В ледяных просторах

Но — прошло всего полтора месяца, как ушло солнце, а я уже почти способен понять, что можно закричать от радости, когда солнце, милое солнышко пошлет приветный луч просидевшему три месяца в тюрьме-берлоге на корабле, совсем не приспособленном к зимовке.

Мы-то находимся в условиях несравненно лучших, чем какие-нибудь из искавших Франклина [58]. На «Фоке» изобилие провианта, тепло, сухо, каждый имеет определенную систематическую работу, есть библиотека, музыкальные инструменты, можно развлекаться на разные лады. А самое главное — все здесь по доброй воле. И все-таки… С каждым днем слышишь больше и больше вздохов о солнце. Мы становимся солнцепоклонниками. Тоска по солнцу не имеет в основе тоски от безделья. Наблюдая, нельзя не заметить, что в самом деле лица всех участников экспедиции осунулись и побледнели.

Доктор Кук в отчете об экспедиции «Бельжика» объясняет недомогания в полярную ночь подневольной малоподвижностью и отсутствием необходимого организму солнечного света. Кук все недомогания называет «полярной анемией» и считает, что этой болезни подвержены все без исключения зимующие в полярных странах.

Доктор Шарко, два раза стоявший во главе французских экспедиций в южнополярные страны, замечал на себе и на спутниках действие полярной ночи приблизительно в таких же формах, как и мы. Но он считает все недомогания следствием употребления консервированной пищи. При осаде Севастополя среди союзных войск, питавшихся исключительно консервами, по его словам, наблюдалась совершенно такая же болезнь. Он называет ее «консервной болезнью» (maladie de conserves) и приходит к выводу, что эта болезнь не что иное, как первоначальная стадия цинги. При неправильном питании она переходит в настоящую цингу. И цинга и «консервная болезнь», по его наблюдениям, излечиваются мясной диетой. Джексон, перезимовавший три зимы на Земле Франца Иосифа, считает, что цинга вызывается отравлением птомаинами — продуктами разложения мяса [59], зараженного бактериями.

Мы сопоставляем все эти наблюдения зимовавших до нас с собственными недомоганиями. Слово «анемия» начинает входить в моду.

30 ноября. В полночь вышел делать наблюдения и… очутился под дождем! Невероятно. На носу — декабрь, а здесь под 76° теплый дождь! Температура воздуха ниже нуля -3 °C при свежем С.-З. ветре. Но очевидно, слои более теплого воздуха — не высоко над землей: дождь лил ливмя, а крупные капли его, не успевая замерзнуть, омывали грешного «Фоку» и застывали уже на мачтах, снастях и вантах. Сегодня весь такелаж покрыт толстой коркой льда, везде блестят сосульки. Когда налетает порыв ветра, кусочки льда валятся со звоном. Бедным псам попадают славные щелчки — собаки с визгом убегают прочь с палубы.

3 декабря. Готовимся полным ходом к морскому празднику 6 декабря. На мою долю досталась декоративная часть. Теперь моя келья завалена холстом, париками, бородами из раздерганного манильского троса и подобной дребеденью. Хлопоты по бутафории, приготовление костюмов и тайные репетиции — чуть не единственная работа экспедиции в этот момент. Но они занимают время и развлекают всех — что и требовалось.

6 декабря. Штиль, — 12 °C, к вечеру Ю.-Ю.-З. ветер. Совсем слабый отблеск зелено-желтой зари. Вступаем в ряд праздников: сегодня — первый — праздник моряков. Программа дня: иллюминация, салют из китобойных пушек, завтрак, сон и обед. Кают-компания разукрашена до неузнаваемости гирляндами бумажных флажков и фонариков. Книжные полки и станки для ружей затянуты флагами.

После завтрака под гром пушек зажгли на палубе огни. Горящие плошки (консервные жестянки, наполненные медвежьим жиром) везде: по бортам, на мачтах и вантах. У сходней пылающие бочки из-под керосина. Отблески огней скользили по снегу, изборожденному бурями, играли на мертвенно-белых берегах и слабо замирали на отдаленных торосах. Если какой-нибудь бродяга-медведь наблюдал издали наше празднество, он, вероятно, составил о человечестве представление, как о породе, производящей страшный шум и склонной к чудачествам.

Кто-то еще осенью вспомнил, что среди моряков существует обычай справлять праздник Нептуна — «крестины» переходящих экватор или полярный круг впервые. Правда — полярный круг у нас далеко позади, при переходе его не было времени заниматься крещением, но теперь, — отчего не подурачиться: времени слишком много. Придумано целое действие в стихах с остротами и злободневными намеками.

Началось оно пушечным выстрелом. Режиссер поясняет:

— Это лед у борта лопнул! Смотрите, смотрите!

Стоим и видим: из-за борта лезут ряженые в костюмах из рогожи. Сначала один — это герольд Морского Царя, объясняют нам.

Под кудельной бородой не сразу узнаешь мягкие черты Лебедева. Роль свою он ведет так хорошо, как будто только вчера оставил профессию актера. Нарочито напыщенно он декламирует:

Снова удар пушки. Под пронзительный вой рожка пожаловал сам Царь Морской с царицей и царевной, за ним свита: два черта. Царскую фамилию вахтенный пропустил, а чертей — нет:

Царь взобрался на судно достаточно величественно. Потребовал начальника и учинил ему допрос:

Потом Царь объявил целый обвинительный акт: