Памирская быль

Десять парашютистов в гермокабине тоже начали готовиться к прыжку. Им предстоит приземлиться чуть позже и выше, чем этим тридцати шести, прямо на пик Ленина. Возглавляет группу асов неоднократный рекордсмен мира Александр Петриченко.

В надежности парашютов никто не сомневается. Они приняты специальной комиссией, опробованы при многократных перегрузках.

Вместе со всеми будет прыгать и молодой, но уже опытный парашютист Вячеслав Томарович. Он принимал участие в создании и испытании многих парашютов.

В десятку лучших входят также известные парашютисты, неоднократные рекордсмены мира Владимир Чижик, Владимир Прокопов, Эрнест Севостьянов. Немалый вклад в усовершенствование парашютной техники внесли и эти отважные спортсмены. Они о чем-то говорят, смеются, но их не слышно. Сидят пока без масок.

В большом салоне без масок нельзя. Высота над Памиром восемь тысяч, воздух разряжен. Парашютисты обеспечиваются кислородом от бортовой сети питания. При спуске на землю автоматически включится индивидуальная система.

Лицом к иллюминатору сидит москвич Юра Юматов, разносторонний спортсмен — парашютист, борец, легкоатлет… Он сын московского художника. Умеет неплохо рисовать, но в большей мере его способности проявились в музыке. Вчера Юра пел под гитару свои собственные песенки… После службы в армии он мечтает поступить в Московский авиационный институт.

Не сидится на контейнере воронежцу старшему сержанту Валерию Глагольеву…

Незавидное детство было у него. Мать умерла рано. Отец женился вторично, но тоже вскоре умер, и мальчик рос у мачехи. Что-то озорное есть в характере Валерия. Кажется, вот-вот он выкинет какой-нибудь «фокус» и удивит всех. Однако Глагольев не из тех, кто может нарушить устав, сделать отступление от нормы поведения спортсмена. Он надежный товарищ и непревзойденный шутник.

Виктору Датченко досадно, что его не взяли в группу сильнейших. Не потому, что он считает себя уж очень большим мастером парашютизма, а из-за угрызений совести: всем же известно, что этим товарищам будет гораздо труднее, Виктор просился в их группу, но подполковник Морозов сказал: «Тебе лучше быть там, где на тебя будут равняться». Значит, так надо. Виктор смог выработать в себе умение повиноваться без внутреннего возражения, у него нет привычки по любому поводу обсуждать действия старшего командира…

Подполковник сидит рядом с лейтенантом Сидоренко. Даже специальная одежда парашютиста не скрывает стройности фигуры у этих выдающихся армейских спортсменов. Виктору приходилось прыгать с ними с высоты сто метров без запасного парашюта, когда купол раскрывается у самой земли. Смелые офицеры, хорошо подготовленные и натренированные парашютисты, они имеют богатый практический опыт.

Секунды, казавшиеся парашютистам слишком замедленными, истекли. На табло вспыхнул зеленый свет, со скрежетом раскрылся двухстворчатый люк. Внизу, совсем близко, проплывали голубые снега Памира. Холодный сильный поток воздуха с грохотом врывался в салом. Один за другим спортсмены прыгали навстречу черным бездонным трещинам и зубастым скалам. В стремительном падении парашютисты преодолевали резко нарастающее давление снизу, словно их вталкивали в резиновую массу. Рывок ощущался намного сильнее, чем в обычных условиях, и казалось, ткань парашюта не выдержит, лопнет от удара, затрещит рваными лоскутами на скрученных стропах. Даже смотреть вверх было страшно. Но по инструкции это полагалось делать.

Датченко прыгал в своей группе одним из первых. После рывка убедился, что купол над ним расправился полностью. Судорожно зажав в зубах загубник, он старался угадать и получше разглядеть то место, где ему суждено приземлиться…

До Памира было еще далеко. Но и с большой высоты ледники казались гигантскими. Особенно отчетливо виднелась снежная цепь вершин, пересеченная множеством ущелий и ледников. На некоторых горах, примыкающих к леднику, не было снега. Они громоздились ниже снеговой линии, но сверху не замечалась разница в уровне гор.

