Путешествие вокруг света

Итак, в эту ночь, как и в предыдущую, мы опять попали в опасное положение, с той только разницей, что теперь ярко светила луна и мы поэтому хорошо могли видеть, как быстро течение относит нас к западному острову. Приходилось опасаться, как бы нас не разбило о его северную оконечность, ужасавшую своим видом. Она представляла собой черные почти отвесные скалы, у подножия которых находился узкий, усеянный камнями пляж. До 10 часов мы пребывали в страшной неизвестности относительно своей судьбы! При столь мощном течении нечего было и пытаться опустить шлюпки, дабы они взяли корабль на буксир. Волны словно играли судном, они крутили его, поворачивали к берегу то бортом, то носом, то кормой. Как ужасно отдавался от скал грохот бушующих волн! Еще никогда шум прибоя не казался таким страшным, никогда он не грозил нам столь очевидной опасностью. Наконец течение пронесло нас довольно близко от берега, не причинив никакого вреда.

Утром снова поднялся ветер, позволивший нам пройти между обоими островами. Восточный, всего 8 или 9 миль в окружности, был, однако, обитаем. Множество людей, вооруженных луками, стрелами и дротиками, высыпало на берег поглазеть на нас. Посредине острова возвышался довольно большой, почти безлесный холм. В нижней его части и у подножия можно было увидеть обработанную землю, равно как и рощи кокосовых пальм, бананов и разных деревьев, в тени которых стояли несколько хижин, а на берегу — вытащенные из воды каноэ.

Другой остров находился в 4—5 морских милях к западу. Оказалось, что и этот клочок суши состоит из двух островов. Северный был тот самый, о который мы чуть не разбились. В окружности он не больше 12—15 миль, той же высоты и по виду такой же, как восточный. Больший остров располагался южнее и тянулся с северо-запада к юго-востоку по меньшей мере на 10 морских миль. Как и прочие, он был довольно гористый, но не крутой и радовал взор обилием прекрасных видов. Угрюмые леса живописно чередовались с большими оголенными участками, золотисто-желтый цвет которых заставлял вспомнить спелые европейские нивы. Вообще сей остров показался нам самым красивым в этой группе, на нем лучше всего было бы устроить европейскую колонию. Мы проплыли мимо него довольно далеко от берега, и на вид он показался нам не столь густо заселенным, как более северные острова, оставшиеся позади. Это могло бы облегчить закладку здесь колонии, и, прояви колонисты человеколюбие, они могли бы стать истинными благодетелями туземцев. Ведь здешние жители — соплеменники малликольцев, то есть, как мы заметили, весьма смышленые люди, вполне расположенные принять усовершенствования цивилизованной жизни.

На северо-западной оконечности острова, похоже, имелся залив, глубоко вдававшийся в сушу, однако более близко исследовать это место мы не смогли из-за рифов и мелких островов, закрывавших к нему доступ с востока. Наверное, удобнее можно было подойти туда с запада. Капитан Кук назвал большой остров островом Сандвич [Эфате], расположенный к северу от него — Хипчингбрук [Нгуна], а восточный — Монтегю [Эмау], в честь первого лорда Адмиралтейства и двух его сыновей. Центр острова Сандвич находился под 17°40' южной широты и 168°30' восточной долготы.

После полудня и всю ночь мы плыли на юго-восток. На рассвете мы находились милях в 14 от острова Сандвич и почти на таком же расстоянии от нового лежавшего перед нами острова.

Наш корабль теперь напоминал своим видом госпиталь. Отравившиеся чувствовали себя все еще плохо, боли в животе и в суставах не уменьшались; встав с постели, они от головокружения не могли держать прямо голову, а когда ложились, ломота из-за постельного тепла до того усиливалась, что люди не могли сомкнуть глаз. Продолжалось и слюнотечение, а на руках показалось множество маленьких нарывов. Многие жаловались не столько на боль, сколько на слабость. Бледные и изможденные, они двигались как тени. Из лейтенантов ни один не мог стоять на вахте, а поскольку младший штурман и многие кадеты тоже отведали этой злосчастной рыбы, то вахту несли по очереди констебль и двое младших штурманов. Собаки, принявшие участие в угощении, тоже еще не выздоровели и страдали тем паче, что никто им не мог оказать помощь. Они беспрерывно скулили и все время просили пить, из чего следовало, что наряду с сильнейшей болью они испытывали жгучую жажду. Хуже всего было тем из них, кто поел внутренностей. Одно из этих бедных животных было как будто предназначено для мученической судьбы, потому что как раз незадолго до того его уже использовали для опыта с якобы отравленной стрелой. Однако эта собака благополучно все пережила и здоровой прибыла в Англию.

