Почта в Никогда-Никогда

— А эти пирожки вы тоже пекли сами?

Услышав утвердительный ответ, он снова замолк на десяток вечеров, пока наконец не решился обратиться к отцу девушки с вопросом, как тот смотрит на замужество дочери. Отец пробормотал, что надо бы сначала спросить заинтересованную сторону. Та, в свою очередь, ответила, что и сама еще не знает, ей надо подумать. Тогда этот «волокита» надвинул шляпу со словами:

— Ну, раз вы не решаетесь, то, пожалуй, мне больше не имеет смысла навязываться.

С тех пор он у них и не показывался.

Матейко и молчание или…

Из тех же молчальников был и тот юноша, который со своим другом собирался переночевать в пустынном месте, на пригорке у реки. Он пошел к реке с ведром, набрав воды, вернулся через четверть часа и в задумчивости уселся у костра. Потом обратился к другу:

— Там какой-то городской парень.

— Что он делает? Рыбачит?

— Нет.

— Ставит силки на кроликов?

— Нет.

— Стирает?

— Нет.

— Так что же он делает?

— Тонет.

Я, конечно, не встречал таких неразговорчивых, но должен честно признать, что в глубинных районах материка люди действительно молчаливы. Если я видел, что разговор не клеится, то обращался к последнему средству: вынимал из кармана помятую вырезку сиднейской газеты и подсовывал ее моему собеседнику. Тот начинал внимательно читать, и, как правило, лицо его принимало выражение доброжелательной заинтересованности, мост взаимопонимания был переброшен. В газете же сообщалось о том, что торговое польское фрахтовое судно «Ян Матейко» прибыло в Сидней за шерстью, закупленной Польшей. Следовало подробное описание, сколько этой продукции заберет корабль и в каком австралийском порту. После этого сообщалось, что «капитану Витольду Браньскому уже шестьдесят шесть лет, а во время второй мировой войны он служил в королевском флоте. В 1942 году он ходил в Австралию и Новую Зеландию — привозил из Лондона детей-беженцев. Но этот его корабль и экипаж в Австралии впервые».

… Номер восьмой по счету

Переждав минутку, я показывал моему собеседнику листовку, которые раздавались в польском павильоне на Международной ярмарке в Сиднее. Пока он ее читал, я с улыбкой изображал на лице выражение покорности, свойственной людям, идущим прямым путем и сознающим своп преимущества, выражение, которое я подметил в Японии. на листовке изображался большой вопросительный знак, под которым крупными буквами было напечатано обращение к читателю: Do you know that POLAND is the 8-th largest buyer of AUSTRALIAN WOOL!

Это означает, что в очереди за австралийской шерстью, которую получают от знаменитого «блеющего клада», Польша стоит под восьмым номером. Это очень почетное место, впереди нас находятся лишь страны со значительно большим населением и мощной промышленностью.

Австралия — крупный экспортер шерсти. Каждая пятая овца на нашей планете пасется на ее пастбищах. Я приехал, чтобы увидеть сто пятьдесят пять миллионов австралийских овец и встретиться с их хозяевами. Овцы были «неразговорчивы», скотоводы поначалу тоже, и только рассказ о «Яне Матейко» и его грузе разрушил стену молчания. Следует упомянуть, что «Ян Матейко» и другие корабли PLO [24] прибывают в порты Австралии с самыми различными грузами.

Докеры Сиднея достают из глубоких трюмов лыжи, пианино, фотоаппараты, губные гармошки, дубленки (польские овцы отдают свои шубы, чтобы их отвезли в страну мериносов — как самовары в Тулу!), велосипеды, банки рыбных консервов, торфяные удобрения, спортивные самолеты, резиновые лодки, хрен, шелк, елочные игрушки и наглядные пособия. Я уж не говорю о машинах или бумаге. Наши торговые организации выбрасывают на прилавки австралийских магазинов все новые и новые товары.

