Талисман

Где-то в стороне, казалось, кто-то заскрипел зубами. Минуту спустя Заморра продолжала свое повествование.

— Янко, — говорила она, — уговаривал меня не поддаваться первому побуждению. «Увидишь, — твердил он, — эти люди выберутся из недр земли куда более безопасным путем, чем мы. Они умеют выходить сухими из воды и живыми из огня!»

«Ты убийца, Янко! — кричала я. — Ты сознательно погубил моих друзей! Я ненавижу тебя!»

«Ты сошла с ума! — отвечал мне Янко. — Разве ты не видела, как вышло все это? Нам надо было спастись от ярости крыс, и иного средства не было! И ты напрасно бьешь тревогу: увидишь, все еще обойдется! И нам сейчас не до испанцев: надо думать о собственном спасении!»

В это время неподалеку от места, где мы находились, послышались встревоженные людские голоса.

Мы сейчас же забились в кустарники. При слабом свете только что поднявшейся луны мы увидели двух арабов, ехавших по склону холма на верблюдах. Всадники были вооружены только длинными гибкими копьями и ятаганами. Еще мгновение, и они открыли бы нас.

Тогда Янко выхватил свою наваху и швырнул ее.

Мы, цыгане, с детства изучаем искусство владения навахой и достигаем в этом отношении таких результатов, которые кажутся фантастическими. Янко — один из знаменитейших валиенте, или маэстро навахи. Он может двадцать раз подряд попасть в туза кончиком ножа с расстояния в тридцать—сорок шагов… Ну, и наваха, как стрела, несущая смерть, мелькнула в воздухе. Миг — и ближайший к нам всадник кулем свалился со своего махари. Другой круто повернул своего верблюда и, не заботясь об участи товарища, умчался с быстротой ветра.

Тогда Янко выскочил из кустов, нагнал верблюда, который намеревался убежать, оставшись без хозяина, и завладел им.

«Уйдем отсюда! — настаивал он. — Рядом горы Гуругу. Я знаю там убежище, где нас примут и накормят. Я знаю людей, которые помогут тебе, Заморра, отыскать твой заветный талисман!»

Но я не хотела уходить. Я не хотела верить, что вы оба погибли. И я была права: когда мы блуждали во мгле по кустарникам, я услышала твой призывный крик, Карминильо, и ответила тебе. Больше мне рассказывать нечего, друг!

Карминильо снова положил теплую руку на плечо девушки и вымолвил полным волнения голосом:

— Дитя! Да, тебе нечего больше рассказывать! Но разве мало того, что ты рассказала?

Слушай, Заморра!

Я не люблю вмешиваться в чужие дела. Я не имею никакого права вмешиваться в твои дела, потому что… Ну, потому что я чужой тебе и твоему племени человек.

Заморра вздрогнула и пытливо посмотрела в глаза испанца.

Карминильо продолжал тем же дружественным тоном, голосом, внушавшим девушке непоколебимое доверие:

— Ты видишь, что тебя ждет в этом позабытом Богом и людьми краю. Ты видишь, что с первых же шагов тебе грозят опасности, борьба с которыми может оказаться не под силу!

За сутки мы пережили уже столько, сколько другим не приходится переживать за долгие годы.

За судном, на котором мы плыли в качестве пассажиров, гналась правительственная канонерка и осыпала нас гранатами. На борту «Кабилии» вспыхнуло восстание, и мы рисковали быть перебитыми если не взбунтовавшимися матросами, то друзьями капитана, который ничуть не лучше своих матросов-дикарей.

Как мы не потонули, я до сих пор не понимаю.

Едва мы ступили на землю, как подверглись нападению хищных зверей, пережили целый ряд опасностей.

Вот вы с Янко выбрались из недр земли. И что же? На первом же шагу пролита кровь, и кровь не какой-нибудь гиены или шакала, а кровь человеческая.

А что впереди?

Ведь впереди — странствование по дебрям и трущобам, заселенным отчаяннейшим сбродом, отщепенцами, отбросами человечества, кровожадными, не знающими, что такое жалость и пощада, рифами.

Те ужасные опасности, значение которых мы еще не оценили, дитя, потому что еще слишком близки к ним, те опасности, которые пережиты нами вчера и сегодня, — кто знает? — быть может, это только прелюдия, предисловие. Это только цветочки, а ягодки еще впереди!

И вот я хочу спросить тебя, Заморра: во имя чего все это?

Хитана молчала. Подождав и не дождавшись ответа, Карминильо продолжал:

— Я знаю, ты говорила, что ищешь какой-то фантастический сказочный талисман какого-то легендарного вождя твоего племени, будто бы схороненный на вершине горы Гуругу. Зачем тебе этот талисман?

— Зачем? — нетерпеливо пожав плечами, отозвалась девушка.

— Да, зачем? Разве ты не могла бы прожить без этого талисмана? Разве он даст тебе счастье?

— Ты ничего не знаешь! — задумчиво вымолвила хитана. — Ты ведь не принадлежишь к нашему племени, и ты не знаешь наших нравов, обычаев, наших традиций…

— Уже давно отживших свой век, уже давно мертвых!

— Нет, они живы! — страстно воскликнула девушка. И потом, сжимая руки, добавила шепотом:

— Я имею право, я должна, и я буду царицей цыган Испании!

— Это тебе нужно? — грустно произнес Карминильо, снимая руку с плеча девушки.

Глаза хитаны сверкнули гневом, но через секунду черты ее лица смягчились. Облако грусти словно вуалью окутало прекрасное лицо.

— Ты — не нашего племени, друг! — чуть слышно сказала она полным грусти голосом. — Я не имею права посвящать тебя в наши тайны, тайны племени! Когда-нибудь, может быть, все узнаешь… Если только захочешь.

Теперь же… теперь могу сказать тебе только одно: или талисман — или смерть!

Да, с вопросом о талисмане для меня связан вопрос жизни и смерти!

Удовольствуйся этим и… и не расспрашивай меня больше!

Если тебе уже наскучило быть вместе со мной, помогать мне — ты, конечно, свободен. Ведь я не связала тебя ни клятвой, ни даже обещанием.

Когда мы с тобой познакомились в Гранаде и ты… и ты заинтересовался… моей судьбой, я сказала тебе откровенно, что мне предстоит выполнить трудную, почти неразрешимую задачу.

Ты пожелал помочь мне в осуществлении задуманного. Я отговаривала тебя, указывая на те опасности, которые будут встречаться на нашем пути. Но ты настоял на своем и последовал за мной.

Если ты сегодня, одумавшись, покинешь меня, я скажу только одно: «Он совершенно прав!»