Сияющее Эльдорадо

В литературе описан опыт с прирученной птицей по имени Джек, пойманной в 1885 г. в Друине, которая прожила двадцать лет на ферме в Виктории. Джек был бы чемпионом среди подражателей любого вида. В его репертуар входили: скрип телеги; слова, которыми понукали лошадей; звуки скрипки, пианино, пилы; визг убиваемой свиньи; лай собак, плач ребенка и треск забора, через который пролезает овца. И все это он проделывал с клювом, полным насекомых.

Через каждые шесть минут в течение дня и ночи микрофоны Тидбинбилла автоматически включались на восемь секунд для записи звуков леса. За двадцать четыре часа магнитофон включается двести сорок раз, и, таким образом, выводится время, которое каждая птица посвящает пению. В среднем — это четыре с половиной часа в день. Песня лирохвостов отнюдь не спонтанное выражение joie de vivre^[36]. Это обременительный тяжелый долг.

— Попробуйте встать в семь часов утра, — предложил Норман Робинсон, — и начать петь во весь голос. Ручаюсь, вы не протянете и двадцати минут. Даже оперный певец не может петь в течение четырех с половиной часов ежедневно.

Как и большинство представителей фауны Австралии, лирохвосты очень древнего происхождения. Возможно, они жили в этих лесах еще до появления человека и сохранили ряд биологически примитивных черт. Эти птицы лучше бегают, чем летают (последнему они научились совсем недавно), у них менее развиты голосовые связки, чем у представителей более современных видов. Этот недостаток они восполняют тем, что предпочитают гнездиться на склонах, где их песни усиливает эхо, как это делают тирольцы, которые любят петь в горах. Существует мнение, что изумительный, как у павлина, хвост, раскрываемый самцом в период спаривания, может отражать эхо и форсировать тем самым звук. Лирохвост — отличный «пересмешник» и может воспроизводить голоса других птиц с удивительной точностью. Он проделывает это с закрытым клювом, как чревовещатель.

Некоторые австралийские птицы обычно собирают кучи из разлагающихся растительных остатков. Сорная курица и кустарниковая индейка используют их для кладки яиц, а лирохвосты ухаживают здесь за самками. Трудно даже представить себе, сколько куч может насыпать одна птица. Норман Робинсон насчитал до пятидесяти куч на территории только одной пары лирохвостов. Располагаются они часто на расстоянии всего нескольких футов одна от другой и не все используются одновременно. Это было бы слишком тяжело даже для лирохвоста, поскольку он должен посетить каждую кучу дважды в день. Активно лирохвост пользуется шестью или семью кучами одновременно. Большинство их имеют в диаметре два-три фута, а некоторые даже больше, и высоту от восемнадцати дюймов до трех футов. Сама сорная курица ростом не более петуха, но лапы самца настолько сильны, что он может сдвинуть чурку толщиной с руку человека. Чтобы насыпать свои кучи, самец переворачивает за сезон несколько тонн земли.

Для человека птицы всегда были символом свободы. Наблюдая, как грациозно и легко они летают, мы с тоской вспоминаем свои узы — долга, повседневности, собственности. Нам кажется, что птицы свободны от всего этого; они летят, куда их влечет желание, и в песнях изливают радость жизни.

Чем больше мы узнаем о жизни птиц, тем более ложными оказываются эти представления. Лирохвост, например, такой же раб повседневной жизни, как любой сотрудник страховой компании, уезжающий на работу каждое утро поездом в 8.15 и возвращающийся вечером в 18.10. Птица приступает к своим обязанностям каждое утро, начиная осматривать кучи с вершины холма и заканчивая свою работу у подножия. Каждую из них следует разрыхлить, возможно, для того, чтобы показать самке, где куча находится, и наверняка с той целью, чтобы отпугнуть других самцов.

В период ухаживания, который продолжается три месяца (спаривание занимает из них около одного), самец исполняет свой удивительный танец, во время которого распускает широко развернутый хвост в форме лиры с длинными перьями на спине так, что последний закрывает своей бахромой даже его глаза. Кажется, он едва видит, походя при этом на йоркширского терьера. Затем самец энергично отряхивается. Ни один подросток, танцующий шейк, ни одна египетская танцовщица, исполняющая танец живота, не могут трястись с большим экстазом. Он весь дрожит, перья мерцают, самец похож на вибрирующий комок темнокоричневого цвета с серебряным отливом. Все это время он стучит лапами так быстро и сильно, что весь его танец сопровождают звуки, похожие на частые удары барабана.

