Новые приключения парижанина

Они объяснились.

Тотор чувствовал себя не в своей тарелке. Необходимость жить за счет миллиардера заставляла его страдать. Беззаботная жизнь в роскоши очень красива, однако его не очень привлекает жизнь бездельника и иждивенца. Не очень приятно постоянно запускать руку в чужой кошелек!

Даровой хлеб горек!

Если бы он был в своей стихии!

Все эти денежные мешки подчеркнуто милы с ним, за исключением двух-трех, которых он, впрочем, сумел поставить на место. И все-таки ему не по себе. В плечах жмет. Он старается любезничать, но ничего не выходит. Не его жанр!

— Видишь ли, Меринос! Я сделал все, что мог, но так не годится. Не сердись. Мне все кажутся идиотами. А может, это я идиот. Во всяком случае, легкая жизнь не для меня. Мне нужна свобода, чтобы ничто не стесняло. О, прекрасные дни, когда мы жили, не заботясь о том, правильно ли держим вилку с ножом, из того ли бокала пьем!.. Лазали по деревьям, как обезьяны. Носились, как дикие кони. Вот это шик! А всякие выкрутасы, поклоны, расшаркивания, реверансы, разговоры об актерах и о ценах на навоз… Поверь: я от них худею и сохну. Я умираю. А ведь ты, старина Меринос, не хочешь моей смерти? Тогда отпусти меня!

Меринос слушал друга внимательно и ни разу не перебил. Когда Тотор умолк, он взглянул ему прямо в глаза и произнес только одно:

— А Нелли?

Черт подери! В самом деле, ведь существует Нелли. С папашей Стоуном уже говорили о свадьбе, он согласен. Его дочь вольна выходить замуж за кого угодно. Кроме того, Тотор — храбрый и славный малый, он сумеет распорядиться деньгами не хуже любого другого. Словом, дело решенное. Оставалось лишь назвать точную дату, и можно приглашать гостей.

Тотор помедлил с ответом. Но не в характере этого парня было вилять, а потому пауза не затянулась:

— Твоя сестра — прекрасное и доброе созданье, и я люблю ее всем сердцем.

— И она так же сильно любит тебя.

— Превосходно! Однако у тебя есть глаза, и ты все видишь. Уверен ли ты, что главное ее желание — взять меня в мужья?

— Какие могут быть сомнения?

— Ошибаешься, приятель! Сколько у твоей сестры поклонников, флиртующих, как вы здесь это называете? Десятки и десятки роскошных юнцов, обладателей бриллиантов величиной с яйцо, владельцев дворцов, вилл, замков. Они играют в теннис, в поло… Умеют делать еще кучу всего такого, что меня нисколько не интересует. У Нелли роскошные туалеты, кружева, бархат, драгоценности ценой в целое состояние. Она резвится, бегает, смеется, катается на лошади, на авто или на яхте. Можешь ли ты мне сказать, сколько времени за эти три месяца мы были с ней наедине? Я сосчитал: семнадцать минут. По-твоему, это называется быть женихом и невестой? И потом, мне кое-что известно. Сын короля алюминия Герберт Лайн просил ее руки… Он из ее круга, у него те же вкусы, те же привычки. И если Нелли не согласилась тотчас же, то лишь оттого, что связана словом с бравым Тотором и слишком честна, чтобы взять свое слово обратно. Я тоже честный малый, но в моих жилах течет кровь бродяги, я не гожусь в мужья. Жениться на твоей сестре означало бы поступить дурно. Все это мучит, терзает меня.

— Словом, ты хочешь бросить сестру?

— Бросить? Ну и выражения у тебя! Что, если тебе попробовать незаметно разузнать, как там и что?.. Ведь ты меня любишь…

— Короче, — воскликнул Меринос, — ты просишь меня поспособствовать разрыву!..

— О! Разрыв… не очень удачная формулировка… Так как я очень люблю Нелли…

Меринос расхохотался:

— Знаешь ли, о чем я должен был сказать тебе?

— Нет.

— Незаметно, со всеми возможными предосторожностями, я должен дать тебе понять, что Нелли…

— Нелли?..

— Хотела бы выйти замуж за Герберта Лайна.

— Ах, черт возьми! Молодец девчонка!

