Приключения-1971. Сборник приключенческих повестей и рассказов

Покончив с переодеванием, Кристинин вытянулся в кресле и закурил. Денисов обратил внимание на то, что, затянувшись, Кристинин не относит сигарету в сторону, а лишь чуть приподымает ее над верхней губой, не отрывая большого пальца от подбородка, и на лице его, насмешливом и живом, проявляются признаки тщательно скрываемой тревоги и озабоченности.

— Значит, вы Денисов...

— Денисов Виктор Михайлович, товарищ капитан. — Денисов хотел встать.

— Сиди, сиди, Виктор Михайлович. Двадцать шесть лет?

— Двадцать семь.

— Двадцать семь лет, служил на флоте, вернулся на завод...

Денисов искоса взглянул на свой синий якорек на кисти.

— Потом решил пойти работать в милицию. Попал на учебные сборы. Ученик девятого или десятого класса школы рабочей молодежи?

— Десятого.

— А на заводе вы кем работали? — спросил Михаил Иосифович. Он сидел в кресле, положив ногу на ногу, откинувшись всей спиной назад с каким-то особым стариковским чувством уюта. И был совершенно спокоен.

— Электриком, по шестому разряду. И на флоте тоже. Я на подводной лодке служил, на Севере,

— Вам о приметах Новожилова на сборах рассказывали?

И тут все трое впервые взглянули на Денисова с интересом.

Значит он в группе, которая будет брать Новожилова! Это уже не занятия, это то самое, настоящее!

Кабинет, где они сидели, был аккуратен и чист. Сбоку от стола на стене висела большая цветная репродукция — рыжая глупая морда бенгальского тигра с седыми усами.

За окнами и стенами кабинета была жизнь, здесь — ожидание.

— Скоро он, товарищ майор? — спросил Губенко у Михаила Иосифовича.

— Будем ждать звонка...

Значит, Старик старше Кристинина по званию, но руководить операцией, по всему чувствовалось, назначили Кристинина. При этой мысли Денисова особенно порадовало и то, что Кристинин держался с ним и с Губенко как с равными, а к Старику обращался почтительно, как младший.

Позвонили не скоро — минут через двадцать. За это время Кристинин успел вычертить на листе бумаги план местности. В центре листа он нарисовал квадрат, который должен был обозначать дом, а справа волнистой линией определил границу леса.

— Расстояние от дома до леса по прямой сто метров.

Денисов перевел для себя — двенадцать-тринадцать секунд, — но вслух ничего не сказал.

Левую часть листа Кристинин заполнил короткими черточками и написал «луг». Затем между домом и лесом он изобразил машину и человечка с большой головой, длинными руками и короткими ножками, под которым размашисто вывел: «Денисов». Еще через минуту на лугу появились что-то отдаленно напоминающее теодолит, большой квадрат с подписью «Фундамент школы» и неподалеку три человеческие фигурки.

— Нолик, точка, огуречик, вот и вышел человечек, — удовлетворенно сказал Кристинин.

Телефон здесь был с каким-то странным глухим звонком, похожим на жужжание осы.

— Кристинин слушает...

Когда Кристинин положил трубку, телефон отозвался неожиданным мелодичным позваниванием.

— Ваше желание, лейтенант Губенко, руководством уголовного розыска удовлетворено, — сказал капитан. — Едем!

— Новожилов подонок, — сказал Михаил Иосифович, — абсолютное дерьмо.

— Ну и что? — спросил Губенко. — Зато у него пистолет!

— Определить правильно явление, — ответил Кристинин, — значит уже наполовину приблизиться к решению задачи. Потом ты тоже это поймешь. А теперь слушайте... С этой минуты мы с вами топографы. Полдня честно «вкалываем» на глазах у всех перед домом, потом, усталые, входим в дом и берем Новожилова... С пистолетом.

В переулке, неподалеку от здания управления, у забора стоял потрепанный зеленый «газик», затянутый брезентом, возле которого суетился длинный, как жердь, худой механик из гаража управления. Денисов это понял по его замасленному, когда-то серому форменному галстуку. Чуть поодаль, на двух положенных друг на друга кирпичах, сидел с хмурым видом шофер «газика». Кристинин ему сочувственно мигнул на свой манер — не улыбнувшись, на секунду зажмурив один глаз.

