Поиск-85: Приключения. Фантастика

— Езжай потише, — сказал он водителю, кивнув на добытый груз. — Еще рванет.

Выехав на пустырь за город, чекисты понесли чемодан и открыли отмычкой. Прорезиненный плащ, мужской костюм, три куска мыла, бритвенный прибор, несколько консервных банок аккуратно выложили на плащ-палатку и тщательно обследовали. Потом эксперт взвесил на руке уже пустой чемодан и удовлетворенно хмыкнул.

— С двойным дном посуда, — сообщил он, раскрывая перочинный ножик. Внутреннюю перегородку чекисты осторожно вынули и обнаружили во втором отделении специальные ячейки с зажимами. В ячейки были вставлены коробки карандашей «Пионер», толстые пачки бывших в употреблении советских денег и двадцать железных ампул.

Одна коробка карандашей была завернута в лист бумаги с русским машинописным текстом. Это была инструкция.

— Знакомая техника, — произнес сапер. — Карандаши начинены термитным зарядом. А ампулы — мины большой мощности. Взрываются через сутки после свинчивания колпачка.

— Поехали в управление, — сказал Радомский. — Нас уже, наверное, потеряли.

Старший опергруппы управления Сергей Вотинцев и лейтенант Мигунов из местного горотдела НКВД вернулись с завода за полночь и теперь пили кипяток из казенных кружек. Вотинцева поселили в маленькой голой комнатке старого двухэтажного здания, до войны принадлежавшего спортобществу «Спартак», а теперь наскоро приспособленного под общежитие. Поскольку здесь регулярно останавливались военные, прибывшие за материальной частью, старик-комендант, заработавший еще в ту германскую Георгиевский крест, солидно именовал общежитие спецгостиницей.

— Може, заварочки дать, ребятки, — предложил он, заглянув в комнатку. — У меня малость еще есть. Довоенная.

Жильца из седьмого номера комендант сильно уважал: раз ночами не спит, значит, большая забота на него сверху возложена.

— Спасибо, батя, — отозвался Вотинцев. — Напились уже. Больше не лезет.

— Ну, ну, извиняйте, — согласился комендант. — Тогда не буду мешать, — и старательно закрыл за собой дверь.

— Сейчас бы водки стакан, — неожиданно заявил Мигунов. — Напряжение сбросить.

— Да, водочка бы не помешала, — ответил Сергей. — Но выпьем мы с тобой, Ваня, только когда эту сволочь выловим!

Вотинцев стянул через голову рубаху и, помедлив, спросил товарища:

— Ты у меня останешься или домой пошагаешь?

Иван Мигунов, несмотря на молодость, был человеком многосемейным: троих детей имел.

— Чего я домой пойду?! Только детишек беспокоить. Как-нибудь ночку у тебя перебьюсь. Да и помозговать еще надо…

Сергей кивнул и улыбнулся. Иван сутуло восседал на единственном в комнате табурете, подперев ладонью голову.

— Немного тебе до роденовского мыслителя дотянуть осталось, — пошутил Вотинцев. — Табуретку только убрать.

Мигунов покосился на Сергея, но ничего не ответил. Настроение лейтенанта было не из лучших. На заводе произошла диверсия, а он, оперуполномоченный госбезопасности Иван Мигунов, не знал, что предпринять. Мало того, что он вовремя не выявил тех, кто пытается сейчас нанести предательский удар в спину, ему и теперь, когда факт налицо, практически не за что ухватиться. Осмотр помещений и оборудования литейного цеха, беседы с рабочими, технологами ни к чему не привели: допуск в цех имели столько людей, что на одно только обстоятельное знакомство с ними потребовался бы не один месяц. Литейный цех — это не сборочный, куда доступ людям, непосредственно не связанным с выпуском готовой продукции, строго ограничен. Да ведь и в сборочном, случись что неладное, тоже непросто разобраться и найти виновных.

— Ты знаешь, Серега, — сумрачно объявил Мигунов, — мне иногда кажется, что эти мерзавцы ходят где-то рядом и посмеиваются над нами.

Он встал, намереваясь пройтись по комнате и размять затекшие ноги, но мешала кровать, и Иван, ругнувшись, обиженно сел на табурет.

— Не будь мнительным, — сказал Вотинцев, сбрасывая с ног тяжелые вездеходные ботинки. — Лучше бы нам зацепиться за что-нибудь поконкретнее. Может, эта дамочка из Среднекамска выведет нас на тропинку? С чего-то же она перебралась в Нижнеуральск.

