Алый Пимпернель. Дьявол верхом

– Я никогда не забывала ни о положении графа, ни о своем собственном, – резко отозвалась я.

Графиня бросила взгляд на свои изящные руки.

– В конце концов, граф мой муж, – сказала она. – Он не может об этом забыть, хотя другие забывают достаточно легко.

– Я никогда не забуду об этом, мадам, – ответила я, ощущая смущение и гнев и желая дать ей понять, что не собираюсь покушаться на ее супруга.

– Вижу, вы и вправду очень разумны, – заметила графиня.

– Благодарю вас. Вскоре я вернусь в Англию.

– Ах! – вздохнула она. – Думаю, что с вашей стороны это правильное решение. – Графиня сделала паузу, и мне показалось, она сожалеет, что говорила столь откровенно. – Из рассказов Марго я поняла, что в Англии все по-другому.

– Это в самом деле так.

– Я почти никогда не покидаю замок, – продолжала она. Другое дело – муж, Он редко задерживается здесь надолго. Часто он уезжает в Париж, а я остаюсь в замке с Ну-Ну.

– Да, я знаю, что она служит вам большой поддержкой.

– Не представляю, что бы я без нее делала. Она мой друг, моя компаньонка, мой сторожевой пес. – Графиня взмахнула рукой. – Когда наступает темнота, мне становиться страшно, А вам, кузина?

– Нет, – ответила я.

– Вы храбрая, я это знаю. Я часто наблюдала за вами и Марго в саду, видела, как вы возвращаетесь после поездки верхом с моим мужем. Ну, Марго скоро выйдет замуж, а вы вернетесь в Англию. Так будет лучше, кузина. Я рада, что вы со мной в этом согласны. Мне бы хотелось, чтобы, вернувшись на родину, вы сохранили счастливые воспоминания о пребывании во Франции. – Графиня в упор смотрела на меня. Только что она предупреждала, чтобы я держалась подальше от ее мужа, что казалось вполне естественным для ревнивой супруги. Но теперь ее предупреждение было иного рода. Что она имела в виду, говоря о Ну-Ну, как о своей сторожевой собаке? Что граф – опасный человек, и чтобы я была с ним осторожна?

Графине не было нужды убеждать меня в этом.

– Да, – продолжала она, – вам следует вернуться в Англию. Здесь вас не ожидает ничего хорошего. О Боже! – графиня прижала руку ко лбу. – Моя голова просто раскалывается! Пожалуйста, пойдите в комнату, разыщите Ну-Ну и попросите ее приготовить припарку из Бороды Юпитера.

Это был сигнал об окончании аудиенции. Я прошла в комнату и передала просьбу Ну-Ну.

– Говорите, она позвала вас? – засуетилась та. – Она же знает, что разговоры ее утомляют! Ничего, припарка скоро ей поможет. Вы поднялись по лестнице из сада?

– Да, – ответила я.

– Ну, так можете вернуться тем же путем. Скажите, что я сделаю ей припарку после того, как заберу ее в комнату.

Я вышла на террасу. Графиня лежала с закрытыми глазами. Это означало, что ей больше нечего мне сказать, и что я могу удалиться.

Я все еще пылала от гнева и унижения. Когда я говорила с графиней, то не сразу осознала всю нелепость ее намеков. Сначала она дала мне понять, чтобы я держалась подальше от графа, так как он женат на ней и не может волочиться за мной. Можно подумать, что я сама этого не понимаю! Но затем графиня стала делать более зловещие намеки, будто ее муж одержим какими-то темными силами, о которых мне не известно.

Все это было весьма досадно, и еще сильнее укрепило меня в мысли, что я должна готовиться к отъезду.

Я много думала о графине. Если я испытывала из-за нее беспокойство, то она, безусловно, из-за меня. Возможно, до нее дошли какие-то сплетни, раз она сочла нужным дать мне двойное предупреждение.

Конечно, графиня была права – мне следует уехать как можно скорее. Я не должна была задерживаться так долго, но оправдывала себя тем, что Марго впадала в истерику каждый раз, когда я заводила разговор об отъезде.

