Военные приключения. Выпуск 4

— Вот и прекрасно. Мы с вами не на параде и не на плацу, Петр Дмитриевич. Почел бы за честь быть с вами на «ты», сейчас же считаю сие излишним. А ваше мнение по сему предмету?

— Совершенно согласен с вами, Петр Александрович.

— Благодарю. Всегда приятно обнаружить в подчиненном единомышленника. Что до официальщины, то мне она, тезка, не нужна. Да и знаем мы друг друга достаточно долго, дабы обойтись без нее. Так что с сим вопросом покончим отныне и навсегда и перейдем к делам настоящим.

— Слушаю вас.

— Так вот, Петр Дмитриевич, вызвал я вас по сугубо важному и серьезному вопросу. Вы, думаю, поняли, что части вверенного моему командованию корпуса я переорганизовывал не из одного лишь суетного желания прикрыть одну заплату другой. Смею надеяться, вы поняли, что делалось сие с целью получить единые, не слишком громоздкие отряды войск наших, кои легко обучить необходимому для военного дела. Теперь они сформированы, отныне их надлежит обучать. И обучение оное я намерен возложить на вас, Петр Дмитриевич!

— Благодарю вас, ваше высокопревосходительство. Почту за честь.

— Пусть вас не смущает некоторая несвоевременность сего. Она кажущаяся.

— Петр Александрович, меня смущает не это. Насущность вашего решения я отлично понимаю. Стоит только посмотреть на наше войско, как всякое сомнение отпадает. Меня тревожат сроки. Уже август. Хватит ли у нас времени до зимы и обучить наших солдат, и с ними, обученными, взять Кольберг?

— Ничего. Петр Дмитриевич, на войне люди учатся быстрее. И насчет зимы не беспокойтесь — Кольберг будет взят!

— Но кто же воюет зимой?

— Мы будем воевать. Разбаловались — в стародавние времена, когда ставкой на кону была держава, сие не служило препятствием. Как вы помните, Невский любил воевать именно зимой — мечи звонче на морозе. Так и мы будем воевать и зимой, и летом. При достаточной организации всех служб погода не так уж я страшна. Она прежде всего пугает военачальников-разгильдяев, которые привыкли, что их войско спит под кустом и жует то, что у селянина из грядки вытащит.

Обучение, тут же и начавшееся, шло скоро и успешно, если не считать досадных помех, которые создавали пруссаки.

Фридрих, справедливо решивший, что коли за осаду взялся Румянцев, то не грех будет и усилить своя войска в районе Кольберга, послал своего кавалерийского генерала фон Вернера, укрепленного артиллерией, к крепости.

Гусары Вернера ударили по казачьему полку, расположенному в деревне Фархмине. Но разведка вовремя донесла о движении пруссаков, и командир полка имел время прикинуть, что нужно, и наметить диспозицию, которую он и изложил командирам своих сотен кратко и энергично:

— Пруссак — дурак. Он думает, что мы его в деревне этой чертовой ждать будем. Дулю им! Хлопцы! Оставим им тут — чтоб не огорчались — душ тридцать, а сами — по сторонам. А когда они пройдут — тут уж не зевай!

Темные казаки нехорошо, не по-европейски обошлись с образованным генералом фон Вернером. Его тщательно подготовленный и любовно исполненный массированный удар пришелся по тридцатисабельному отряду, начавшему паническое бегство перед непобедимыми гусарами. Увлекшись, Вернер забыл, что у него, как и у всех прочих воинских частей, существуют, кроме фронта, еще и тыл, и фланги. Казаки напомнили ему об этом. Вернер был обращен в бегство, которое ускорил непосредственно сам Румянцев, приведший подкрепление. Взяли много пленных, в числе коих был и сам генерал. Этому весьма содействовал отряд полковника Бибикова, состоящий из драгун, казаков и двух батальонов пехоты. Именно Бибиков, брошенный Румянцевым вдогон Вернеру, настиг пруссаков в Трептове, окружил и наголову разбил. Здесь впервые было применено новшество, коему Еропкин по прямому указанию командира корпуса обучал солдат — гренадеры Бибикова атаковали Вернера не линией, а глубоко эшелонированной батальонной колонной.

Вернер рвался на помощь принцу Вюртембергскому по приказу которого еще в июне линия обороны города была вынесена вперед на одну-две версты, и сама крепость Кольберг осталась лишь цитаделью в глубине укрепленного лагеря.