Объяснения просты: американка Нелли — дитя своей страны, роскошной жизни и миллионов, а Тотор, что и говорить, не на высоте.

— Будь спокоен, — сказал Меринос, — я все устрою. А теперь послушай меня. Есть план…

— Какой же?

— Мне тоже скучно, до смерти скучно. Нью-Йорк — тюрьма, здесь не хватает воздуха, простора. Мы слишком богаты! А я жажду нищеты, усталости и стычек. Счастливые были времена!

— Хочешь начать все сначала? — не помня себя от радости закричал Тотор.

— Я изучил карту Африки. Вот это страна! Сплошные белые пятна. Бельгийское [6], Французское, Немецкое Конго — одни названия чего стоят! Там есть даже племена людоедов. Итак, вот мое предложение: хочешь ли ты отправиться туда?

— Хочу ли я? Да это моя самая заветная мечта! Когда отбываем?

— Через неделю состоится свадьба Нелли, а там — в путь!

— Одно условие: едем через Париж. Я хочу обнять отца.

— Естественно! Заодно и меня представишь.

Так наши друзья и оказались в Центральной Африке, вдали от цивилизации, в деревне негров из племени томба, славных парней и больших любителей человечинки.

Вождь подал знак. Почетных гостей встречали звуками тамтамов и свистом дудок.

ГЛАВА 2

Королевский прием. — Причудливая акробатика. — Месье и мадам Амаба. — Таинственные звуки. — Как глотают слона. — Колдун, говорящий на арго.

У истоков рек Бати, Уам [7] и Ди [8], приблизительно в двухстах пятидесяти километрах от Банги и в девятистах от Либревиля [9], первых крупных французских поселений к западу от Конго, вы не найдете деревень, похожих на Асниерес.

С тех пор как позади остался последний европейский пост, друзья понемногу начали привыкать к причудам африканцев. И все же принять их обычаи никак не могли.

Еще в Банги стало ясно, что путешествие будет опасным. Как-то они забрели на местное кладбище и были поражены — каждая вторая надпись на могильной плите гласила: «X съеден тогда-то таким-то», «Y съеден тогда-то таким-то».

Кулинарные пристрастия туземцев настораживали.

Однако эти двое были не из пугливых.

— Главное, — то и дело предупреждали знатоки, — не отклоняться от русла Убанги; лучше всего двигаться на восток, где всегда можно встретить бельгийцев.

Но наши герои конечно же решили идти на запад.

Всякий раз, как на пути попадалась деревня, эти горячие головы нанимали дюжину чернокожих силачей, а уже сутки спустя, оставив груз и носильщиков на очередной импровизированной стоянке, отправлялись на поиски невероятных приключений.

Пока что им доводилось встречать в лесах негритянок с негритятами, и те, завидя чужаков, в страхе разбегались кто куда.

И вот наконец судьба привела их в царство настоящих дикарей, в вотчину вождя Амабы.

Изгородь из плотно пригнанных друг к другу дощечек. В изгороди узенький проход. Гордо выпятив грудь, друзья вошли и…

— Ну и запашок, черт побери! — не сдержался Тотор.

Представьте себе, читатель, длинную кривую улочку, где на каждом шагу громоздились горы смердящих отбросов. По обе стороны улицы теснились крытые листвой и соломой приземистые лачуги, походившие больше на собачьи будки. Вход — не шире лазейки для кошки. Из-за каждой двери доносились отвратительные запахи, а внутри, точно муравьи, копошились сотни негров и негритянок.

Неожиданно раздался громкий возглас, коего друзья, к счастью, не поняли:

— Ньямба! Ньямба!

На языке аборигенов это означало: «Мясо! Мясо!»

Гостеприимные жители деревни смотрели на Мериноса и Тотора как на дичь, принесенную вождем с удачной охоты.

Какой-то негр довольно бесцеремонно схватил Тотора за плечо, решив, очевидно, пощупать, достаточно ли жирна добыча. Однако невысокий, но жилистый парижанин влепил ему такую оплеуху, что здоровяк покатился кубарем.

Чтобы охладить пыл прожорливых соплеменников, Амаба сказал что-то своим охранникам, и те на славу угостили обескураженных людоедов дубинками.