Я не хотела обсуждать этот вопрос с Марго, и боялась, что она сама поднимет эту тему. Впрочем, избежать подобного разговора было не так уж сложно. Марго настолько была поглощена собственными делами, что едва ли захотела бы обсуждать чьи-нибудь еще.

Тем не менее я часто стала уединяться в саду, чтобы обдумать положение.

Во время разговора с графиней я чувствовала себя виноватой. Все же я ничего не делала, чтобы привлечь внимание графа. Ну-Ну бросала на меня из-под мохнатых бровей такие взгляды, словно я была самой Иезавелью [158]. Ее отношение укрепляло меня в мысли, что я должна уехать, даже не дожидаясь свадьбы Марго.

Ситуация становилась невозможной. Если бы год назад мне рассказали о другой женщине, очутившейся в подобном положении, то я бы заявила: "Она должна сразу же уехать, если только у нее есть чувство собственного достоинства".

Бродя в окрестностях замка, я оказалась рядом с домом Габриель. Любовница графа поселилась рядом, чтобы им было удобнее встречаться! Я покраснела от стыда. И подобному человеку я позволила завладеть всеми моими помыслами!

Услышав стук копыт, я вздрогнула и подошла ближе к изгороди, пропуская всадника. Мне почудилось в нем что-то знакомое, хотя я не могла припомнить, что именно.

Незнакомец привязал лошадь к столбу у ворот дома Габриель. Когда я проходила мимо, он обернулся, и мы посмотрели друг на друга. Он казался немного испуганным и явно тоже подумал, что где-то меня видел.

Открыв ворота, мужчина направился по тропинке к дому. Я пошла своей дорогой, но внезапно мое сердце сжалось от дурного предчувствия. Я вспомнила, кто этот человек.

Это был Гастон – возлюбленный Жанны, служанки мадам Гремон.

Я не стала упоминать Марго о том, что видела Гастона. Это могло только расстроить ее. Я даже пыталась убедить себя, что ошиблась. В конце концов, я едва видела этого человека, когда мы жили у мадам Гремон. Приезжий мог быть просто похож на Гастона, чья внешность не содержала особенно характерных черт. Что он мог делать у мадам Легран? Забирать письма для своей хозяйки? Возможно ли, чтобы мадам Гремон и мадам Легран были знакомы? Конечно, возможно, если связующим звеном является граф. Две покинутые любовницы утешают друг друга. А может быть, не покинутые? С каждым днем это казалось все более отталкивающим.

Разумеется, я не могла быть уверенной, что права, и предпочитала думать, что ошибаюсь.

Пока я размышляла, ко мне подошел Этьен. Он сообщил, что его мать выразила желание повидать меня снова, и спросил, не позволю ли я ему проводить меня к ней.

Я сказала, что с удовольствием навещу мадам Легран, и несколько дней спустя мы с Этьеном подъехали к ее дому.

Меня провели в гостиную, где ожидала мадам Легран, одетая элегантно, но немного излишне нарядно в бледно-голубое шелковое платье с кружевом.

– Как я рада видеть вас, мадемуазель Мэддокс! – тепло приветствовала меня она. – Очень любезно, что вы пришли.

– Я очень рада, что вы меня пригласили, – ответила я, довольная, что мне представилась возможность надеть подаренный мамой костюм для верховой езды.

Этьен оставил нас, и я поняла, что мадам хочет побеседовать tete-a-tete [159].

Она предложила выпить le the [160], так как знает, насколько англичане любят его.

– Вы заметили, что мы во Франции все больше подражаем англичанам? Это должно вам льстить. Впрочем, в Париже такое куда заметнее, чем здесь. В лавках повсюду надписи: "Здесь говорят по-английски", а продавцы лимонада продают le Punch [161] – английский напиток. Молодежь щеголяет в английских костюмах, женщины носят английские шляпы, и даже ипподром в Венссне подражает вашему Нью-маркету.