Возвращение в Африку

Знаменитого путешественника по Африке Давида Ливингстона жители из племени бакатла как-то попросили убить льва. Он выстрелил из двух стволов и, думая, что лев мертв, стал неторопливо перезаряжать ружье. Каково же было его удивление, когда он увидел, что лев стремительными прыжками несется на него, затем почувствовал, что зверь вцепляется в плечо, опрокидывает на землю и встряхивает, «как терьер пойманную крысу». Ливингстон до того был ошеломлен, что не испытывал ни страха, ни боли, хотя был в полном сознании. Позже свое состояние он сравнивал с чувством пациента, который, находясь под местным наркозом, видит действия хирурга, но боли не чувствует.

В уже упоминавшемся местечке Керичо работают резчики по камню. Как-то раз я долго наблюдал, как два мастера, расположившихся прямо на земле под тенистым деревом, вырезали из мягкого розоватого мыльного камня фигурки животных: слоников разных размеров, антилоп, крокодилов, смешных лягушек. Один из резчиков заканчивал льва. Лев получился толстым, с гривой словно солнечные лучи, с добродушной пухлой мордой и удивленными глазками. Мастер спросил: «Нравится?» Я ответил: «Очень! Но каким же он добряком выглядит, разве так бывает?» — «А лев незлой. Когда его не трогают, он человека не обидит. Я знаю», — сказал мастер и подарил мне льва в придачу к купленным лягушкам. Но, пожалуй, самое неожиданное о львах я прочитал у Василия Белова:

Выходит, далеко не всем лев кажется свирепым и страшным хищником!

Но этот голос в ночи! Как близко он раздался, на что походил?

Вскоре по возвращении из сафари мне довелось беседовать в Найроби с профессором Бернгардом Гржимеком. Я рассказал ему о поездке на озеро Рудольф, о том, каких видел зверей. Рассказал и о впечатлении, которое произвел на меня львиный рык. Профессор рассмеялся.

— Как удивительно иногда совпадают эмоции людей, их реакция на необычные явления природы. Я уже писал, что когда в Серенгети львы заревели, как нам казалось, в нескольких шагах от нашей палатки, то мы чуть не попадали с постелей.

В тихую, ясную погоду льва можно услышать за восемь-девять километров. Свой рев лев издает обычно стоя, слегка опустив голову, втянув бока и мощно, словно мехи, раздув грудь.

На меня львиный рык действует подобно колокольному звону, настраивая на серьезный и торжественный лад. А вообще львиный рык считается великолепнейшим и наиболее впечатляющим звуком мироздания, — сказал Гржимек.

Утром настроенные, подобно Гржимеку, на серьезный и торжественный лад, тронулись мы дальше на север. Начиналась полупустыня, но животных попадалось много. Обитающих здесь зверей нечасто увидишь на плоскогорьях. Самые маленькие антилопы дик-дики выпрыгивали, словно теннисные мячи, кажется, из-под каждого куста. Размером с новорожденного козленка, дик-дики стремительными и легкими прыжками спасаются от возможной опасности. Часто можно было видеть, как антилопы геренук, длинношеие, словно жирафы, стоя на задних ногах, объедают верхушки кустарников. Жирафа в этих местах тоже особенная: не пятнистая, чаще всего встречающаяся в центральных и южных районах страны, а сетчатая — на яркой светло-коричневой короткошерстной шкуре как бы нарисованы неуверенной детской рукой белилами квадраты, прямоугольники, ромбы. С маленькими головками и короткими тупыми рожками животные с любопытством смотрят на наши машины с шестиметровой высоты сквозь длинные, словно наклеенные ресницы.

Мне не раз приходилось видеть жираф на водопое. Казалось, жирафе с ее длиннющей шеей напиться из реки проще простого. Ан нет — мешают передние ноги, которые значительно длиннее задних. Вот и приходится сколько возможно расставлять на самой кромке воды передние ноги, подтягивать на ту же линию задние, вовсю вытягивать длинную шею, и только в такой, как кажется со стороны, напряженной и неустойчивой позе удается дотянуться губами до поверхности воды. Представьте себе картину, когда на небольшом участке одновременно пьет целое стадо. Даже у отчаянно уставшего путешественника подобная сценка вряд ли не вызовет доброй улыбки. Там, где трава позеленее и потучнее, пасутся зебры Греви — наиболее красивые из всех зебр. Кстати, это и единственная зебра, поддающаяся приручению. Удивительно складные и, как правило, хорошо упитанные лошадки отличаются от своих обычных сородичей узкими и четкими черными полосами на белой шкуре.

