Зов Амазонки

Однако Чикиньо не хочет быть истинным философом. Он смотрит на меня исподлобья и вдруг, выказывая этим свое волнение, бросает два тяжелых коротких слова:

— Сдохнет! Тененте!

По-видимому, он прав. Паук больше не появлялся на палубе.

30. ПРОЖОРЛИВОСТЬ

У других лампочек на «Синчи Рока» орудуют пауки из семейства ликозид, или пауков-волков. Это небольшие, прожорливые твари, юркие и наглые, настоящие волки в паучьей семье! Они караулят по двое, по трое у каждой лампочки, и к ним в жертву попадают чаще всего мухи, хотя ликозиды нисколько не гнушаются и более крупной дичью — бабочкой, саранчой, жуком и другими насекомыми. Нападают они так же, как их родич — птицеед мигале: внезапно выскакивают из укрытия и мгновенно набрасываются на свою жертву. Прожорливость этих хищников просто потрясающая. Схватив свою добычу, они бешено тормошат и с нервной торопливостью высасывают внутренности у живого, трепещущего насекомого. Не управившись окончательно с несчастной мухой, они бросают ее, чтобы тут же схватить другую, потом бросают и эту и принимаются за приглянувшуюся бабочку. Под лампой, на палубе, образуется целое кладбище из останков их жертв. К утру здесь скапливается множество искалеченных, разодранных в клочья и еще полуживых насекомых. А тропический лес в безудержной щедрости шлет на заклание все новые полчища своих летучих обитателей, привлекаемых светом наших ламп.

В центре парохода находится небольшая каюта. В ней хранятся самые ценные сокровища капитана Ларсена. Это сердце парохода — склад товаров, предназначенных для продажи населению Укаяли. На полках, тянущихся от пола до потолка, размещены всевозможные товары, необходимые жителям лесов. Здесь найдется все, начиная от иголки, керосина, сукна и полотна и кончая ружьями и консервами. Четыре стосвечовые электрические лампочки заливают склад потоками яркого света и превращают эту каюту в страну чудес, страстных мечтаний и непреодолимых искушений. На всей Укаяли не найдется человека, который бы не поддался соблазнам, таящимся здесь.

В каюте за столом сидит Ларсен. У него голубые, холодные глаза. У людей Укаяли, наоборот, глаза черные и горячие. Ларсен неторопливо ведет торговлю, а жители Укаяли с раскрасневшимися щеками и затуманенным взглядом пожирают сокровища, привезенные из далекого мира.

Индеец из племени кампа принес четыре шкуры дикой свиньи, пекари. Ослепленный светом, он осматривается вокруг, и глаза его загораются при виде стольких чудес. Он хочет получить за свои шкуры большой нож — мачете. Шкуры хорошие, тщательно просушенные и стоят не одного, а двух мачете.

— Мачете не получишь, — спокойно заявляет Ларсен. — Он стоит шесть шкур, а у тебя только четыре. За четыре шкуры ты можешь получить лишь материю на платье для своей жены и на брюки для себя.

— Но мне не нужно материи, — объясняет индеец и с просительной улыбкой повторяет: — Мне необходим мачете.

— Мачете дать не могу! — звучит жесткий ответ.

Свет четырехсот свечей ослепительно поблескивает на стали мачете, усиливая искушение. Ларсен приказывает дать сигнал к отходу. Ларсену милосердие не знакомо, страдания кампа его не трогают. Индеец с жестом отчаяния убегает и тотчас снова возвращается. Он тащит еще две шкуры. Вероятно, это все его достояние. За мачете он заплатил втридорога. Но что делать, если нож ему необходим?

— Подлец! — скрипит зубами Чикиньо. Он сжимает кулачки и начинает шагать по палубе, как маленький дикий звереныш.

31. ЧИКИНЬО ДЕЙСТВУЕТ ПО ЗАКОНУ

Индеец кампа, получив мачете, возвращается на берег. Там он садится на землю и с грустной покорностью смотрит на пароход. А в это время на складе у капитана продолжается оживленная торговля. Несколько метисов и белых перуанцев торгуются с капитаном, среди них вертится Чикиньо.

Спустя некоторое время мальчик прибегает ко мне на палубу и, пряча что-то за спиной, таинственно улыбается.

— Получилось! — торжествует он.

— Что получилось?

