По нехоженной земле

_{^{Карта Северной Земли по материалам Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана 1914 года.}}

…Мы победили! Чего стоила эта победа, читатель уже знает. Остров Домашний и наш домик — немые свидетели нашей борьбы и осуществления мечты об исследовании Северной Земли. Поэтому они близки и дороги нам. С невольной грустью и теплым чувством мы следим, как оседающий туман все гуще окутывает нашу базу, где были пережиты поистине незабываемые дни.

_{^{Карта Северной Земли по работам экспедиции 1930–1932 годов под начальством Г. А. Ушакова.}}

«Русанов» отодвинулся от берега. Слышен скребущий, металлический звук машинного телеграфа. Капитан приказывает дать средний ход.

Наш домик окутан туманом. Только у самого уреза воды еще четко рисуется край намывной косы. Сюда на прощальный гудок ледокола выбегает десятка полтора собак. Они шеренгой останавливаются у воды и следят за уходящим кораблем. Рука сама поднимается для прощального приветствия. Хочется крикнуть им:

— Спасибо, родные!

Некоторые из них родились, выросли и вступили в работу здесь, а большинство — выходцы из низовьев Амура, прибыли сюда вместе с нами и вот так же два года назад следили за уходящим «Седовым». Среди остающихся нет великана Варнака, белоснежного красавца Полюса, умницы Мишки, заносчивого Пана, трудолюбивого Белька и многих других. Они пали в борьбе с суровой природой.

Все они, погибшие и оставшиеся в живых, были нашими верными помощниками. Они делили с нами все тяготы и невзгоды. Часто на них падали не меньшие трудности, чем на нас самих, и во многом нашей победой мы обязаны их выносливости.

7 тысяч километров пути в метелях, морозах, хаосе айсбергов, в неразберихе торощенных льдов, темноте полярной ночи, в ледяной воде и снежной каше, по гололедице, обнаженным камням, по сугробам рыхлого снега — вот общий итог всех наших маршрутов, походов по закладке продовольственных складов и охотничьих поездок. Мы бы не проделали этот путь без помощи наших четвероногих.

Четкие пунктиры обозначают на карте наши походы, обвивают каждый остров Северной Земли, пересекают ее, образуют густую сетку между ней и базой экспедиции. Эти пунктиры — не только следы наших ног, но и отпечатки лап наших верных помощников. На многих участках пунктиры надо было бы нанести красным цветом — цветом крови, капля за каплей сочившейся из разбитых лап тружениц-собак.

Может быть, наша только что закончившаяся экспедиция была последней большой экспедицией, целиком базировавшейся в своих передвижениях на собачьих упряжках. Собаки еще раз доказали свою пригодность в проведении исследовательских работ в Арктике.

Собачья упряжка может скоро сойти с путей полярных экспедиций, но человек всегда с благодарностью будет вспоминать помощь и труд своих четвероногих друзей.

…Сейчас наши собаки остаются с новыми хозяевами. Мы знаем, что им уже не придется совершать длительных и тяжелых походов, какие они делали с нами. В обязанности прибывших товарищей входят стационарные наблюдения на нашей базе, превращаемой теперь в обычную полярную станцию.

Но это нисколько не избавляет нас от забот о судьбе собак. Надобность в их напряженной работе миновала, и как бы они не стали в тягость новым хозяевам. Кроме того, мы знаем, что забота о животных вызывается не только необходимостью, но и любовью, а настоящая любовь рождается в совместном труде.

Для нас многие собаки, уже переставшие быть работниками, оставались заслуженными и уважаемыми ветеранами. В наших глазах они имели все права на почетную и спокойную старость, на ласку. Для новых людей они могут стать только обузой. Правда, мы дали прибывшим товарищам наказ — оберегать и любить животных. Но это еще не успокаивало нас.

Судьбой наших собак мы занимались еще до прихода корабля. В нашей стае, вместе с подрастающим молодняком, их было 37 штук. Станции такое количество, конечно, было не нужно. В известной мере помогла выйти из положения телеграмма начальника будущей станции на мысе Челюскина. Он просил передать ему одну упряжку. Мы отобрали в нее 12 лучших псов. Передовиком пошел мой Тускуб; сюда же попал и наш Бандит, в придачу к упряжке мы дали ласковую, хлопотливую красавицу Ихошку — она должна была скоро принести потомство и продолжить североземельский род. Да еще у Журавлева нехватило сил расстаться со своим передовиком; он вместе с ним возвращался в Архангельск.

Остальные, выстроившись шеренгой вдоль берега, провожают нас преданным и умным взглядом, и вновь хочется крикнуть им:

— Прощайте, друзья! Спасибо за работу!

«Русанов» взял курс на юго-восток. Мы сначала пойдем в пролив Шокальского, построим на его берегах избушку и оставим в ней некоторый запас продовольствия. Это «на всякий случай», может быть, «кому-нибудь пригодится». Потом зайдем на мыс Челюскина — построим здесь новую полярную станцию. И только после этого корабль возьмет курс на запад.

Советская североземельская экспедиция закончила свои работы…

На «Русанове» мы только пассажиры. Единственными нашими обязанностями будет соблюдение судового расписания, воспоминания о днях минувших, рассказы морякам о наших приключениях на Северной Земле и думы о будущем. Капитан надеется привести корабль в Архангельск месяца через полтора. А там… в Москву!

…Потянул ветер. Туман быстро оседает, уплотняется, прижимается к морю. Сквозь высокие облака пробивается солнце. Появляются большие куски голубого неба.

Мне хочется остаться наедине со своими мыслями, Кинув последний взгляд на островок, закрытый уплотнившимся туманом, иду в каюту. Но не проходит и пяти минут, как ко мне врывается Ходов. Ни разу я еще не видел нашего Васю таким взволнованным. Он зовет меня наверх. Недоумевая, спешу на капитанский мостик. Над головой еще больше голубых просветов, а над самой водой — тонкий, клубящийся слой тумана; ветер и солнце прижимают его к морю.

— Туда смотрите, туда, — почти кричит Вася, сует мне бинокль и показывает за корму корабля.

Взглянув в бинокль, я сразу увидел, что так взволновало Васю. Над клубящимся туманом в лучах полярного солнца пламенеет красный флаг. Наш флаг, над невидимой крышей домика! Временами туман поглощает красное полотнище, скрывает от глаз, но оно снова вспыхивает и кажется еще ярче.

Вася крепко сжимает мой локоть. Волнение охватывает нас обоих. Ходов напамять приводит телеграмму в Москву, переданную нами два года назад на борту «Седова» корреспонденту «Известий»:

Наш флаг! Флаг Страны Советов!

Мы обнесли его вокруг неизвестных островов. Он развевался над нашей походной палаткой или над домиком в торжественные дни и шелестел над санями во время самых трудных переходов. Он вливал в нас силы, объединял с родиной, когда даже радио не доносило до нас ее голоса.

…У русских людей есть старинный обычай. Перебираясь в новые, еще необжитые края, переселенцы берут с собой в узелке горсть земли с родных мест; оттуда, где жили отцы и деды, где земля, даже в самые тяжелые времена, оставалась родной матерью. Переселенцы рассеивают эту горсть на месте нового жительства, которое с этой минуты становится тоже родным и близким. Так и мы принесли сюда кусочек родины. Только вместо горсти земли взяли с собой наш советский флаг. И теперь, когда мы уходим отсюда, он реет над Северной Землей.

Флаг говорит о том, что и здесь лежит наша земля, ставшая для всех советских людей такой же дорогой, неотъемлемой, как и каждая пядь нашей великой родины.