Овечьей трусцой через всю историю

На гербах двух штатов Австралии — Квинсленда и Виктории — изображена голова овцы. Происхождение гербов весьма своеобразно — в них отражается древняя история. Но в данном случае оба штата просто хотели подчеркнуть, что именно за счет овец они хотят достигнуть благосостояния. А впрочем, не только они…

Без преувеличения можно сказать, что история овцеводства начинается буквально с Адама и Евы. Как сообщает Библия, этот самый известный «бестселлер» всех времен, наши прародители были изгнаны из рая голышом. Именно тогда, кажется, Ева сказала: «Адам, мне совершенно нечего надеть…» Евы говорят так и но сей день, но не это сейчас главное. Во всяком случае, Адам стал приглядывать что-нибудь подходящее. Как знать, может быть, он увидел овцу именно тогда.

Своей характерной трусцой шла с человеком овца через всю его историю. Она давала ему не только шерсть, но и мясо, жир, молоко и молочные продукты. Ведь еще Гомер воспел достоинства овечьего сыра…

Любовь к овцам безгранична. Это означает, что овец используют во всем мире и никакие границы не в состоянии остановить эту эксплуатацию. Путешествуя но свету, я объедался овечьими сырами: гуральским в Закопане, брынзой в Словакии, пикантным в Венгрии. В Новой Зеландии, где на одного человека приходится двадцать овец, я ел баранину дважды в день. В Исландии мне приходилось не только есть, но и самому разрезать копченую баранью голову, при этом все время казалось, что она с немым укором смотрит на меня своими затуманенными глазами.

Древние египетские папирусы рассказывают, как после разливов Нила на размокшие пашни выпускали овец, чтобы они втаптывали в землю разбросанное по ней зерно. В последнее время, когда бессонница стала болезнью цивилизации, овцы тоже пригодились. Рекомендуется считать про себя именно воображаемых овец, скачущих через воображаемый забор на воображаемом пастбище. Таким образом этим животным находят самое разнообразное применение.

Герой нашего романа — меринос. Арабы привезли его в Европу из Северной Африки. Мериносов разводили в Испании; в конце концов они стали причиной упадка земледелия в этой стране. Богатые скотоводы имели право перегона овечьих отар даже по чужим полям, а трудиться над выращиванием хлебов, если их могли вытоптать или потравить соседские овцы, никто не хотел.

Испанцы сохраняли монополию поставщиков шерсти для всего мира до 1760 года; вывоз мериносов был строжайше запрещен. Шерсть была ценным сырьем, ее переработка давала хлеб насущный городам и целым провинциям. В Италии производство шерстяных тканей было уважаемым ремеслом. Гений эпохи Возрождения Микеланджело был подмастерьем ткача. Свои занятия живописью, принесшей ему бессмертную славу, он тщательно скрывал от родителей. Ведь рисовать господскому сыну из знатного рода, который должен был стать почетным ткачом, не пристало. И вот надо же — сбился с пути…

При свете сальной свечи

Мериносы попали в Саксонию. Петр I вывез в Россию баранов этой породы из Пруссии, Европейские правительства нуждались в шерстяных тканях, чтобы одеть своих чиновников и солдат. Овечье сало шло на освещение жилищ.

На Востоке почтенная овца стала покровителем искусства: она поставляла сырье для ковров. На Востоке пол обычно застилают коврами, а сами жители сидят на корточках или полулежат на них. Кочевые народы, жившие в степях, обходились без мебели, но зато были обеспечены подушками, набитыми, разумеется, овечьей шерстью.

Жители Востока рождались на ковре, на ковре и умирали. Каждый имел свой коврик для молитвы. Была создана великолепная техника окраски шерсти для ковров, для крашения употреблялось только благородное сырье, ревностно сохранялись тайны производства. Фантазия людей Востока создала легенду о летающем ковре — воплощенно извечной мечты людей оторваться от земли и парить в пространстве.

Первые ковры попали в Европу во времена крестовых походов. Потом европейцы сами научились ткать ковры, превратившиеся в произведения искусства. И, глядя на знаменитые вавельские аррасы [25], пожалуйста, не забывайте, что сырье, из которого они сделаны, много веков назад росло на овечьей спине.