Найти и обезвредить. Чистые руки. Марчелло и Кgrad

— У тебя сегодня плохое настроение, поэтому все рисуешь в мрачных тонах. Просто ты еще не привыкла к их нравам, обычаям.

— Привыкаю...

Тут Нина снова возвратилась к своему намерению встретиться с Арининым.

— Я готова бросить своего итальяшку и остаться дома, — высказалась она без обиняков и попросила Оксану передать Григорию записку.

Девушка замялась.

— Может, ты сама? Я ведь его совсем не знаю. Один раз видела, мельком. Вы были вместе. Он мне показался строгим, как и все врачи. И потом, как ты можешь такое замышлять... У тебя, можно сказать, еще свадебное путешествие.

— Это моя забота. А тебя прошу о пустяке — передать записку. Что тебе стоит.

— А где я его буду искать?

— Я звонила в диспетчерскую и навела справки. «Бейсуг» возвращается завтра днем. — Тут Нину потянуло на воспоминания. — В течение года я встречала его в порту и провожала. За этот год все мои подруги замуж повыходили, а он все тянул с предложением. Я злилась, ссорилась с ним. Вот и...

— Нина, лучше ты сама. Ну что можно написать в записке?

— Сама я не могу пойти в порт встречать его. Все знают, что я вышла замуж и укатила за границу.

Оксане ничего не оставалось, как согласиться.

23

Возвратившийся из очередного дальнего рейса танкер «Бейсуг», пришвартовавшись у пирса, застыл на отведенной ему стоянке. С его высокого борта моряки, свободные от вахты, выискивали в толпе встречавших родственников и знакомых.

Аринин тоже всматривался, надеясь увидеть ту, которая обычно приходила его встречать. Рядом с Григорием стоял радист Валера Чукрин, который уже увидел жену с дочкой и оживленно махал им рукой. Жена подняла девочку на руки и указывала ей на улыбающегося отца.

Аринин не нашел Нину среди встречающих. Он постоял еще некоторое время и медленно пошел в свою каюту. Врач слышал, как спустили трап, как по ступенькам поспешили вниз моряки. Снизу раздавались радостные возгласы, смех. Все это сразу смолкло, как только Аринин закрыл за собой дверь каюты.

На столе под стеклом лежала фотография Нины. Он всмотрелся в ее улыбающееся озорное лицо. Не присаживаясь, Григорий приподнял стекло, достал фотографию, подержал в руке, раздумывая, что с ней делать, и положил в ящик стола. В это время раздался телефонный звонок. Врач нехотя поднял трубку.

— Доктор, тут к вам пришли, — услышал Аринин голос вахтенного матроса. Ему показалось, что матрос сказал это с ухмылкой.

— Кто? — спросил Аринин.

Вахтенный на какое-то время замолчал, видимо, спрашивал фамилию. Потом сообщил, что пришла Шепелюк Оксана.

Фамилия и имя Аринину ни о чем не говорили, поэтому, помолчав, он грубовато сказал:

— Спроси, зачем пришла. Я не знаю такой.

Вахтенный, выяснив, сообщил:

— Говорит, что по личному делу.

— Скажи, что я на борту не принимаю.

...Вахтенный, повесив трубку, театрально развел руками.

— На борт не велено.

— Дайте мне трубку, — попросила Оксана.

Матрос набрал номер.

— Григорий Павлович, извините, пожалуйста, но я прошу принять меня на пять минут. Я из «Интерклуба».

Аринин, услышав столь знакомое название, велел вахтенному пропустить посетительницу к нему.

Пока Оксана в узких коридорах разыскивала каюту врача, Аринин быстро навел порядок в своей «штаб-квартире» и стал ждать. Наконец раздался осторожный стук в дверь, и в каюту робко вошла девушка.

— Входите смелее, — поощрил ее Григорий. Указав на стул, пригласил сесть.

Оксана присела, достала из сумки конверт и протянула его врачу.

— Что это? — насторожился Аринин, машинально отводя руки назад.

— Вам, записка.

— От кого же?

— От синьоры Нины Рамони.

Аринин все понял сразу, но уж очень не хотелось выдавать перед незнакомой девушкой своего волнения.

— Какой синьоры Рамони? Что-то не припоминаю такой...

— Нина вышла замуж, Григорий Павлович, — тихо сказала Оксана, — за итальянского моряка. Здесь она все объясняет.

