Китай. Искусство есть палочками

Я не рискнула выходить из машины и в безопасности дожидалась, пока придет госпожа Ван из отдела по работе с иностранными учащимися, стараясь никого ненароком не разозлить. В этой школе, самой крупной в Шаолине, обучались семь тысяч человек. Даже на спортивной площадке, где нормальные дети бездельничают или играют в футбол, эти прыгали, боролись, боксировали, причем с такими воинственными выражениями лиц, что заставили бы любого нервного наблюдателя затрепетать от страха. Все ученики были одеты в красные спортивные куртки, черные штаны и белые кеды, и в классы они маршировали не с ранцами, набитыми учебниками, а с мечами и палками.

Искусство кун-фузародилось в монастыре Шаолинь, который находился чуть дальше по этой же дороге. В шестом веке нашей эры индийский монах по имени Бодхидхарма (что в переводе значит «Учение о просветлении») приехал в Шаолинь, где монахи по приказу императора переводили священные тексты с санскрита. Сначала настоятель монастыря отказался принять гостя, и тот отправился медитировать в пещеру, расположенную поблизости. Видимо, он так напряженно всматривался в стену пещеры, что прожег ее взглядом. Монахи оценили пылкую веру Бодхидхармы и разрешили ему пожить в Шаолине.

Бодхидхарма обнаружил, что монахи, большую часть дня корпевшие над переводами, слишком слабы, чтобы эффективно медитировать, и тогда он разработал ряд упражнений, которые должны были придать им сил и заставить циркулировать жизненную энергию. Шаолинь славился на всю страну, и сюда приезжали медитировать вышедшие на покой полководцы, которые являлись специалистами в боевых искусствах. В конце концов, с их помощью упражнения Бодхидхармы превратились в целую систему, которую передавали из поколения в поколение, и так вплоть до шестилеток, размахивающих сейчас ногами на спортплощадке.

Я с нетерпением ждала, когда начнутся занятия. Я редко кому признаюсь в этом, но вообще-то очень люблю боевики, в которых демонстрируют восточные единоборства, правда, не за жестокость, а скорее за изящную хореографию. Стыдно сказать, но я хохотала, как ненормальная, когда смотрела «Убить Билла», получая удовольствие от созерцания мордобоя, сломанных конечностей и фонтанов искусственной крови. А знаете, о чем я мечтаю? Прикупить себе спортивный костюмчик канареечного цвета, как у Умы Турман.

Откровенно говоря, Ума мастерски владеет самурайским мечом, мне до нее о-о-о-ой как далеко. Тем не менее, было бы неплохо выходить из затруднительных положений, вылетев из-за стола и пару раз пнув противника по жизненно важным органам. Мне понравилось то, что я увидела на спортивной площадке. Дети выглядели так, словно каждый из них мог уложить на месте группу взрослых мужиков. У меня был всего один день на освоение новых приемчиков, так что, возможно, подобных высот я и не достигну. Вряд ли я смогу взбегать по вертикальным стенам, как герои фильма «Крадущийся тигр, затаившийся дракон», или опрокидывать носком ноги чашку с кофе, как Ума, но я надеялась научиться правильно дать обидчику по носу.

Мои размышления прервала госпожа Ван, которая отвела меня к тренеру.

— Один день? — переспросил Шоуянь. — Ты хочешь изучать кун-фувсего один день?!

Парень нахмурился. Сам он, выпускник местной школы, напряженно тренировался изо дня в день вот уже много лет. Шоуянь пожал плечами.

— Хорошо, я научу тебя базовым приемам.

Мы прошли в зал, где тренировались иностранные учащиеся. Два других иностранца уже приступили к своим ежедневным занятиям. Японец кувыркался через голову по периметру зала, а у окна американец с побритой налысо головой в белой свободной пижаме орал как резанный, пока тренер пытался добиться гибкости от его негнущихся американских конечностей. Я задумалась, насколько больно будет обучаться «базовым приемам».

— Бегай по залу кругами! — скомандовал Шоуянь.

Ну, учитывая все увиденное, бег трусцой не самое плохое, что со мной могли сделать. Я довольно долго бегала по залу, пыхтела, но не жаловалась. Шоуянь тем временем разминался посреди зала: сначала завязывал конечности чуть ли не узлом, потом распрямился и играючи поднял прямую ногу, коснувшись коленом уха. Даже в мешковатых спортивных штанах и темно-синей футболке он казался очень стройным, если не сказать тощим. Сложно было предположить, что у него железные мускулы, но что-то в суровом выражении лица и решительно сжатых губах подсказывало противнику: с этим парнем не стоит связываться.