Чикиньо показывает мне новенький мачете.

— Откуда он у тебя?

— Я взял его на складе у капитана.

Вот так история! Я хватаю мальчишку за ворот и смотрю ему грозно в глаза.

— Украл? Ты что, сошел с ума, Чикиньо?

Чикиньо перестает улыбаться.

— Я не сошел с ума. Ларсен ведь ничего не заметил.

— Сию же минуту отнеси мачете обратно.

В глазах мальчишки засверкали бунтарские искорки.

— Я взял не для себя, а для кампа! — защищается он.

— Это все равно. Если ты сию же минуту не отнесешь нож на место, я тебя немедленно отошлю к матери в Икитос! Марш!

Я отпускаю Чикиньо. Он долго стоит неподвижно, затем стремительно несется, но не на склад. Он сбегает по доске на берег, бросает мачете индейцу и приказывает ему бежать. Потом медленно возвращается на судно и подходит ко мне. В глазах его сверкают слезы, он прерывисто говорит:

— Теперь можешь меня наказать! Но все равно Ларсен чудовище! Он обидел кампа! Подлец, подлец!.. Можешь меня наказать! Я не могу смотреть на такую подлость!.. Кампа бедный индеец! Хорошо, отсылай меня к матери, да, накажи меня…

Он весь дрожит, не будучи в силах сдержать слезы. Он то вспыхивает, то стискивает зубы, то угрожает, то оправдывается. В конце концов мне становится жаль мальчишку. Мои добрые педагогические намерения проваливаются ко всем чертям, и я ухожу, чтобы он не заметил, как угасает мой гнев! Чикиньо бредет за мной по пятам, как тень. Я останавливаюсь и говорю ему:

— Я тебе кое-что расскажу. У нас в Европе, на острове Корсика, много лет тому назад жил храбрый бандит, который поступал не совсем обыкновенно. Он грабил богатых и часть добычи раздавал бедным. Ему казалось, что он народный защитник и благородный герой. И знаешь, чем все это кончилось? Его поймали и повесили. Ну, что в этом хорошего?

— Ах! — воскликнул Чикиньо. — Я расскажу тебе другую историю, историю о славном Престесе. Он тоже отбирал деньги у богатых и отдавал бедным. Был он ужасно храбрым. И знаешь, чем все это кончилось?

Вот шельмец, поймал меня! Конечно, он говорит о Луисе Престесе, мужественном защитнике бразильского народа, славном борце за свободу, который, стремясь восстановить попранные права народа, прошел со своей освободительной армией всю Бразилию.

— Так ты считаешь себя похожим на Престеса? — спрашиваю я малыша.

— Да. Я укаяльский Престес.

В этот момент «Синчи Рока» отчаливает от берега. Чикиньо машет рукой в сторону леса. Оттуда, из зарослей, выходит индеец кампа и тоже шлет ему знаки дружбы. Расстояние между нами увеличивается, мы отходим все дальше от берега.

— А теперь, — обращаюсь я к Чикиньо, — идем к капитану и заплатим ему за мачете.

Чикиньо бросает на меня испуганный взгляд.

— Аркадий, зачем ты меня так обижаешь! — восклицает он. — Ведь должна же быть справедливость на свете!..

— Ты прав, мой маленький реформатор мира, но не таким способом нужно восстанавливать справедливость. Поэтому пойдем и расплатимся с капитаном…

32. ПАУКИ ЗА РАБОТОЙ

Вокруг всей пароходной палубы тянутся поручни. Они предохраняют пассажиров от сомнительного удовольствия свалиться в воду. Все насекомые, привлеченные огнями парохода, вынуждены пролетать между поручнями и краями палубного навеса.

Это обстоятельство хорошо учли пауки. Как только наступают сумерки, по краям палубного навеса начинается лихорадочная работа: пауки плетут предательские сетки из паутины — ловушки для насекомых. Действительно, за ночь пауки собирают здесь богатую жатву. Только крупные бабочки вроде бражников способны прорвать эти преграды. Но и то ненадолго: пауки быстро исправляют нанесенные повреждения.

Каждое утро юнга сметает метлой паутину и уничтожает начисто следы ночной охоты. Но каждый вечер пауки снова начинают свою работу и плетут такие же сети, как и накануне. Вероятно, им выгодно сооружать свои западни даже на одну ночь.