Внизу вдруг появилась черная точка, она постепенно разрасталась, вытягивалась и, наконец, стала похожа на хвост чернобурки. Это кто-то зажег дымовую шашку. По дыму легко можно было определить направление и даже силу ветра. Молодцы альпинисты! Догадались.

…Самолет ушел далеко и кажется в небе крошечным. Справа и слева маячат разноцветные купола. Кого-то сильно раскачивает. Понесло и Виктора. Где же крест? Он почему-то виден очень далеко слева. Датченко развернул парашют против ветра, направление которого так хорошо показала дымовая шашка, поставил щель под сильный поток воздуха, но снос все равно не уменьшился. Тянуло куда-то на скалы, еще больше раскачивало под парашютом. Неприятно, когда качает, как на гигантских качелях. И вдруг… что такое? Со страшной скоростью проносятся два столкнувшихся в воздухе парашютиста. Потоком воздуха одного из них втащило между строп парашюта товарища. Он висит вниз головой. Оба парашюта погасли. Ребята стремительно падают на скалы… Это смерть! Неминуемая гибель! Но тот, который влетел между строп и висел вниз головой, как видно, не растерялся: вот он уже отцепил основной парашют, немного отделился от товарища в свободном падении и тут же раскрыл запасной. До земли оставалось несколько десятков метров. Смельчаки опускались на каменистый участок, вдалеке от оранжевого креста. Туда же несло и Виктора, как ни старался он управлять парашютом, прямо к камням, едва прикрытым снегом. Чуть коснувшись земли, он отцепил парашют, который потащило к пропасти, упал. Обо что-то твердое сильно ушиб ногу. Но это не такая уж беда, могло быть гораздо хуже…

— Леня! Ты.. — удивился Датченко, когда увидел поблизости парашютиста, приземлившегося на запасном парашюте. — Как же это тебя, а?

Асаенок, как положено по инструкции, ракетой обозначил свое местонахождение. Потом снял маску, вытер рукавом мокрое лицо и ответил, обнажив крупные зубы.

— Видал? А все потому, что там страшно дует. Как в трубе. Небось Борька перепугался? — бурые, как у медвежонка, глаза Асаенка горели нескрываемым счастьем. — Понимаешь, ничего сделать не мог. Как бросит меня и прямо к нему между строп…

К Асаенку бежали парашютисты и встречавшие их на площадке альпинисты. Тут же появился фоторепортер. Немного растерянный и бледный подошел Борис Михеев. Молча обнял Асаенка, поцеловал. Ребята стали поздравлять побратимов. Не часто случается такое в небе.

— Ну, а теперь можно и письмо жинке написать, — улыбнулся Датченко, тоже обнимая Асаенка. — Правда, Леня?

— Теперь порядок, — ответил Леонид. — Напишем…

Все тридцать шесть парашютистов партиями по двенадцать человек успешно приземлились на северном плато пика Ленина. Отклонения были незначительные.

Самолет снова зашел на заданный курс, и с минуты на минуту в небе должны были появиться еще десять разноцветных куполов. Только теперь Виктор заметил Анатолия Хиничева. Это он запалил дымовую шашку.

— Молодчина же Толька, — сказал Асаенок. — Его шашки так здорово помогли…

— Он умница, и летчикам поправочки давал, — похвалил Анатолия кто-то из альпинистов. — Отличный радист и синоптик.

— И парашютист неплохой, — добавил Виктор. — Уж так получилось, что не пришлось ему прыгать.

Конечно, случай в небе, происшедший с Асаенком и Михеевым, нельзя считать обычным. Разговоров о воздушном столкновении, которое могло бы закончиться драматически, было много. Парашютисты пришли к выводу, что над высокими горами, где возникают сильные потоки воздуха, подобные ситуации при спуске вполне вероятны. Значит слишком кучное десантирование не желательно.

В группе тридцати шести парашютистов все шло по плану, если не считать благополучно завершившегося столкновения двух парашютистов и травмы, которую получил Виктор Датченко в момент приземления.

Оставив на пике Ленина в специальной кассете письмо к потомкам, комсомольцы начали спуск к базовому лагерю. Все были убеждены, что так же успешно приземлятся и оставшиеся в небе десять отважных спортсменов. Но их судьба сложилась по-другому.