— Что-то мне не верится, чтобы эта учительница могла на врага работать. Биография не та. Да и глаза у нее честные…

— Биография-то биографией, а проверить надо, — уверенно сказал Вотинцев. — Иные из них и не в такие одежды рядятся.

— Не представляю я Антонину Демину в такой роли, — упрямо сказал Мигунов. — Напрасно время потеряем.

— Давай, камрад Вано, заваливайся валетом, — укладываясь на узкой кровати ближе к стенке, предложил Вотинцев. — Только будь человеком, не дергайся во сне, как позапрошлой ночью: едва меня в окно не выбросил. С такими габаритами тебе одному двуспальную кровать надо. С балдахином.

— Много ты говорить стал, как в областное управление перевели, — мирно буркнул Мигунов.

— Хватит ворчать, — бросил Сергей. — Давай располагайся. Вставать нам скоро…

За окном мерцали всполохи огня. На заводе круглосуточно вели сварку перекрытий нового корпуса.

— Утром к Захаренко надо идти, — безрадостно вздохнув, сказал Мигунов. — А у нас опять ничего нового…

Сергей не ответил, повернулся к окну и долго смотрел в залитую светом ночь.

…Два дня назад его и Мигунова пригласил к себе парторг ЦК на заводе Степан Антонович Захаренко. Он напомнил, что партком ждет от чекистов результатов расследования ЧП на полигоне.

— Страна ведет смертельную войну, — сказал он, — и от того, как мы сработаем здесь, в тылу, зависит исход этой борьбы. Голыми руками с фашистской сворой много не навоюешь.

Захаренко немного помолчал, а потом строго добавил:

— Учтите также, что люди работают по шестнадцать-восемнадцать часов в сутки, недоедают, но дают фронту стволы. И мы ни в коем случае не должны оскорбить кого-либо необоснованными подозрениями… Это прошу уяснить твердо.

Чекисты согласно кивнули. Они видели, что Захаренко не искал удобного русла для разговора. Он нес перед Центральным Комитетом партии и Государственным Комитетом Обороны персональную ответственность за выпуск орудий и был тысячу раз прав.

— Я, конечно, понимаю, — несколько мягче продолжал парторг, — что за неделю-две трудно найти врага в таком многочисленном коллективе, и готов оказать вам любую посильную помощь. На заводе работает немало людей, которым я доверяю, как самому себе…

— Спасибо, — ответил Вотинцев. — Без них нам не обойтись.

— Значит, договорились, — заключил Захаренко. — Вы продумайте свои соображения, а я потолкую с заводскими коммунистами. Через два дня встретимся и обсудим план наших совместных действий…

— Давай все же немного отдохнем, — после бессонной паузы сказал Сергей. — Что толку себе нервы тянуть. Завтра будет тяжелый день…

Мигунов отвернулся к стене, пытаясь заснуть. Вотинцев кое-как пристроился рядышком, но тут в дверь деликатно постучали.

— В чем дело? — спросил Сергей.

— Товарища Вотинцева просят к телефону. Междугородная!

Лейтенант надел брюки и вышел в коридор.

— Слушаю, Вотинцев, — сказал лейтенант.

— Ты извини, Сергей, что я так поздно, — услышал он Голос Струнина. — Или, наоборот, рано. Какие новости по нашему адресу?

— Пока ничего интересного, Тимофей Иванович. Учительница, кроме школы, нигде не бывает. Домой к ней бегают только детишки из класса: дня без нее прожить не могут, хотя у них и каникулы.

— Ладно, — немного подумав, сказал Струнин. — Ждать хватит. Сытин сообщил первую фразу: «Я привез вам привет от родных». Понял?

— Понял, — сообразив, что капитан называет пароль, усмехнулся Сергей. — Старо.

— Не остри, — недовольно сказал Струнин. — Дело не в новизне. Ответная реплика: «Слава богу, а то мы уже собрались давать телеграмму».

Лейтенант, словно все еще всерьез не веря, повторил пароль и отзыв. Струнин продолжал:

— Сытин утверждает, что сам не знает, с кем ему надлежало встретиться в Среднекамске. Письма Сытин отправлял на имя Тихонова, но, как известно, такой по книгам домоуправления не значится. Демин умер, новые жильцы ни о чем понятия не имеют. Предложи-ка эту «драматургию» учительнице: она осталась сейчас единственным человеком, жившим тогда по этому адресу в Среднекамске.