Кирос в описании своего путешествия рассказывает, что многие из его людей пострадали таким же образом, отведав в заливе Св. Филиппа и Св. Яго ту же самую рыбу, ибо «паргос» по-испански как раз и означает «морской лещ» (Pagrus). Однако этот вид рыбы бывает ядовит не всегда, а лишь после того, как они поедят ядовитых растений, что часто случается в ост-индских и вест-индских водах. Это предположение подкрепляется тем, что внутренности были ядовитее остальных частей рыбы. Несомненно, самая сильнодействующая часть яда осталась там, и лишь более слабые частицы через кишечный сок и кровь проникли в мясо.

Со дня отплытия с Малликолло держалась мягкая погода и время от времени дул свежий пассат. Но когда мы находились недалеко от последнего из новых островов, ветер заметно ослаб. На следующий день установился полный штиль, однако волны продолжали довольно неприятно раскачивать корабль, а течение снесло нас на несколько миль к северу. Вечером вдали на юго-востоке мы увидели еще один остров, на который поначалу не обратили внимания.

Ветер, опять поднявшийся 29-го, позволил нам 30-го приблизиться к берегу на расстояние 6 морских миль. После полудня мы еще раз решили испытать на собаке, которая уже совсем выздоровела, действие малликольской стрелы. Ланцетом ей сделали надрез на бедре и насыпали в ранку не только камедь, которой было обмазано костяное острие, но и зеленое землянистое вещество с кокосовых волокон, которыми стрела была обмотана; на рану наложили липкий пластырь, чтобы эксперимент прошел как следует. Но собака выздоровела так быстро, словно в ране и ничего не было.

На другое утро опять наступил полный штиль; матросы уже готовы были думать, не заколдован ли этот остров, потому что мы, как ни старались, не могли к нему приблизиться. Другой остров на юго-востоке, открытый 28-го, теперь стал виден гораздо отчетливее. Ближний остров выглядел не таким плодородным и не таким красивым, как те, что мы открыли прежде, но тем не менее он казался обитаемым, так как над ним поднимался дым. Крайне досадно было видеть совсем рядом перед собой берег и не иметь возможности приблизиться к нему! Быть привязанным к кораблю и знать, что совсем близко находятся люди, образ жизни и мыслей которых может оказаться для нас во многом новым! Не познакомиться с ними, когда так хотелось бы рассказать об этом! Препятствия нередко лишь разжигают желание; так было и на сей раз, ибо, в сущности, не было бы большой беды, если бы мы здесь и не высадились, поскольку остров выглядел неплодородным а не сулил ничего съестного.

После полудня удалось поймать двух акул, которые плавали возле корабля в сопровождении рыб-лоцманов и прилипал, всегдашних своих спутников. Один из этих крупных прожорливых хищников оказался своего рода эпикурейцам. В его желудке мы нашли не более и не менее как четырех молодых черепах 18 дюймов в диаметре, а также кожу и перья так называемой олуши (Pelecanus sula Linn.). Но и поглотив все эти лакомства, акула все же не удержалась от соблазна схватить кусок жирной свинины, насаженной на крючок. Едва ее вытащили на палубу, как каждый захотел себе порцию, и в считанные минуты она была разделана, зажарена и съедена. Другая попробовала вырваться, однако офицеры прикончили ее несколькими пулями, ибо им не меньше, чем простым матросам, не хотелось ее упускать. Так мы отомстили двум прожорливым тиранам за всех морских жителей. В жарких широтах солонина особенно противна, возможно потому, что она еще больше разжигает и без того сильную жажду. Однако со времени нашего отплытия с Намокки другой мясной пищи у нас не было; поэтому можно себе представить, как нам понравилось акулье мясо.