держит курс, и румпель стал легче. При нашей круглосуточной вахте это очень важно. Может быть, странно это слышать, но мореплаватель-одиночка на яхте может спать больше времени, чем мы оба вместе. Любая яхта, намеревающаяся пересечь океан, имеет автоматическое рулевое управление, которое само поддерживает заданный курс. Как днем, так и ночью. Это огромное облегчение. Ты можешь спокойно выполнять свои дела и вдобавок радоваться океанским просторам.

Второй раз включаю двигатель. Хочу быть уверенным, что он в исправности, а аккумулятор – заряжен. Двигатель проработал минут пять и перегрелся. Старая история. Во всех экспедициях это повторяется. Ужасно неприятное дело. Двигатель не охлаждается – и все тут. Насос не желает всасывать и выбрасывать океанскую воду. Три часа не выпускал из рук гаечные ключи, отвертки. Опять включил. Двигатель проработал минут двадцать, не перегреваясь, и я заглушил его. Надо экономить горючее. Надоели все эти лишения и заботы. Продукты, вода, горючее, сон. Я бы, кажется, все отдал за десять часов нормального сна и даже, пожалуй, за пять, но непрерывного. Продолжаем спать в среднем по пять – пять с половиной часов в сутки, да и то в два приема. Конечно, при условии, что погода хорошая и нет никаких поломок.

Джу жалуется на беспрестанные головные боли. Все надеялась, что они пройдут, но, видимо, напрасно. Я же здоров. Правда, ребра болят, но терпимо. Повреждения грудной клетки особо не тревожат. Кисти рук действуют нормально. Короче, чувствую себя отлично и верю в успех нашего дела. Сон крепкий, и я быстро восстанавливаю силы. На океан смотрю «добрыми глазами», не считаю его виноватым в наших бедах.

Южная широта 7°39 .

Западная долгота 107°20 . 12 апреля.

Сегодня – день, положивший начало космической эре.

Слушал по радио Москву, запись голоса Юрия Гагарина. Меня это так взволновало, что непрошеные слезы подступили к горлу. И не от скорби о нелепой смерти Гагарина. Утерянное не вернешь. Я сам всегда мечтал стать космонавтом. Знаю, что никаких шансов на это у меня нет, но упорно продолжаю думать, мечтать. Конечно, я и в мыслях не допускаю, что мне в этом помог бы тот факт, что мы участвуем в осуществлении программы «Интеркосмос» (психофизиологические исследования человека, поставленного в экстремальные условия). Наш интерес к проблеме одиночества и сенсорного голода совсем не случаен. Я убежден, что результаты нашего скромного эксперимента могут сослужить службу при будущих запусках в космос смешанного экипажа (муж – жена). Мы убедительно продемонстрировали возможность подобного состава.