Не удивительно, что этот танец сказался в какой-то степени на хореографии австралийского балета. Это и есть балет с постоянно повторяющимися выходами и отступлениями, стремительными бросками и быстрыми, как молния, телодвижениями, так плавно переходящими одно в другое, что глаз не может их охватить. Птица трепещет. И все это делается для того, чтобы отпугнуть соперников; самка часто даже и не смотрит на танец. Есть что-то грозное и жуткое в этом странном существе, вращающемся и прыгающем, словно в него вселился бес, в темноте леса под сопровождение низкого барабанного звука. Он похож на африканского колдуна, исполняющего танцы дикарей, которые вселяют страх в новичков, посвящаемых в тайный культ. Увы, мне так и не удалось наблюдать это представление.

Лирохвост — пугливое существо с очень тонким слухом. Чтобы увидеть его танец, нужно иметь много времени, терпения и везения. К счастью, есть несколько великолепных фильмов, где запечатлено это прекрасное зрелище. Один из них, который я видела, был снят Гарри Поллаком, фотографом-натуралистом, о котором говорят, что он так же неуловим и любит одиночество, как и дикие животные, которых он выслеживает и фотографирует.

В фильме показано, как самка-лирохвост кормит в своем гнезде единственного птенца. Когда птенцу нужно очистить желудок, он испускает маленькую закрытую капсулу, которую наседка берет в клюв. Затем она улетает и выбрасывает ее в воду. Таким образом не только гнездо сохраняется в чистоте, но и хищники лишаются указателя, позволяющего им его обнаружить. Контраст между уровнем гигиены лирохвоста и человека можно оценить во время прогулки по любому шоссе в Англии, где каждый кювет используется автотуристами как отхожее место.

Удивительный фильм Гарри Поллака прослеживает весь строгий порядок жизни самца-лирохвоста. После утреннего инспекционного осмотра куч он кормит птенцов и немного отдыхает в разгар дневной жары. Затем проделывает обратный путь к вершине холма, по очереди останавливаясь у каждой кучи, исправляя неполадки, где это необходимо (большой урон им наносят грозы). Все это время он насвистывает свои мелодичные, но изнуряющие его песни, а в соответствующий сезон исполняет еще и танец. Наседка, после того как она снесла яйцо, в течение шести недель высиживает его в растрепанном гнезде, которое как бы случайно прилепилось к камню или пню. Самец не принимает в этом участия. У него достаточно других дел. Если бы птицы были подвержены заболеванию язвы желудка, то лирохвост несомненно страдал бы этой болезнью, настолько трудна его жизнь, так много у него забот и так неусыпна его бдительность.

Сноуи и Косцюшко

Для австралийцев гидроэнергетический комплекс в Снежных горах, «Сноуи», — символ современности. Смелое решение, блестящее техническое выполнение, экономически выгодный проект — американцы едва ли смогли бы сделать лучше. «Сноуи» перечеркнул привычное представление об австралийце, как вспотевшем парне в подтяжках, жадно пьющем пиво. Его место занял инженер в белом накрахмаленном халате у пульта управления подземной электростанции. Статистика обрушивается на вас в «Сноуи», так же как потоки воды, которые инженеры перегоняют по гигантским трубам сквозь горы: киловатты, акры, футы, отводные плотины, водосборные площади, максимальные нагрузки… Но за всем этим стоит простой смысл.

На вершинах и в ущельях Большого Водораздельного хребта берут начало крупнейшие реки Австралии — Муррей и Маррамбиджи, которые текут на запад и в центр страны, встречаясь на границе Нового Южного Уэльса и Виктории, а затем впадают в море приблизительно в пятидесяти милях к востоку от Аделаиды, в Южной Австралии. Земля Австралии плодородна, но осадков выпадает так мало и распространяются они столь неравномерно, что не могут обеспечить устойчивого развития сельского хозяйства. Решение заключается в ирригации, и обе реки уже орошают значительное количество земли.