Пришельцы

Физик принес еще одну папку – с газетами, – разложил, рассортировал по столу, а одну сунул под нос, ткнул пальцем в художественную заставку тонированный квадрат с мелкими кружочками и звездой с асимметричными лучами.

– Как думаете, что это?

– Заставка, – пожал плечами Заремба, силясь сохранить равнодушие. Не хватало текста – закрыли дырку.

– Верно. Только заставка эта – схематичный разрез ядерного реактора, пояснил Меркулов. – А такой звездочкой обозначается взрыв и рождение сверхновой звезды – это в астрономии.

– И что же означает этот ребус?

– Аварию на Ленинградской АЭС. Смотрите, самый длинный луч звездочки указывает на слово «Санкт-Петербург». Приложите линейку и посмотрите.

Он приложил, посмотрел, вчитался в статью, где упоминался Санкт-Петербург – ни слова об атомной станции и вообще об энергетике, просто лирическая зарисовка.

– Ну, это еще не предмет для таких заключений! – Заремба намеренно небрежно откинул газету. – Может быть простым совпадением.

Физик терпеливо положил перед ним еще три газеты, сложенные так, что на всех выделялся этот заштрихованный квадрат с кружками и звездой.

– По теории вероятности – да, возможно, – прокомментировал он. – Даже то, что одна и та же заставка используется сразу в четырех газетах. Даже то, что все эти газеты выпускаются в академгородках четырех разных областей и датированы числами одной прошлой недели. И это совпадение допускаю! Меркулов ткнул пальцем в квадрат, изображенный в газете, лежащей посередине. – Допускаю, что случайно длинный луч звезды указывает на прогноз погоды в Санкт-Петербурге. Согласен даже с тем, что 16-17 июля там ожидается низкая облачность и грозовые дожди, как здесь написано.

– А сегодня какое?

– Сегодня пятнадцатое!

– А есть, что ты не допускаешь? – оторвавшись от стола, спросил Заремба. – Что не укладывается в теорию вероятности?

– Есть! – почти радостно воскликнул физик и пришлепнул к столешнице еще одну газету, изрядно потрепанную. – В теорию вероятности не укладывается то, что уже произошло. Случайным быть не может уже свершившийся факт.

В газете Новосибирского академгородка за 1986 год была напечатана точно такая же заставка. И длинный луч звездочки указывал на телепрограмму, точнее, на дату – 26 апреля, почему-то выделенную красным шрифтом.

Это была дата Чернобыльской трагедии. Заремба глянул на число, когда была выпущена газета – за неделю до события! – встал, допил пиво из бутылки, поставил ее на окно за портьеру.

– Эти газеты… Ты сам собрал?

– Нет. Два дня назад их привез один… чудак из Новосибирска.

– Почему чудак?

– Потому что специально приехал ради этого в Москву. И прорывался ко мне через наши заслоны целых полдня.

– Подлинность газет проверял?

– Разумеется.

Заремба открыл еще одну бутылку – язва все сильнее грызла желудок…

– Информация любопытная… Но все это смахивает на…

– На запланированную диверсию, – жестковато перебил Меркулов. – Я сразу же запросил материалы по всем текущим мероприятиям на Ленинградской АЭС, в том числе по профилактическим и научным. Оказывается, и в самом деле на втором энергоблоке производится эксперимент по скоростной перезарядке ядерного реактора. Идет с двенадцатого числа. О всех экспериментах нам должны сообщать и поставлять научные материалы еще на стадии планирования. Материалов не дали, скрыли даже сам факт!.. Но самое интересное, Александр Васильевич, что авторы научного эксперимента совершенно посторонние люди. Некая научно-изыскательская фирма «Нейтрон». На какие деньги существует, пока неясно. Работает там группа физиков-ядерщиков, исследуют положение дел на АЭС, изучают зарубежный опыт производства ядерного топлива, выдают рекомендации. По их плану эксперимент заканчивается как раз в ночь с шестнадцатого на семнадцатое. Все материалы здесь, – физик похлопал папки. Но требуется доскональное изучение.

– Остановить эксперимент можно? Без последствий?

– Мы проработали такую возможность. Сегодня утром, до девяти часов, еще не поздно. При условии, если операторы работают по графику.

– Оперативные мероприятия проводили?

– На станции нет нашей агентуры, – слегка замялся Меркулов. Обставляли Ново-Воронежскую, считали, что положение на юге опаснее, чем на севере. Из-за Кавказа…

– За это потом спрошу! – обрезал полковник. – Что сделано конкретно по Ленинградской?

– Там внедрен агент питерскими коллегами, но ориентирован на контроль за ядерным топливом и отходами. По моей просьбе его подключили к наблюдению за ходом эксперимента. Информация идет каждые три часа.

– Что еще?

– Установлено наблюдение за ядерщиками из фирмы «Нейтрон». Вчера провели литерные мероприятия в помещениях их офиса, – по-военному доложил физик. Там у них чувствуется напряженная атмосфера, постоянно заседает группа контроля за ходом эксперимента. Приезжают и уезжают какие-то люди, личности которых пока не установлены. Но есть фотосъемка…

– Дай сюда!

Меркулов точно выбрал папку, вынул фотографии – около десятка, но сняты всего четыре человека в разных ракурсах. Качество как всегда не очень, поскольку переданы по фототелеграфу. Заремба перебрал их, перетасовал, как колоду – портреты мужчин возраста от сорока до шестидесяти, не знакомые, ничем не примечательные лица…

– Надо показать их ученым мужам твоего профиля, – порекомендовал он. Тем, кто часто ездит на конференции, симпозиумы. Меня интересует, есть ли здесь зарубежные светила-атомщики. Если есть – полную информацию. – Сделаем, – пообещал физик. – Но я никого тут не узнаю…

– Пусть это сделает кто-нибудь другой, – перебил полковник. – Ты полетишь в Питер.

Он еще раз перебрал снимки и взгляд неожиданно зацепился за портрет мужчины с черточками на высоком лбу.

– Погоди, а что это у него? – неожиданно для себя вздрогнул Заремба и боль в желудке мгновенно пропала.

– Не знаю, – пожал плечами Меркулов. – Кажется, плохое качество печати…

– Нет, это хорошее качество печати!На лбу у него кровеносные сосуды в форме буквы «V». Похоже? Латинской «V»!