Воцарилось тягостное для обоих молчание.

— Вы что же, — произнес наконец Григорий, — нанялись к ней почтальоншей?

— Я работаю в «Интерклубе». Нина просила передать. Сама не посмела...

Конверт лежал на столе. Оксана подвинула его поближе к Аринину.

— Возьмите записку, — сухо сказал врач. — Я не хочу знать, что в ней написано.

— Григорий Павлович, может, там судьба...

— Судьба? В конверте? Возвратите синьоре ее судьбу прямо в руки.

— Нина хотела с вами встретиться, — убирая конверт в сумку, сказала Оксана.

— Ах вот оно что! А вы выполняете роль не только почтальона, но и посредника? Она вас посвятила в свои замыслы. И на чьей же вы стороне?

— Посредник должен занимать нейтральную позицию.

— Ну нет... Отвечайте, иначе я вас не выпущу из каюты. Не забывайте, что вы на судне, где полновластным хозяином является капитан. Я его попрошу посадить вас под арест до выяснения всех обстоятельств вашей миссии. — Голос Аринина теперь звучал мягко, в глазах лучились смешинки.

— Положение мое безвыходное, — улыбнулась Оксана. — Ваш ультиматум вынуждает меня сказать, что я... на вашей стороне. Надеюсь, вы теперь отпустите меня?

— И на том спасибо... В общем, так, — вставая из-за стола, сказал Григорий. Оксана тоже встала. — Прошу передать синьоре... как ее?

— Рамони.

— ...что я категорически отказался принять ее послание. Будем считать, что официальная часть окончена. Если не возражаете — чашечку кофе по случаю окончания переговоров и нашего возвращения на родную землю, — предложил Аринин. — Присаживайтесь. Кипяток в термосе есть. Можно спросить? Откуда вы Нину знаете?

— Я же сказала: работаю в «Интерклубе», — все еще стоя, ответила Оксана.

— Вы садитесь, рассказывайте, пока я готовлю кофе.

Девушка вновь опустилась на стул.

— Нина вышла замуж за итальянца. Сейчас она прибыла в Новочерноморск на судне, где он работает штурманом. Остановилась у своих родителей. Очень страдает оттого, что поступила так опрометчиво. Хотела бы вас видеть.

— Давайте больше не будем об этом. Хорошо? Вы пьете с сахаром?

— С сахаром.

— И со сливками?

— И со сливками.

Аринин разлил кофе в маленькие чашки, поставил сахарницу и открыл баночку сливок.

Хотя судовой доктор и просил свою гостью не говорить о Нине, но разговор, помимо его воли, продолжался именно о ней...

Нина сидела на скамейке в дальнем углу городского сквера и с нетерпением ждала подругу. Совсем недавно на этой скамейке она встречалась с Марчелло... Оксана явилась без опоздания, в назначенное время, присела рядом. Нина настороженно смотрела на нее, не произносила ни слова. Очевидно, по выражению лица Оксаны все поняла.

— Не тяни, — не выдержала она.

— Знаешь, что он заявил, прощаясь со мной у трапа? Передай, говорит, что Россия без нее обойдется, а она без России — нет.

— Это сказал... Тургенев, кажется. Надо было мне самой пойти.

— Я тебе говорила...

Нина мрачнела на глазах, отчего-то злилась на Оксану. Закурила. Все это изменило характер разговора, который Оксана намеревалась провести спокойно.

— Ну зачем он тебе? — прямо спросила она, поведав о реакции Григория на ее приход. — Ты же замуж вышла.

— Не вышла, а меня взяли.

— Как это взяли?

— Ну, вышла по расчету, — скривилась в злой улыбке Нина. — Ты это хотела услышать?

— Успокойся. Когда ты злишься, у тебя лицо некрасивое.

Нина торопливо курила, что-то лихорадочно обдумывала. Ей хотелось выговориться, но в голове клубилось столько мыслей, что она не знала, с чего начать.

— Что-то я тебя не узнаю, — заявила Оксана. — Ты так рвалась на Запад, молниеносно все решила, а теперь вспомнила о враче. Подумай, что делаешь? У тебя муж...

— Это я уже слышала. Знаю, что я — жена Марчелло, итальянца, но знаю и Григория, моего доктора. В общем-то я теперь и не гражданка СССР и не гражданка Италии, а так, что-то промежуточное, расплывчатое.