Глубокий рейд. Записки танкиста

В районе разрушенного хутора Лебяжьего оборона противника состояла из тройной полосы сплошной линии траншей. Из расположенных в шахматном порядке дзотов и блиндажей перекрестным огнем простреливалась вся впереди лежащая местность. В четырехстах метрах позади пехоты противник врыл в землю танки. Из башен их, выступавших над равниной, был отличный обзор, а сами танки оказывались почти неуязвимыми. Справа, в густом кустарнике на опушке леса, тянувшегося длинной полосой вдоль всего переднего края, враги скрывали хорошо замаскированные танковые части.

Долгим взглядом серых внимательных глаз майор Степанов осмотрел сидевших перед ним офицеров. На мгновение задумавшись, может быть, вспомнив о своем сыне, воевавшем на Втором Украинском фронте, майор вздохнул. В его глазах промелькнули ласковые искорки отцовской заботы и беспокойства за этих людей, еще очень молодых, но уже не раз показавших себя отважными, умелыми и волевыми командирами.

— Слушайте приказ, — сказал он голосом твердым и ровным.

И хотя мы в период подготовки к рейду хорошо усвоили стоявшую перед нами боевую задачу, чеканная речь майора, читающего приказ командования, врезывалась в сознание каждого из нас и закрепляла в нем веру в успех операции. Офицеры старались не пропустить ни одного слова начальника штаба. По блестевшим глазам и раскрасневшимся лицам можно было заключить, что задание всем пришлось по душе.

3. Прорыв

Быстро наступили зимние сумерки. Вьюга не утихала, раскачиваемые мощным порывом ветра, глухо шумели деревья.

Двигаясь в снежной мути против сильно бьющего в лицо колючего снега, я все время жмурился, терял направление, ругал погоду и в то же время радовался ей. «В такую вьюгу, — думал я, — хорошо прорваться в тыл врага и действовать там: с воздуха нас не разыщешь, и на земле тоже следов не оставим, их немедленно заметет».

Когда я пришел в штаб, там уже был командир бригады. Он вместе с начальником штаба приехал на своем танке, который стоял теперь возле штабной землянки.

Нашей группе следовало выдвинуться на исходные позиции в половине десятого и к одиннадцати быть в той роще, откуда мы проводили рекогносцировку. С майором Степановым уточнили еще раз по карте маршрут.

— Трогаем! — вставая, сказал командир бригады. — Пора!

Направились к выходу. Степанов придержал меня за рукав и предупредил еще раз:

— Задание, Володя, дано тебе ответственное. Дело нелегкое, опасное. Потребуется много выдержки и упорства, чтобы выполнить задачу как надо и сохранить людей. Народ у тебя молодой, горячий. Смотри, сам на рожон не лезь и другим не давай. Замполит для тебя будет надежной опорой. Прислушивайся к его советам. Будь осторожен и его береги. Выдержка и верный расчет во всем — вот самое главное. Это больше, чем безрассудная храбрость. Потом вот еще что: после прорыва постарайся как можно дальше проскочить в тыл противника.

— Спасибо, товарищ майор, учту ваши замечания, — ответил я.

— Ну, ладно, пошли.

Танки выстроились в колонну. В голове — машина комбрига. К нему сел и Степанов. Команда: «Трогай!» Басовитей загудели моторы, заскрежетали шестерни включаемых передач. Головной танк сперва как-то присел на корму, а затем сразу рванулся вперед. Вслед за ним тронулась вся колонна.

Ехать в кромешной темноте было трудно и опасно. Гусеницы то и дело сползали с дороги, и танк, бороздя сугробы, зарывался в глубокий снег. Каждую минуту мы рисковали скатиться в овраг. Назад оттуда выбраться было бы не так просто. А могло случиться и худшее: если бы танк перевернулся — мы неизбежно подавили бы сидящих на танке людей.

Колонна двигалась на ощупь, без огней. Только на корме каждого танка мерцала красная точка аварийного сигнала. Вслед за моей машиной шел танк лейтенанта Петрова. Его вел старшина Семенов. Танк шел за нами как привязанный, ни на один метр не удаляясь и не приближаясь к нам, хотя колонна двигалась рывками. В числе десантников на машине Петрова был и Овчаренко.