Американец продолжал подвывать у окна. Теперь он лежал на спине на матах, а безжалостный самодовольный тренер с силой сгибал вытянутые ноги несчастного ученика так, чтобы они коснулись лица, и давил при этом всем своим весом. В глубине души я надеялась, что мне ничего не угрожает, и я продолжу спокойно бегать по периметру зала. Может быть, Шоуянь и вовсе забыл о моем существовании.

Не тут-то было. Минут через пятнадцать он велел мне остановиться и подозвал к себе. Пришла пора пыток растяжками, причем не как в йоге, медленно, нежно и печально, о, нет, кун-фуне предполагает таких сюсюканий. Если моя грудная клетка не касалась коленей, Шоуянь с силой пихал меня в спину, пока не добивался желаемого результата.

— Я не могу, — проблеяла я, пока тренер пытался вывернуть мои конечности.

Шоуянь нахмурился. В его лексиконе такое словосочетание отсутствовало. Он смутился и снова надавил на мои бедные ножки всем своим весом. Казалось, парень не в силах смириться с тем фактом, что я физически не могу так согнуться. Нормальных учеников здесь просто заставляют сесть на шпагат через «не могу». К моему облегчению, Шоуянь взглянул на мои слабые ноги с сомнением, а потом предложил пойти дальше.

Мне предстояло научиться самым простым приемам — прыжкам, пинкам, ударам кулаком и блокам. Не так уж много для одного дня. Однако вскоре оказалось, что у меня серьезные проблемы; взгляд не достаточно горящий, запястья слишком высоко, а руки слишком низко. Кун-фу— это точная наука, и это относится даже к ее азам. Прыжок вперед у меня получался просто отвратительно, потому что я физически не могла вытянуть ноги, как требовалось.

— Еще! — командовал Шоуянь.

Я прыгала снова.

— Нет! Нога слишком низко. Еще! Все сначала!

Я снова вставала лицом к тренеру, утыкала кулаки в бока и делала лицо посвирепее, таращила глаза, прыгала вперед, ударяя кулаком в пустоту так, словно хотела проломить череп воображаемому противнику и отбросить его куда-нибудь на другой континент.

— Нет! Запястье слишком высоко! Еще раз! — рявкал тренер. — Еще раз! — снова орал он. Снова и снова, и снова.

Если быть до конца честной, то мне уже немного поднадоело. Я торчала в зале целых три часа, но не смогла освоить толком даже первую стойку. Более того, когда моему телу не удалось добиться от тренера ни единого слова похвалы, мозг тоже расслабился, превратившись в кисель. Чем чаще я слышала окрики Шоуяня, тем меньше из его объяснений я помнила. Вскоре я вместо того, чтобы исправить ошибку, повторяла упражнение еще хуже, чем в прошлый раз. Я ставила блок вместо того, чтобы наносить удар, прыгала вперед, когда нужно было отскочить, перевирала все движения, путаясь в собственных руках и ногах. Шоуянь заметно приуныл.

— Давайте передохнем десять минут, — предложила я.

Вздумай обычный ученик диктовать учителю, когда ему отдыхать, он был бы жестоко наказан за подобное нарушение субординации. В школе кун-фувсе основано на дисциплине, без этого здесь никуда. Ходит множество легенд о том, как совсем маленьких деток заставляют стоять в причудливых позах с тарелками на голове и избивают, если тарелка упадет, хотя должна признаться: лично я ничего такого не видела. Когда я потребовала устроить перерыв, то Шоуянь удивился, но возражать не стал. Даже он понял, что я — безнадежный случай. Я собиралась пробыть в школе всего один день, так что тратить на меня столько усилий казалось тренеру бессмысленным.

Я присела на скамейку у стены и заговорила с американцем. Он тренировался здесь уже два месяца, а японец, по его словам, хотел стать звездой боевиков. Если верить американцу, то я еще легко отделалась, поскольку он провел первые две недели, занимаясь по четыре часа в день, оттачивая базовую стойку. Мы пришли к выводу, что вся проблема в том, что наши бедные западные мозги просто не приспособлены для подобного механического запоминания. Китайцев чуть ли не с рождения заставляют методично повторять материал, пока от зубов не станет отскакивать, и помалкивать. В нашей культуре детей воспитывают другим образом. Китаец, если ему велят выйти за рамки привычной модели, впадет в панику, а у меня, наоборот, мозг расплавился через два часа однообразных повторений.