— Все есть, я проверял, — зачастил механик, — бензина достаточно, все инструменты на месте.

— Пора, — сказал Кристинин, садясь за руль рядом с Горбуновым.

Механику очень хотелось сказать им на дорогу что-то ободряюще-веселое, но он никак не мог найти нужных слов, и, пока он подыскивал их, вытирая масляные пальцы о спецовку, Кристинин, махнув рукой, плавно тронул машину с места.

Денисов и Губенко устроились в кузове. Между ними на полу стояли тяжелый деревянный ящик и ведро с картошкой. Под сиденьями громыхали лопаты, а наружу из-под задней брезентовой шторки кузова на полметра высовывалась длинная деревянная линейка с делениями.

— Теодолит, — ткнул Губенко ногой в ящик, — прибор такой для работ на местности.

— Знаю, — отозвался Денисов. Ему показалось, что лейтенант держится немного высокомерно.

По дороге капитан Кристинин и Михаил Иосифович разговаривали между собой, но Денисов не мог понять о чем.

— Архив Бабаты насчитывает тридцать пять документов, значительная часть которых в хорошем состоянии. Представляете, какая ценность. Договоры об аренде, наследственные документы...

Капитан понимающе кивнул.

— Мне как-то попался на глаза «Кумранский комментарий» в Ташкенте, — разговаривая со Стариком, Кристинин на время отставлял иронию, и в голосе его звучали почтительные нотки, — но я не рискнул купить — у вас он наверняка есть...

По его тону Денисов понял, что, несмотря на свой предпенсионный возраст, а может, благодаря ему, Горбунов в милиции человек очень уважаемый и нужный, и решил впредь более внимательно прислушиваться ко всему, что Старик будет говорить. Но вскоре ему это наскучило, и он вернулся к снаряжению топографической партии. Проверил, как открывается ящик с теодолитом, на всякий случай пощупал картошку в ведре, заглянул в висевшую на крючке сумку. Там лежали инструменты на все случаи жизни, и Денисов, как добрым знакомым, улыбнулся отвертке и кусачкам электромонтера, мотку изоляции и новеньким проводам.

Если в милиции Денисов стоял в самом начале высокой служебной лестницы, которая строго распределяла всех согласно образованию, авторитету и званию, то в жизни он давно уже не был новичком, и несоответствие его прежнего и нового положения мешало ему занять определенную позицию, отвечающую его жизненному опыту и умению.

«Всему свое время», — подумал Денисов, В это время Губенко поправил висевший под мышкой пистолет и посмотрел, не вырисовывается ли сквозь куртку очертание ствола.

Михаил Иосифович неторопливо рассказывал Кристинину все о том же археологическом архиве.

Денисов позавидовал этим двум людям. Позавидовал не их командирскому положению, не образованию, а чему-то такому, чего сам еще толком не понимал и что сразу же отличало их от него, Денисова, и даже от бывалого Губенко.

Чем дальше они отъезжали от центра, от старых домов, тем выше поднимались крыши и все больше становилось подъемных кранов, блоков, плит и кирпичей по обе стороны шоссе. Потом город кончился. Дорога стала перерезать короткие перелески, маленькие лесные речушки, втягивавшиеся в широкие бетонные трубы под шоссе, как нитки в игольное ушко. Мелькнула кольцевая дорога внизу и красные стрелы, указывающие на аэропорт. Кристинин увозил их все дальше и дальше от Москвы.

У бензозаправочной станции Кристинин свернул на проселочную дорогу. Прохожих здесь не было, только один раз, недалеко от школы, встретилась группа старшеклассников с рюкзаками, и кто-то на них, увидев высовывавшуюся из кузова планку, крикнул вслед: «Привет топографии!»

— Привет, привет! — мрачно пробурчал Губенко.

Как ориентировался Кристинин среди переплетающихся проселочных дорог, было непонятно. Впереди тянулись березовые рощицы, дорога была ухабистая.

— Внимание, — обернулся Михаил Иосифович к Денисову и Губенко, — подъезжаем. Вон на краю леса тот самый дом, а ближе территория будущей школы-интерната.