Линия обороны лагеря корпуса принца проходила по высотам севернее и западнее деревень Буленвинкель и Некнин и упиралась левым флангом в море, а правым — в реку Персанту. На этих высотах были вырыты укрепления — Фридрих больше уже не верил в некомпетентность и разгильдяйство противника.

Действия корпуса Румянцева затрудняло то, что промежутки между этими укреплениями представляли собой болотистые низины, прикрытые специально устроенными затопляемыми районами и засеками. Юго-восточнее Буленвинкеля пруссаки расположили сильное передовое укрепление, западнее Некнина — другое. Кроме того, до последних дней корпуса Вернера и Платена прикрывали подходы к Кольбергу с востока. Теперь одного из этих нависающих над русским тылом корпусов не существовало, но оставался еще Шатен, имевший под своим началом четырнадцать батальонов пехоты, двадцать пять эскадронов драгун и тридцать — гусар. Это была сила, способная изменить ход военных событий.

А тут еще этот пустослов де Молин, инженер-полковник, рекомендованный самим его высокопревосходительством господином фельдмаршалом Бутурлиным! Воистину все, что советовал и рекомендовал сей военачальник, — негодно! Его, де Молина, план осады, с похвальной оперативностью составленный, оказался настолько странен, что Румянцев поначалу поперхнулся от изумления.

— Господин инженер-полковник, — наконец заговорил командир корпуса, — что сие значит? Сей план ваш… Как я мог понять из него, он требует от нас применять при осаде то, чем мы не располагаем и, судя по оторванности нашей от Отечества, располагать не будем. Вам сие ведомо?

— Ведомо, ваше превосходительство. Согласно науке…

— Грош цена той науке, коя объявляет матерью своей талмудическую схоластику! От вас требовалась не теория — я и мои генералы знаем, что означает сие понятие, — а реальное дело. Каковы ваши практические соображения?

— При существующем положении дел, ваше высокопревосходительство, взятие крепости есть дело весьма сложное!

— Благодарю вас за чрезвычайно ценное и тонкое замечание, господин инженер-полковник! Как я понимаю, окромя сего вам добавить уже более нечего?

— Увы, ваше высокопревосходительство… Конечно, со временем…

— Времени у вас было достаточно — никто не торопил. Но уж коли вы сами поторопились представить этот план — значит, времени вам больше не потребовалось. Так что отныне я буду лишен удовольствия и счастья беседовать со столь умудренным различными знаниями и науками — сиречь с вами — на столь захватывающие темы! Конечно, я понимаю, что полковник Гербель ни в коей мере не сможет заменить мне вас, мужа столь могучей и дерзкой образованности, не я заранее мирюсь с подобным прискорбным обстоятельством. Сам, будучи человеком необразованным я темным, я не буду чувствовать себя рядом с ним уж полным неучем. Вас же, господин инженер-полковник, отныне не задерживаю.

Вскоре после этого разговора Гербель представил новый план, который и был принят Румянцевым с некоторыми поправками.

19 августа русский корпус двинулся к Кольбергу. Тогда же флот вице-адмирала Полянского подверг трехдневной бомбардировке береговые батареи крепости.

Румянцев подступил к лагерю принца Вюртембергского, В помощь армии Полянский бросил двухтысячный десант под командованием Свиридова. Тут-то и пытался генерал фон Вернер перехватить у Румянцева инициативу.

Но фортуна благоволила русским: предпринятая пруссаками атака была сорвана.

Как раз в эти дни активизировался Платен. Доселе, согласно приказу Фридриха, он уничтожал русские коммуникации в Польше — на пути от Познани к Бреславлю — разбивал магазины и транспорты. Теперь он своим движением к Висле угрожал отрезать корпус Румянцева от главных сил русской армии.

В тылу пруссаков действовала легкая конница русских под началом Берга, заменившего на этом посту Тотлебена, недавно арестованного за шпионаж в пользу Фридриха. Но удачно пока действовал лишь один подполковник Александр Суворов, все основные же силы Берга собирались обрушиться на Платена, упорно шедшего к Кольбергу. Вдогон Платену Бутурлин, кроме Берга, послал дивизию князя Долгорукова, но она отставала от пруссаков на два-три перехода.