Скоро подъехали к переднему краю. Противник почему-то сегодня нервничал: беспрерывно взлетали в воздух ослепительно сверкающие ракеты, освещая пространство мертвенно белым светом. В перерывах между вспышками ракет были видны зеленые трассы пуль, как рой потревоженных пчел, мчавшихся от вражеских позиций в нашу сторону. Временами то тут, то там слышался звук разорвавшейся мины, и свистящие осколки проносились над головой, иногда со звоном ударяясь о броню танков.

Мы соскочили с машин и стали наблюдать. Командир танкового подразделения, пришедшего сюда раньше нас, рассказал, что до их прихода здесь было все тихо, как и в прошлые дни. При подходе же их машины, свернув с дороги, попали в глубокий снег. Взревевшие моторы своим шумом насторожили противника, и он открыл беспорядочную стрельбу по нашему переднему краю и по опушке леса.

Постепенно стрельба утихла. Время от времени вспыхивали вражеские ракеты, но они освещали лишь клубящиеся в воздухе тучи снега, и это успокаивало противника.

Мы снова сели на танки и, объезжая тянувшийся вдоль линии фронта перелесок, поехали на исходные позиции нашей группы. Шли без дороги, полем, ориентируясь по вспышкам ракет на переднем крае.

К половине одиннадцатого выбрались на проезжую дорогу и, увеличив скорость, через десять минут прибыли на место. Здесь по прежнему все было тихо. Гитлеровцы не предполагали, что в такую адскую погоду наши части могут начать боевые действия на этом участке фронта. Только иногда взлетали ракеты, освещая снежные вихри над передним краем. Изредка с той и другой стороны били пулеметы.

Танки подходили к исходным позициям на малой скорости. Колонна подтянулась. Машины выстроились друг за другом в длинную цепочку. Моторы не глушили, чтобы потом не поднимать лишнего шума.

Во мгле вьюжной ночи танки с сидящими на них автоматчиками казались какими-то причудливо горбатыми чудовищами. Занесенные снегом с ног до головы люди сливались с корпусами танков, и создавалось впечатление, будто беснующиеся ветры намели на машинах сугробы.

Повзводно развели танки в назначенное для каждого место.

Рокот моторов, заглушаемый сильным ветром, не долетал до противника. Автоматчики соскочили с машин, но далеко никто не отходил. Светящиеся стрелки танковых часов сходились все ближе к цифре 12. Командир бригады давал мне последние указания, желал благополучного возвращения. Он еще раз предупредил, чтобы мы по возможности быстрее проскочили через передний край да и в тылу избегали стычек с крупными силами противника.

12 часов ночи!

Все с напряжением ожидают артподготовки на правом фланге. Томительно долго тянется время. «Почему не начинают?» — думал я. И не успел ответить себе на этот вопрос какой-либо догадкой, как справа загрохотали артиллерийские залпы. Огненным каскадом взвились светящиеся снаряды «катюш». Залпы следовали один за другим, сливаясь в сплошной непрерывный гул. Сквозь рев орудий временами слышался отрывистый стук пулеметов. Тьму ночи беспрерывно разрывали вылетавшие из жерл орудий языки пламени. Словно обгоняя друг друга, оставляя за собой светящиеся полосы, неслись снаряды.

Гитлеровцы переполошились и на нашем участке. Их ракеты беспрерывно взмывали над равниной. На переднем крае стало светло, но позади этой освещенной полосы ночь превратилась в еще более непроницаемую стену тьмы. То и дело вокруг нас свистели пули. Разрывающиеся мины поднимали в воздух султаны снега и смерзшейся земли.

С линии обороны нашего левого фланга отвечали вяло. Короткими очередями постукивали два пулемета, да изредка из лощины позади окопов на немецкие позиции летели мины. С вражеской стороны послышался шум моторов. Это несколько танков вышли из капониров и отправились на атакуемый участок. Все шло, как и было предусмотрено.

Половина первого ночи.