И слоны здесь попадаются самые крупные. Удивительно, как удается этим великанам находить более 100 килограммов зеленого корма и столько же воды в день в засушливой местности. Мы видели нескольких гигантов белого цвета. В разных местах приходилось видеть красных и совсем черных слонов и животных естественной темно-серой окраски. Принимать душ — излюбленное занятие слонов, но, когда нет воды, они, спасаясь от жары и насекомых, набирают в хобот сухую почву или пыль и «обливаются». Поэтому и существуют разноцветные слоны, но это, как утверждает Б. Гржимек, до первого хорошего дождя или до настоящего купания. Две тысячи лет назад Плиний писал:

А вот Барагон — предпоследний населенный пункт перед пустыней, примыкающей к озеру Рудольф. Одна пыльная улочка с двумя десятками глинобитных, покрытых ржавым железом домов с немытыми окнами, кучка любопытных голых ребятишек, несколько женщин, отправляющихся с корзинами, калебасами и с ворохами белья на ручей, протекающий за домами, «торговая точка», бензозаправка, около которой стоит полицейский лендровер, вернувшийся накануне из района озера Рудольф, — полицейский инспектор выплачивал зарплату немногочисленным стражам закона. Заночевавший в Барагои полицейский, добродушный толстяк из народности кикуйю, охотно ответил на наши вопросы. Да, дорога терпимая. Развилки? Нет, развилок не было, заблудиться никак невозможно. Жарко? Есть немножко. Лучше выезжать как можно раньше. Решили ехать сейчас? Ну, тогда не тяните, если машины в порядке, до темноты доберетесь».

Журналисту пришлось прервать социологическое исследование о роде занятий маленького, но довольно пестрого по составу населения поселка, а мне — разговор с владельцем лавки, оказавшимся, что вообще характерно для Кении, давним выходцем из Индии.

Когда англичане в начале века начали строить железную дорогу от порта Момбаса в глубь континента, они привезли рабочих из Индии. После окончания работ многие из индийцев остались жить в Кении, привезли свои семьи, родственников и занялись различными ремеслами и торговлей. В Кении накануне независимости жило около четверти миллиона выходцев из Азии. Дискуссия у нас шла на весьма любопытную тему, а именно — о преимуществах прямого обмена товаров по сравнению с денежным обращением. Сингх — так звали лавочника — утверждал, что большинство его местных клиентов предпочитает формулу «товар — товар» формуле «товар — деньги — товар». «Они что, искушены в политэкономии?» — «Вы, конечно, шутите, они ведь неграмотны. Просто им понятнее обменять продукты своего труда на нужные им товары. В их головах не укладывается, что бумажка или монета с изображением президента, которого они не знают и никогда не видели, может стоить дороже козы, выращенной и выхоженной на скудных пастбищах, да еще и убереженной от голодного шакала. Одну минутку, кажется, вы это сейчас увидите».

В лавку вошла пожилая самбурка, закутанная в черный лоскут материи, разложила на прилавке козлиную шкуру, разгладила и что-то сказала продавцу. «Она говорит, что это очень хорошая, мягкая шкура, и хочет получить за нее два пакета муки и пачку сахара, — перевел лавочник. — Шкура стоит того, но она давненько не была в лавке, а цены уже выросли, я могу предложить ей один пакет муки, пачку сахара и несколько центов сдачи». Продавец долго объяснял самбурке ситуацию, та в конце концов поняла, но от центов отказалась, попросив бисера для невестки. Сделка состоялась, женщина ушла, и лавочник торжествующе посмотрел на нас. «Вот вы и убедились в преимуществах прямого обмена товаров. Без этого я давно бы разорился, не дождавшись, пока правительство ликвидирует неграмотность или хотя бы недоверие к деньгам, которые оно выпускает». Пора было уходить.